Сын моего сына (СИ) - Вуд Марина - Страница 5

Мой собеседник еще больше напрягается.

— Как раньше уже не получится, — чеканит он. — Вы останетесь здесь. И твой ребенок не будет ни в чем нуждаться.

— Что, решили грех с души смыть таким способом?

Господи, Геля, прикуси язык, иначе этот мужик тебе его откусит. Хотя нет, такие не откусывают, они их отрезают, а потом отправляют в вечный круиз по реке.

Ангелина

— А если и так? Чем тебе плохо? Сыта будешь, одета, учебу продолжишь, если захочешь,

— Покупаете? И меня тоже?

— Почему бы и нет? Все в этом мире покупаются и продаются. Тем более, что как на женщину, я на тебе не претендую.

— А что так? Фейсом не вышла? Или женщинами не интересуетесь? — несет меня.

Боже мой, заткнись! Нельзя с ним так!

— Ну, почему же… очень даже… просто, снохачество, как-то не в моем стиле. Пусть эти занимаются любители исконной культуры. Я себя к таким не отношу.

Моя кожа покрывается мурашками от его холодного и циничного тона. Слова застревают в горле, но я стараюсь держать себя в руках.

— Боже мой, как вам это удается? Как так у вас получается, ставить людей в угол?

Он замолкает на мгновение, его взгляд становится тяжелым, проникающим. Я не могу понять, что он думает в этот момент. Ощущение, будто передо мной стена, непробиваемая и неумолимая.

— Ты не стоишь в углу, Ангелина, — наконец произносит он, задумчиво прищурившись. — В твоем распоряжении целый особняк. Я могу даже не жить здесь. Ты будешь в полной безопасности и со всем необходимым.

Тимур встает из-за стола, а я наоборот опускаюсь на стул, потому что в ногах появляется слабость.

— Потому что, мне почти сорок, и я не имею ни семьи, ни детей.

Ты можешь сейчас брыкать и доказывать мне всё что угодно. Но продолжение моего рода сейчас наверху.

Мужчина теряет хладнокровие. Меня начинает колотить от его слов.

— Я ни разу не пожалела, что родила, — говорю еле слышно.

Хозяин дома гулко выдыхает.

— Вот и молодец!

Я понимаю, что перед ним нет смысла что-то из себя воображать.

— Ладно, мы останемся здесь ненадолго, — сглатываю. — А потом, я сниму жильё.

Возвращаюсь к сыну уже по знакомому коридору. Я, словно зверёк, который попал в ловушку. Паника внутри никак не унимается.

Я быстрыми шагами иду по коридору, чувствуя, как каждый шаг отдаётся тяжелым эхом в пустом доме. Мысли хаотично прыгают в голове, но я стараюсь сосредоточиться на одной — добраться до сына, убедиться, что с ним всё в порядке. В этом огромном, чужом доме Даня — единственное, что меня успокаивает.

Сын начинает просыпаться, его маленькое тело потягивается, а глаза медленно открываются, привыкая к свету. Я лежу рядом, наблюдая за его пробуждением, и на мгновение все тревоги отступают. В этот момент он кажется таким беззащитным и невинным, что мои собственные страхи отходят на второй план.

— Мама, — тихо произносит он, зевая и потирая глаза.

— Я здесь, милый, — отвечаю я, улыбаясь ему. — Ты хорошо поспал?

Он кивает, еще немного сонный, но уже начинает проявлять интерес к окружающему. Я поднимаюсь с кровати и помогаю ему встать, аккуратно поправляю одеяло и приглаживаю его волосы.

— Пить хочешь?

Кивает.

— Пойдем на кухню, — предлагаю я, держа его за руку.

Мы медленно идем по длинному коридору, шаги отдаются мягким эхом по каменным стенам. Я стараюсь не думать, что может произойти дальше, сосредотачиваясь на этом моменте. Важно, чтобы Даня чувствовал себя в безопасности, чтобы не замечал моего волнения.

Когда мы спускаемся на первый этаж и направляемся к кухне, тишину дома нарушает лёгкий шорох. Я оборачиваюсь и вижу, как в коридоре появляется домработница. Она улыбается, заметив нас, и делает несколько шагов навстречу, вытирая руки полотенцем.

— Пока вы отдыхали, я испекла яблочную шарлотку, — произносит она мягким голосом. — Будете?

Я киваю, ощущая, как её спокойствие передаётся и мне. В её присутствии становится немного легче, словно её доброта заполняет холодное пространство дома.

— Даня только что встал, — говорю я. — Мы хотели попить воды, может, тогда чаю.

Домработница кивает, оглядывая сына с нежной улыбкой.

— Конечно, я как раз готовила чай. Проходите в гостиную, я всё накрою, — приглашает она, поворачиваясь и направляясь в сторону кухни.

Мы с Даней следуем за ней, и мне становится спокойнее от мысли, что мы не наедине с Тихим. В комнате царит уютная атмосфера: на стеклянном столике появляется заварной чайник и приятный запах свежей выпечки.

Валентина Петровна начинает наливать чай, а я чувствую, как слезы подступают к горлу. Мы усаживаемся на диван, и она заботливо пододвигает к Дане чашку с тёплым чаем и пару печений.

— Вот, пейте на здоровье, — с улыбкой говорит женщина.

Пока Даня лакомиться пирогом, я обнимаю руками колени и шмыгаю носом.

— Ты что, плачешь? — ахает она.

— Совсем нет, — нагло вру в ответ.

— Я же вижу! Эээх… Ты голубка не робей, ОН — мужик хороший, хоть и авторитет, — заговорщицки шепчет мне домработница. — Если послушной будешь, то много чего получишь.

Вытирая слезы, обнимаю своего сына.

— Что значит, это ваше «не робей»? — всхлипываю и чувствую, как малыш вытирает мне слезы своей маленькой ладошкой. — Так известно, что, — хмыкает. — Ты девушка красивая, умная… Да и ребенок у вас один на двоих…

— Он этому ребенку седьмая вода на киселе!

— Это ты так думаешь, а для него он роднее всех родных. Прости господи, — женщина крестится глядя куда-то вверх.

— И что значит «послушной будешь»? Это что по-вашему? — вспыхиваю праведным гневом. — Я спать с ним должна?

— А почему бы и нет⁈ — всплескивает руками. — Что здесь такого? Ты девка красивая. Он — мужик видный. Сам бог велел!

— Странный у вас бог, Валентина Петровна.

— Ну, странный не странный, а я жизнь прожила. И много чего на веку своём повидала. Возможно, наш хозяин и не молоденьки мальчик, зато денег — куры не клюют, — понижает она голос. — Детей у него своих нет. Жены — тоже. И как мужчина он очень красивый.

— Так, пусть бы ваш красавец и женился бы себе на здоровье на какой-нибудь красавице! Налупил бы ей кучу детишек и жил бы себе не тужил. Я думаю, что с репродуктивной системой, у него нет никаких проблем.

— Он же для вас старается, — укоризненно качает головой баба Валя.

— Ну, так пусть тогда просто поможет! Он мог бы просто снять для нас с Даней квартиру, чтобы мачеха мне нервы не мотала. Или оплатить занятия в коррекционном центре. Да я бы за это в пояс кланялась. А он привез нас к себе в дом и закрыл тут как в тюрьме. Не понимаю я его.

— Тимур Эльдарович ведь, может, и не показывает, но заботится, — Валентина Петровна садится рядом со мной.

— Заботится? — скептически повторяю я, потирая глаза.

— Он пол магазина скупил! Завтра должны рабочие приехать и организовать Дане отдельную комнату. — говорит Валентина Петровна, — Может, хозяин и не умеет проявлять свои чувства так, как многие, но его действия говорят о многом.

— Отдельную комнату? — спрашиваю я, качая головой.

— Весь гараж завален коробками, — улыбается она. — Завтра еще привезут.

«С жиру ты бесишься, дорогуша!» — сказала бы мне сейчас моя мачеха.

— Хорошо, — вздыхая, отвечаю я. — Пусть даже так. Но почему всё это так сложно для меня?

— Потому что иногда мы сами ставим себе преграды, — мягко говорит Валентина Петровна. — Перестань думать о плохом. На положительные стороны смотреть надо.

— В моей жизни, из положительного, был только тест на беременность, — горько усмехаюсь я. — Разве это не странно, что у такого, как вы говорить, красавца нет семьи? Разве у такого человека не должны быть дети, жена, все эти семейные радости?

— Ну, с теми женщинами, которых я видела, семьи обычно не создают, — отвечает баба Валя.

А я по её мнению, значит ТА женщина.

Я кидаю взгляд на Даню, который с наслаждением ест пирог. Вижу, как он уже улыбается, и это немного успокаивает меня. Да, многое в этой ситуации кажется странным и запутанным, но, возможно, в этом есть смысл.