Тот самый сантехник 10 (СИ) - Мазур Степан Александрович - Страница 1

2023 год, середина апреля.

Весна медленно, но верно подступала к Сибирским просторам, действуя по принципу «всё меньше снега, всё больше слякоти». И пока одни мечтали увидеть первую траву или достать подснежники, другие мечтали перестать жить по расписанию, которое придумали за них в месте, где не им нарушать распорядок.

Однако, сиделец сидельцу рознь. И зона для человека совсем небольшого роста оказалась словно мёдом намазана. Ни забот тебе, ни тревог по выживанию в зимних условиях. Валяйся себе на шконке, покрикивай на чушканов, чтобы место своё знали. Ищи чмырей, проверяй всех на прочность. А как посылку пришлют кому — подмазывайся. И вот уже — «пожалуйте за стол, угощаю», «присядь на пенёк со мной», да «кабанчика раздербаним?».

Работать карлика никто не заставлял в виду особого положения. Если в первые дни отбывания срока администрация ещё смотрела на него с надеждой, то после комиссии всё тщательно измерив с рулеткой, быстро пришла к выводу, что руки у работника коротковаты, чтобы до машинки «стингера» дотянуться, на стремянку такого тоже не загонишь, в строю в пупок смотрит. Пристально, зато без толку. Но раз ноги до пола достают, то — ладно. И на других внимание сконцентрировать можно.

Помотала жизнь Григория Маливанского. Сначала по Сибири поскитался от деревень до Новосибирска и обратно. Потом по западу пошлялся и даже за границей побывал. Но не прижившись толком ни в Германии у брата Генриха, ни в Москве у брата Абдулы, этот карлик только теперь и делал, что деньги заколачивал в местах не столь отдалённых. На казённых харчах созданы все условия для работы «по удалёнке».

Для этого у Грини в руках был телефон, а на симке заброшены деньги на месяц вперёд, номер же карты он знал на зубок. До неё без его ведома никто не доберётся.

Так во всяком случае, убежал охранник. А с ним договор. Пятьдесят на пятьдесят по прибыли. Плюс снеки, чаёк и сигареты, чтобы больше вдохновения было. А проверить баланс всегда на телефоне можно. И им же — распорядиться. Но в основном по выходу. И Маливанский посчитал, что к моменту освобождения накопит довольно приличную сумму. Трат ведь почти нет. За коммуналку платить не надо, жильё есть, кормят как по расписанию, по нему же и спать укладывают. Ну не жизнь, а чисто курорт!

Вот и сейчас, закусив шоколадным батончиком, Гриня снова перевёл взгляд на дисплей телефона с широким экраном. Такой в зад пихать не нужно было. В коробочке принесли. Новенький. Зарядка не нужна. Разрядится — в дверь постучи, тут же на зарядку поставят. А через час снова постучи — отдадут. И всё без вопросов. А до шмона сами в камеру наведаются и попросят забрать на хранение.

— Ну ладно, за работу пора, — пробурчал довольный общим положением дел карлик, потянулся и взялся за виртуальную клавиатуру, отправляя очередной «ждунье» сообщение после дежурных слов о знакомстве.

Ведь женщины, как известно, любят ушами.

Ты давно знаешь, что я не сделаю тебе больно. Целую твой аккуратненький кустик, снайперски выискивая языком место большего удовольствия. Важно попасть в него сразу. Ты расслабишься, и тебе захочется продолжения. Трусики с джинсами сползут гораздо ниже. Позже они слетят с тебя вовсе, оставив на тебе лишь тоненькие летние носочки с забавными рисунками.

Гриня перечитал и покачал головой. Не женщинам одиноким с лишним весом такое отправлять надо, чтобы тысячей-другой раз в неделю «подогрели», а в издательства московские. Прямо туда, где деревьев не жалеют, хуйню всякую сентиментальную издавая, озвучивая и даже обрисовывая. Только на обложке со сладкой парочкой не Гриня Маливанский написать следует, а какая-нибудь Анжелика Куничка. И успех придёт! А с ним экранизации, известность, и спрос на оплачиваемые интервью. А когда апогея достигнет в творческом развитии, тут-то он каминг аут и бахнет. Только не гомоообразный, а литературно-гротескный, что… только увеличит его популярность! Всё-таки поскреби любого популярного автора и найдёшь от одного до пяти литературных карликов, если работают в дуэте, тандеме или сразу групповухой.

Но именно он — уникальный. Потому следом, может, даже и в Голливуд позовут.

«Переводы-то на зарубежные издания точно будут. Рекой польются. А там, кто знает? Может, однажды, даже братан в Германии книгу мою на полке в книжном найдёт и подписать попросит? А то всё смычком машет и арфисток портит. Хорошо устроился… гад такой», — промелькнуло в голове заключённого, который только-только начал разбираться в филологических вопросах и углубился в литературный русский.

Это ничего, что совсем непросто с русским языком работается. Облака в нём плывут, лёд трогается, грибы то ли уже пошли, то ли ещё пойдут, а вот техника уже накрылась, и книга вышла. Как и молоко — убежало. С этим — с детства ясно. Всё-таки не брат-иностранец, которому трудно объяснить, что фраза «Ничего не получилось» — выражает досаду, а фраза «Ничего получилось» — удовлетворение. Но вот как перевести на немецкий, что «Очень умный» — не всегда комплимент, «Умный очень» — издевка, а «Слишком умный» — угроза. Переиначивать приходится, чтобы поняли даже умные люди. А тем более — издатели. Что как известно — все умные, умнюки и умняшки, в зависимости от возраста.

Размечтавшись о литературной стезе, Гриня тут же продолжил набирать текст.

Поцелуй с внутренней стороны бедра в одну ногу, поцелуй в другую, и я снова вернусь к твоим зажатым губкам. Ты стиснула ноги, почти не давая им свободы. Непорядок! Ты должна расслабиться. Я буду продолжать ласки нежным, горячим язычком, пока ты не разомлеешь.

Тут он улыбнулся, сам доподлинно представляя эту картину и не будь вокруг толпа мужиков, кто знает, чем бы могло это дело закончиться. Но переборов секундную слабость, старательный писатель продолжил набирать текст.

Мышцы ног расслабляются. А твои руки вновь в моих волосах. И нижняя губа снова прикушена. Не касаясь бежевых сосков, я знаю, что они вновь напряжены. Только сама ты боишься их тронуть. Ты боишься ласкать себя при мне. Ты слишком долго жила в строгости к себе… Но есть я — твой искуситель. И я сниму все запреты!

На телефон тут же пришёл ответ.

— О, Максим, ты такой романтик… продолжай!

Почему его называли Максимом? Ну хотя бы потому, что он уже был работягой Лёней, романтиком Ромой, загадочным Вениамином, а порой и Марком Великолепным, который писал с самого Южного Полюса, когда переставал поднимать пингвинов. Ведь как известно, те задирают головы и падают, когда видят пролетающий над ними самолёт. А те туда-сюда хоть и не часто летают, зато регулярно. И только между работой он может присесть, вскипятить чая на чистом как слеза младенца снегу и снова написать своей возлюбленной как он сильно скучает. Ну а что денег надо ему прислать, так это потому, что зарплату задерживают. А чай тот только на прилетевшем самолёте и можно купить с рук. Втридорога. Но кто ещё поддержит южного полярника, как не загадочная женщина?

Женщин тех тоже в списке контактов хватало: Хлоркина, Глафира, Гоба, Мелкова, Анечка, Дуся, Марина Егоровна и даже «по-моему, этой за семьдесят». С теми, кто младше двадцати Гриня дел, конечно, не имел. Молодые ведь все ветреные и чаще всего — не платёжеспособные. А вот женщины старше пятидесяти, напротив, платежеспособны, но уже довольно прожжённые жизнью, чтобы верить в сказки. Вот и выходило, что его «золотой возраст» от двадцати до пятидесяти. Особенно радовали мастера маникюра, поварихи и парикмахеры, которые писали с ошибками, говорили в голосовых с гэканьем, но верили любой его чуши, которую только был способен выдать его мозг. А выдавал он в качестве вынужденной сублимации много и ежедневно.

Устраиваю тебе торнадо между ног языком, терзая «кнопку удовольствия», с лёгкой улыбкой замечая, как наливаться твои нижние губы кровью. Ты ощущаешь дикое возбуждение. Стоит мне прикоснуться руками к твоим ягодицам, чуть поддев их на себя, как ты начинаешь прогибаться навстречу. Навстречу языку, навстречу ласкам, навстречу мне. Тебе хочется продолжать и продолжать эту нежность.