Сделай сам 1 (СИ) - Буланов Константин Николаевич - Страница 15

— А не много ли вы взяли для подсчёта? Двадцать пять тысяч! Это же уму непостижимо! — вполне ожидаемо не мог не воскликнуть никто из хроноаборигенов. Уж сколько вечеров мы спорили с отцом на эту тему, запираясь в его кабинете! Жуть! Приходилось буквально всё разжёвывать и показывать на пальцах, отстаивая свою точку зрения, что штучное производство для избранных — это, скорее, игрушки, нежели настоящее дело.

— Это минимальный объём изготовления, который будет экономически эффективным и целесообразным в масштабах страны, — вновь развёл я руками. — Если делать хотя бы вдвое меньше, то цена изделия будет примерно в три раза выше. Если делать в сто раз меньше, то цена станет в восемь-десять раз выше. К тому же, делать пару сотен в год — имеет смысл только очень, безумно дорогих пассажирских автомобилей для самой богатой и взыскательной публики. Потому как столь заоблачную цену только такие господа и потянут.

— Позвольте! Но мне, к примеру, мой Бенц-Виктория обошёлся в две с половиной тысячи рублей. И это уже с доставкой сюда, в Санкт-Петербург, — привёл великий князь ещё один убойный аргумент против моих суждений.

— Так о чём я прежде и говорил, ваше высочество? Изделия господина Бенца — это анахронизм! Вот сколько у него была мощность двигателя? — пошёл уже я в атаку.

— Почти три лошадиные силы! — словно о каком-то немыслимом достижении, гордо так ответил Дмитрий Константинович.

— Ну вот. О чём и речь, — напряг я его своими первыми, даже несколько снисходительными словами. — А я вам толкую о настоящем автомобиле. С мотором в полсотни лошадиных сил, как минимум. Который сможет являться комфортным транспортом не только в столь прекрасную сухую летнюю погоду, — простёр рукой я в сторону окон, — но и зимой с её сугробами. И пассажирский кузов должен будет выполнен не открытым всем ветрам с дождями, а полностью закрытым, застеклённым и отапливаемым от тепла двигателя. Ну и уж коли для сравнения мы брали корабли, то ваш Бенц-Виктория, как и мой Бенц-Вело, это минные катера, а я здесь с вами веду речь о крейсере, как минимум, а то и о броненосце в мире автомобилей!

В общем, разговор наш затянулся до обеда, а потом до ужина. Уважили, короче нас. Хоть и не дали денег. То есть определенный интерес к чему-то новому проявили, а вот реальной заинтересованности не выказали. Но я и не рассчитывал особо на субсидии от государства. Уже хорошо было то, что со сроками проверки наших патентных заявок пообещали оказать всемерную поддержку. Как же! Честь страны!

Однако ж по деньгам вышел облом. Бюджет у государства который уже год кряду дефицитный и лишние 600 тысяч наших семейных рубликов будут ему совсем не лишними. Пришлось нам урезать осетра.

Осетра я, кстати, кушал. Свежего. Вкусненько, так-то. Ловят их ещё на Волхове в крохотных количествах и доставляют чуть живыми в столицу в специальных лодках для перевозки живой рыбы. А вот чёрная икра не зашла совершенно. Красная как-то милее оказалась моему «советизированному» разуму. Н-да. Не зашла. Но денег всё равно было мало! И во все последующие годы их также постоянно не хватало! Ну, как не хватало. На мои завышенные хотелки не хватало.

Честь страны честью страны, а вместе с обещанием помочь с патентами на нас параллельно «натравили» одного очень громкого и очень наглого индивидуума. Когда до его лет вновь доживу, наверное, таким же стану.

В общем, не понравился он мне. Столкнулись лбами два альфа-самца. Молодой, но мелкий — то есть я. И старый, но крупный — Михаил Ильич Кази.

На момент нашей встречи этот громкий господин являлся одновременно: председателем совета Императорского Русского технического общества; почётным членом Совета торговли и мануфактур Министерства финансов; учредителем Архангельско-Мурманского пароходства; председателем Комиссии по поощрению пароходства и торговли; генеральным комиссаром Всероссийской промышленной и художественной выставки.

Вот к последней он как раз и начинал активно готовиться, когда на его голову вдруг нежданно-негаданно свалилась очередная личная просьба императора. Да, да! Очередная и личная! Ведь именно к Кази, как к отставному военному моряку и бывшему директору «Балтийского железоделательного, судостроительного и механического завода», государь обращался с просьбой расписать ему чего и как должно на самом деле быть в Российском Императорском Флоте с точки зрения кораблестроения, а не так, как ему о том дуют в уши из Морского министерства. С министерством-то этим Кази ныне состоял в лютых контрах, после того как оно «изъяло» из его рук завод, в обустройство которого он за многие и многие годы вложил всю свою душу и здоровье с немалыми средствами. Так что о возможном сговоре там не могло быть и речи. А значит, хоть чему-то из его доклада верить было можно.

Ему же на голову, как «доверенному человеку императора» при Министерстве финансов, упала и вся кипа наших заявок на патенты, над которой мы всей семьёй корпели более полутора лет. Там ведь мало было просто указать чего и как. Расчёты и чертежи также необходимо было предоставить для ознакомления. И не на отшибись, а в максимально полном объёме, чтобы не возникло никаких вопросов. С ними-то родители мне более чем активно и помогали, тогда как я сам работал более генератором идей.

Одних только шайб изобразил аж три вида! Две врезных и одну пружинную, но не Гровера. Тот шайбу своего имени уже успел запатентовать лет двадцать назад. Но, в отличие от него и вообще всех в мире, я точно знал, насколько она убога по своим функциям в сравнении с предложенными мною.

Ведь чем хорош сведущий в своём каком-то определённом деле попаданец в прошлое? Он именно что уже точно знает, какие пути ведут в никуда, а какие просто тупиковые. Потому вместо блужданий по лесу познаний, идёт чётко вперед в одном конкретном направлении, не отвлекаясь на сторонние обстоятельства. А иначе как бы ещё мы за чуть более чем 500 дней успели бы подготовить под 360 заявок? Да никак! Утонули бы в полноценном океане информации!

О нас Михаил Ильич прежде уже был наслышан. Точнее не столько о нас, сколько о моём отце, что недавно стал считаться в России этаким законодателем моды в деле постройки двигателей внутреннего сгорания. Получив же единомоментно столь солидную нагрузку по оценке наших заявок, он очень резко пожелал свести с нами личное знакомство, дабы полюбопытствовать, что мы за чудо-юдо такое, работоспособное.

Так и нашла коса имени меня на камень имени его. Ибо нечего ему было хвастать, что именно при нём был заложен и спущен на воду сильнейший броненосный крейсер «Рюрик».

Я, конечно, не моряк от слова «совершенно». Но кое-что читал в своей жизни и помнил. Ну и прошёлся паровым катком по тому крейсеру, которым он гордился. А после взял и накидал за пять минут эскиз того, каким должен быть броненосный крейсер.

Не исторический «Рюрик» за номером два у меня, конечно, получился. Скорее вариация на тему его скрещивания с немецким линкором «Бисмарк» времен Второй мировой. То есть с четырьмя линейно-возвышенными башнями в оконечностях.

И понеслось…

Ух, как мы с ним друг на друга рычали! Я, мол, мелочь пузатая, что ничего не может понимать в кораблестроении. А он древнючий динозавр, чьё зрение уже совсем не то. Это надо было видеть!

Кстати, хорошо, что моя мама не видела! Ни ей обмороков от осознания столь недостойного поведения любимого чада по отношению к столь уважаемому человеку, ни мне красной от приложения розог пятой точки. Практически всем хорошо!

Во второй раз мы с ним лично повстречались лишь год спустя, когда приехали представлять свою уже многочисленную продукцию на ярмарку в Нижний Новгород.

— Ну что, малёк крикливый, давай, показывай, что вы там понаделали. Надеюсь, я не буду огорчён тем, что у вас в конечном итоге получилось. Всё же столько сил пришлось на вас потратить. Аж вспоминать не хочется! — Это он сам подошёл к стенду нашего завода, стоило нам только начать обустраиваться на выделенном месте. Сам! Показатель, однако! Чтоб вы понимали, губернатор Нижнего Новгорода не чурался его компании, то и дело зазывая на совместные обеды. А мы так. Простые заводчики. Одни из очень многих. Причём далеко не самые именитые и далеко не самые богатые. Даже без собственного павильона тут, как некоторые. Голытьба! Пусть и столичная.