Сделай сам 1 (СИ) - Буланов Константин Николаевич - Страница 25

Как там было в «Золотом телёнке»? Но позвольте, вот ведь написано! В гонке участвую два Фиата, два Паккарда и один Студебеккер! И ни одного Лорен-Дитриха! Должно быть не дословно, но по сути то.

Вот и тут по задумке многих не должно было быть ни одного Лорен-Дитриха. То бишь, никакого автомобиля марки «РУСЬ». Но мы, Яковлевы, случились.

Хотя, справедливости ради, следовало сказать, что ни одного Фиата, Паккарда или же Студебеккера в гонке Париж-Амстердам-Париж 1898 года тоже участия не принимало. Да таких марок автомобилей и не существовало пока в природе!

Зато Панар-Левассоров набралась аж половина из более чем полусотни стартовавших из французской столицы машин. Видать ну очень сильно владельцы этой самой марки желали получить себе весь пьедестал почета во всех трёх классах — «А», «В» и «С».

Ещё по 5 штук было Пежо, Морсов, Амеде Болле и Жорж Ришаров. Чуть меньше Де Дион-Бутонов и Дарраков. Плюс всякая разная безымянная гаражная отсебятина от всевозможных энтузиастов — по одной штуке каждого. А вот кого также было много, так это Клеманов. Но не полноценных машин, а трициклов. Да! Как оказалось, их во Франции уже клепали в очень солидных количествах и были они весьма популярны за счёт не сильно высокой цены. Естественно, не сильно высокой по сравнению с ценами на машины.

Выпускали нас вперед к победе не всем скопом, чтобы не начать гонку с массовой аварии, а по одному с промежутком в 2 минуты. И победителя первого этапа, как и всех последующих, собирались определять по затраченному тем на прохождение дистанции времени. Наивные чукотские парни! Определять они ещё чего-то там вздумали!

— Давай, батя! Жми! — это ваш покорный слуга разорялся, сидя на переднем пассажирском сиденье лимузина.

Почему на пассажирском? Так ведь мелочь я пузатая! Кто меня за руль-то пустит? Тем более участвовать в гонках! Потому был, так сказать, сторонним наблюдателем и заодно комментатором.

Шикарный отцовский спорт-купе, на который нет-нет, да заглядывались абсолютно все, вальяжно тронулся с места, а после начал плавно разгоняться, как тот паровоз с крутой горки — то есть неудержимо.

У нас и обычный, так сказать, гражданский экземпляр подобного купе являлся хорошим «скакуном» по сравнению с лимузином за счёт снижения веса машины. База короче, кузов тоже. Пассажиров, считай, нет. Вот и дарил он радость от «полёта» своим владельцам, кто сам мог сесть за руль.

Этот же, «боевой экземпляр», был и того легче. А ещё мощнее. Раму мы ему, словно те термиты, попятнали многочисленными отверстиями во множестве мест. Запас прочности у неё изначально имелся чуть ли не пятикратный, вот и снизили вес, высверлив излишнее.

Кузов опять же сделали клёпанный из алюминия на защитном каркасе салона из стальных труб и после отполировали все листы до блеска, что те рыцарские латы. Ну и коробку передач воткнули новую — четырехступенчатую, да ещё и с синхронизаторами конической формы, чтоб, значит, время не терять на ловлю новой передачи, чем вынуждены были заниматься все прочие шоферы.

— Вот и нам пришла пора, пожалуй, — пригладил свои не сильно шикарные усы Нагель и после отмашки судьи тронул с места и нашу «техничку».

Я когда его в первый раз увидел, то чуть не ляпнул что-то вроде — «Инспектор Лестрейд? Неужто это вы?». Очень уж он был похож в своём костюмчике на этого самого персонажа в исполнении Борислава Брондукова. Разве что усы не столь размашистые. Ну и помоложе раза в два, конечно. Но всё равно сходство было прям бросающееся в глаза.

Ну и кто из нас не знает Нагеля? Нагель знают все! Нагель это гвоздь! Деревянный! Правда, этот конкретный Нагель деревянным уж точно не был. Как-никак самый именитый отечественный автогонщик начала XX века. Из этого конкретного Нагеля действительно можно было делать гвозди. Не было бы прочнее этих гвоздей. Имя и величина того времени! Того, что здесь и сейчас так-то ещё даже не наступило.

И мне даже искать его не пришлось. Сам нашёлся. Ещё в начале года заявился к нам домой и давай агитировать за «советскую власть»! Точнее, давай упрашивать папа́, профинансировать первую отечественную гонку моторов. И соответственно поучаствовать в ней. Машин-то в России имелся уже не один десяток к этому времени. Интересно же! Тем более что в той же Франции такие гонки проводили постоянно уже не первый год.

Идею мы его тогда горячо поддержали. Денежек в общую кассу дали, отказавшись вежливо быть единоличниками. И дорого, и люди не поймут. Такое как бы под эгидой великих князей или там министров положено проводить. Таким, как мы, никак нельзя высовываться. Согласовали, в общем, наше там участие — как раз из Парижу вернёмся и у себя в стране дадим жару.

Тогда-то я его и зацепил своими пальчиками. Не всё же нам с отцом работать на заводе водителями-испытателями! Так что раз уж такой персонаж сам пришёл в руки, грех было его выпускать. Теперь вот он такой довольный ведёт нашу боевую летучку.

Он же, кстати, и обеспечил нас всем необходимым тут, во Франции. Приехал на 2 недели раньше нас и закупился бензином с маслом, чтоб, значит, ничего нам добренькие конкуренты не подсыпали. Это я проявил, так сказать, здоровую паранойю и сознательность. А отец её поддержал. Теперь вот едем, дышим пылью. Кхе-кхе-кхе.

Французы, гады, выпустили нас вообще самыми последними из всех участников. А дороги, напоминаю вам, ничуть не с асфальтовым покрытием и даже не из железобетонных плит. Сплошной песок везде и гравий. Так что даже на обгон каждый раз идти страшно. Сплошная пылевая пелена стелется на многие десятки, а то и сотни метров за каждым участником.

Моторчики у местных каракатиц хоть и слабенькие. Но на ровных участках до 50–55 километров в час разогнать изделия местных мастеров способны. Так что пыль стоит столбом.

— Берегись! — это уже я кричу, судорожно вцепившись в лямку ремня безопасности — специально сделали для гоночных машин. Ехавший впереди нас трицикл, которого отец обошёл уже давным-давно, на что-то видимо наехал и давай мотаться по всей ширине дороги туда-сюда. Мы этого мотальщика едва по всей своей фальшрешётке радиатора не размазали тонким красным слоем. Скрипящий зубами Нагель лишь в самый последний момент успел дернуть рулём влево и пройти в каких-то считанных сантиметрах правым бортом от этого доморощенного французского самоубийцы.

А как ещё его обозвать, если его Клеман весит один центнер, а наш «РУСЬ ИМПЕРИАЛ» весит тоже 100, но уже пудов, а не килограмм! Плюс скорость держим под семьдесят. Плюс инерция. Разобрали бы своим бампером и этот Клеман, и его седока на мелкие запчасти только в путь. Пусть радуется, гусь лапчатый, что отделался лишь посыпавшимися на его голову с моей стороны проклятиями. Ну и может быть мокрыми штанишками ещё. Мы ведь на своём «звере» сейчас выглядим, как гружёный самосвал на фоне инвалидок. Всем прочим участникам движения страшно быть должно по определению. Особенно когда мы с вдвое большей скоростью проносимся мимо них, неожиданно выскакивая сзади из пылевого облака в каких-то метре-двух. Я бы на их месте точно писался с такого. Я-то знаю, что их ждет. Как говорится, во многих знаниях многие печали.

— Вот ведь лягушатник хренов! — а это уже Андрей, который Нагель, с водительского места добавляет, шипя сквозь зубы. Его тоже можно понять. Мало того, что адреналин от гонки в голову бьёт, так ещё и опыта вождения у него кот наплакал. А я при этом при всём велю догонять побыстрее папа́, чтоб значит хвостиком за ним всегда держаться. Короче действую на нервы водителю, как каждый уважающий себя передний пассажир, что всегда лучше знает, как и что надо делать, пребывая за рулём.

Так в дружной нервотрёпке и ругани прошёл первый час гонки. Теперь вот стоим на обочине, стираем ветошью в тишине и с напряжёнными лицами разводы кровищи с лобового стекла и с капота. Всё остальное уже сняли с нашего автомобиля, как пожёванную котом гирлянду с ёлки, да и прикопали по-быстрому на ближайшем поле. Благо тех полей вокруг — в любую сторону на километры вокруг целое море.