Вернуть Боярство 19 (СИ) - Мамаев Максим - Страница 1

— Вот мы и встретились лицом к лицу, русское отродье, — продолжил самодовольно пришелец. — Я уж потерял надежду водрузить твою оторванную башку на пику в тронном зале моего отца!

— Рагнар, мать твою коромыслом и кочергой, Фолькунг, — выплюнул русский боевой маг. — Самодовольный выродок, что одержал одну-единственную достойную упоминания победу под этим небом и уже возомнил себя несокрушимым… Ну давай, покажи, чего стоишь!

Вторя словам Аристарха, небеса содрогнулись и извергли из грузных, освещающих частыми всполохами туч слепящую молнию. На этот раз удар нес в себе Синий и Золотой, и Федор ясно ощутил — природа этих чар была иной, нацеленной на иные аспекты чародейства. Тот, первый удар был призван разрушить магический барьер врага, а не причинить ему реальный ущерб. Но новый удар был иным — эта магия была злее, разрушительнее и смертоноснее, нацеленной именно на убийство попавшего под неё противника.

Однако шведский принц остался всё так же невозмутим. Черные ленты, вырвавшись откуда-то из-за его спины, сплелись в защитную полусферу, принявшую удар могучей магической стихии и успешно её отразившей.

— И это всё, что ты можешь? — расхохотался Фолькунг. — Да уж, ошибся я с выбором достойного врага, ошибся… Ты и я — Высшие Маги, но мы совсем на разном уровне… Представься, щенок! Назови своё истинное имя и Титул Силы!

Странная, змеиная усмешка тронула губы Николаева-Шуйского. Словно по незримым ступеням он зашагал вниз, навстречу новому врагу. Шаг, второй, третий…

У Федора перехватило дыхание от напряжения. Боль, зудение вокруг ран, странные изменения, происходящие в нем — всё отошло на второй план. Любитель истории и красивых саг о славных поединках величайших боевых магов, он замер, чувствуя, что перед его глазами начинает разворачиваться битва, о которой однажды сложат песни. Ибо на его глазах шведский принц собирался дать бой реинкарнатору, что, по слухам, грозил однажды стать сильнейшим магом в известной истории.

— Аристарх, — спокойно ответил уже облаченный в доспех воин. — Как в той, так и в этой жизни. В былые дни, под иными небесами и звездами я был Стражем Российской Империи и сильнейшим в своей эпохе. Аристарх по прозвищу Пепел. Великий Маг трех… Хотя теперь уже можно сказать, что четырех Сверхчар

— Сильнейший в своей эпохе — и всего лишь с уровнем не то трех, не то четырех Сверхчар? — насмешливо воскликнул швед.

Мгновение — и он, размазавшись от скорости, воспарил на один уровень с Аристархом и зашагал ему навстречу.

— Что ж это была за жалкая эпоха, что такой слабак смеет называть в неё себя сильнейшим?

— Представься сам, Фолькунг, — проигнорировал насмешку врага русский боевой маг.

— Ивар Кровавая Ладонь! — гордо объявил он.

— Так значит, я не ошибся, — усмехнулся Николаев-Шуйский. — Мы из одного мира, мерзкий выродок. Я знаю тебя!

— Что ж, видимо, ты значительно младше меня или был слишком слаб, чтобы я запомнил тебя. Даже не знаю, что из этого печальнее…

— Не знаю, что именно в этом печального, но зато спешу тебя обрадовать, кровавый выродок — я был в числе тех, кто в конце концов прикончил твоего хозяина! Всего лишь Великим одних Сверхчар, но я участвовал в его убийстве…

— Не смей мне врать, ничтожество! — взревел мгновенно потерявший спокойную насмешливость швед. — Этель Нуринг, наша Темная Звезда, не мог пасть от рук ничтожеств твоего уровня! Такой как ты, даже если бы оказался случайно на том поле боя, где он пал, ни за чтобы не пережил такого боя! Насекомых уровня одних Сверхчар он давил с легкостью!

Две мощные, неправильные, наполненные нездешними потоками магии ауры схлестнулись в противостоянии. От Фолькунга… Нет, не так.

От Ивара Кровавой Ладони в небеса бил призрачный, переполненный чудовищным, недоступным для понимания Федора, да и всех прочих свидетелей этой битвы, впрочем, тоже, могуществом столп серого сияния.

От Аристарх также в небеса уходил схожий столп. Только не серый, а составленный из семи призрачных разрядов молний. Синяя, Фиолетовая, Желтая, Золотая, Зеленая, Красная и, наконец, самая опасная, самая страшная — Черная Молнии.

И откуда-то к Федору пришло знание, явно ему не принадлежащее. Ибо знать подобного не то, что он сам, но и никто и никогда в его Роду не мог — ибо это знание было чем-то из области воистину Высшей Магии. Такой, что стояла даже выше силы Магов Заклятий, как с удивлением осознал оказавшийся в эпицентре столкновения, в котором два сверхчеловека решили выяснить, кто из них могущественнее, чья правда крепче и чьё право силы выше…

Манифестация Воплощений — вот как это звалось. Ситуация, когда два Великих Мага, столкнувшись в противостоянии аур, проявляли в тварный, материальный мир силу своего центрального оплота магической мощи, силу своих Воплощений Магии, от качества, развитости и умелости в применении которой и зависела на две трети сила Великого Мага.

— Как… — изумленно воскликнул швед. — Как ты можешь обладать столь мощным Воплощением⁈ Воплощением высшего качества!

— Я ведь говорил — я сильнейший в своей эпохи, Кровавая Ладонь, — ответил Аристарх. — Не обладатель наибольшего количества Сверхчар, не самый древний или опытный, не самый знающий — а самый сильный! Так чему ты удивляешься?

Федор чувствовал, нет — знал, что в душе Николаев-Шуйский тоже удивлен силой Воплощения Магии шведа. Оно уступало качеством его собственному, да… Но не сильно. Ибо Николаев-Шуйский понял, что лежит в его основе, и не мог не признать — то была действительно великая сила.

Небытие, Серые Пределы — могущество того царства, куда попадают рано или поздно все души, ибо именно там находятся всевозможные Царства Мертвых, Обители и прочие места, где содержатся души всех живых существ. Даже Ад, Рай и Инферно граничили с этим воистину огромным, куда большим, нежели известная Вселенная, местом… И Воплощение, основанное на этой силе и нескольких других школах, в которых Ивар был особенно силен, просто никак не могло быть слабым.

Однако страха, к своей радости, в Николаеве-Шуйском русский богатырь не ощущал. Реинкарнатор из Российской Империи не был испуган и не считал себя слабее этого противника. Ведь его сила была основана на могуществе самих Забытых, кем бы они ни были — ибо, как ни странно, кроме самого названия ничего иного из памяти чародея Федору узнать не довелось.

Более того, сейчас, оказавшись в буре столкнувшихся аур, Сил Души и Манифестаций двух некогда Великих Магов, он начинал понемногу понимать обоих. И он жадно впитывал в себя отзвуки и отголоски их памяти, крохи их знаний и даже самые малые, ничтожные капельки мастерства — ибо жалкие крупицы по меркам этих двоих, для русского богатыря в ранге Адепта, происходящего из затрапезного Рода, были бесценным и гигантским сокровищем. Сокровищем, превосходящим всё, что знал и умел весь его Род вместе взятый… А уж о том, насколько это ценнее всего их имущества, даже думать было страшно. И он честно не думал об этом, поглощая, что мог поглотить, интуитивно и не отводя взгляда от пары медленно сходящихся воинов-волшебников. Двух реинкарнаторов, прошедших одну и ту же войну по разные стороны баррикад в прошлой жизни, но столкнувшихся лично лишь сейчас…

— Крепчай и Ярись, Смертный Ветер!

— Низвергни Небеса, Соцветие Молний!

Напоенный силой Серых Пределов ветер штормом взвыл, заставляя ужасаться и держаться подальше даже союзников шведа. Мутная, ядовитая для всего, что присуще остальному мирозданию энергия смешалась с отравленным её дыханием воздухом, закрутилась, закружилась и устремилась вперед сероватой с серебристыми вкраплениями порывами ураганного ветра, целясь не только в русского боевого мага, но беря словно бы в осаду всё вокруг, в том числе и дрогнувшего, наконец получившего свободу шевелиться Федора.

От этой силы веяло чем-то, что выше даже самого понятия Смерти, самой концепцией Небытия и отсутствия жизни. Перед глазами сами собой вставали унылые, лишенные радости и биения жизни бесконечные просторы, неохватные и неподдающиеся пониманию и мироощущению никого. Никакой Великий Маг, Бог, Демон, Ангел или Инфернал не мог познать до конца эту концепцию и эти области неизмеримо огромного мироздания.