Время камней (СИ) - Глебов Виктор - Страница 1

С тех пор, как император Камаэль приказал своим слугам высечь море, унесшее жизни его любимых жены и дочери, прошло двадцать лет. И никто, кроме самых близких людей, не заметил рождения в отдалённой провинции человека по имени Сафир-Маград. Он появился на свет в обществе матери и повивальной бабки, с оханьем и крепкой руганью перерезавшей пуповину, смывшей с него кровь и завернувшей в пелёнки.

Его отец, лорд Каид-Маград, в это время объезжал дальние плантации айхевая и должен был вернуться лишь на следующий день. Он ещё не знал, что у него родился сын. Волею ли судьбы или императора Камаэля он так и не узнал об этом.

Когда легионеры ворвались в дом, никто не понимал, что случилось, и почему солдаты убивают всех подряд, разбрасывая горящие факелы. Вначале их приняли за беззаконников. Потом слуги, падая под ударами мечей и захлёбываясь собственной кровью, кричали что-то об ошибке. Но ошибки не было. Император не может ошибиться — его разум, так же как и сердце, священен.

Лорд Каид-Маград был негласно обвинён в измене и убит по дороге домой вместе с личной охраной и слугами. Его жена умерла в своей постели, утыканная копьями и завёрнутая в грязные простыни. Маленького лорда вырвали из рук кормилицы, положили в плетёную корзину и отвезли во дворец, где он был записан в Пажеский Корпус.

Поместье Маградов перешло к нему по наследству вместе с рабами и землями. Род Маградов не пресёкся и продолжал считаться одним из самых уважаемых и могущественных в империи. Но прямой его представитель был только один.

Фонтан был сложен из мраморных плит и украшен голубыми изразцами, на каждом из которых мастер изобразил какой-нибудь несуществующий, диковинный цветок. Их когда-то вывезли из старого музея, заброшенного после Великой войны. Прозрачные струи с тихим мелодичным журчанием взлетали вверх и падали в широкий бассейн, наполненный красными и золотыми рыбками.

На краю фонтана сидел юноша. Многочисленные браслеты на кистях и щиколотках свидетельствовали о его принадлежности к знатному роду. У молодого человека были прямые светлые волосы до плеч и голубые глаза. Он носил аккуратно подстриженную бородку, вертикально пробритую посередине. Рядом с ним лежал в ножнах короткий меч.

Несколько зелёных стрекоз с низким жужжанием подлетели к юноше и, сцепившись в длинную гирлянду, опустились на песок.

Из дальнего конца сада донёсся звонкий смех. Юноша вскинул голову, прислушался и быстро встал, пристёгивая меч к поясу. Сделав несколько шагов в сторону голосов, он увидел шествующего по аллее императора, окруженного телохранителями и свитой.

Властелин Урдисабана был уже далеко не молод, в прошлом году он разменял шестой десяток, но издали его всё ещё можно было принять за человека средних лет — так величественна и статна была его осанка, густы и темны не тронутые сединой волосы. Император Камаэль был одет в длинный белоснежный плащ, отороченный золотыми кистями, и бордовый камзол, украшенный искусным шитьём. На груди повелителя сверкал массивный медальон.

Единственная дочь императора от второго брака, Армиэль, плыла рядом с отцом, лёгкая как птица, одетая в развевающееся на тёплом ветру золотистое платье. Завидев молодого человека, она коснулась рукава императора кончиками пальцев, чтобы привлечь его внимание. Владыка повернул голову и, заметив юношу, благосклонно улыбнулся.

— Доброе утро, Сафир, мальчик мой, — сказал он негромко. — Что ты делаешь здесь в столь ранний час?

— Дожидаюсь Вашего Величества, — ответил юноша с поклоном. — Моя обязанность — сопровождать вас на праздник, который начнётся всего через два часа.

— Ты очень исполнителен, мой друг, — император улыбнулся. Кортеж приблизился к юноше и остановился. — Я не зря выбрал тебя в свои пажи.

— Благодарю, Ваше Величество.

— Поздоровайся же со своей невестой, мой мальчик, — император склонил голову в сторону Армиэль.

— Доброе утро, принцесса, — сказал юноша с поклоном.

Девушка улыбнулась и сделала лёгкий реверанс. При посторонних им приходилось вести себя по этикету.

— Ну, хватит церемоний! — император подтолкнул её вперёд и сложил сверкнувшие драгоценными перстнями руки на животе. — Идите погуляйте по саду. Когда ты мне понадобишься, Сафир, я пошлю за тобой.

— Как прикажете, Ваше Величество, — юноша подал принцессе руку, и они двинулись по одной из аллей.

Вязы возвышались над ними, образуя шуршащий на легком ветру зелёный свод. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь него, ложились на песок дорожки причудливым призрачно-сизым узором. Маленькие птички с оранжевым и синим опереньем перелетали с ветки на ветку, издавая тихий мелодичный свист. Вокруг порхали бабочки, стрекозы, проносились с низким жужжанием изумрудно-зелёные жуки, и прочие насекомые выписывали над дорожкой замысловатые пируэты, привлечённые особыми составами, которые приготавливали и распыляли в саду придворные парфюмеры. Понадобилось немало времени и усилий, чтобы заселить сад безопасными существами, собранными из разных уголков Пустоши. Некоторых даже вывели специально для этой цели.

— Отец хочет, чтобы свадьба состоялась как можно скорее, — сказала Армиэль, когда они с Сафиром отошли достаточно далеко, и их уже не могли услышать.

— И я хочу того же, — отозвался Сафир, бросая на неё влюблённый взгляд.

Девушка улыбнулась.

— Полагаю, он перенесёт церемонию на осень. Это так прекрасно: осыпающиеся багрово-золотые клёны и дубы! Они будут замечательным дополнением к торжеству, ты не находишь?

Юноша кивнул.

— Конечно, любовь моя, так гораздо лучше.

Армиэль шутливо стукнула его ладонью по плечу.

— Ты ничего в этом не смыслишь!

— Совершенно ничего, — согласился Сафир, улыбнувшись.

— Но я тебя всё равно люблю. Это даже удивительно. Впрочем, моя наставница говорит, что любят не «за что», а «вопреки». Что ты на это скажешь?

— Что она мудрейшая из женщин.

— А как же я?

— После тебя, разумеется.

— Так-то лучше! Впрочем, твои недостатки я переживу.

— Надеюсь.

— Но ты должен стараться исправиться, потому что моя наставница говорит, что человек, не желающий стать лучше, всё равно, что камень, который лежит в поле без пользы, зарастая мхом и разрушаясь от ветра и времени.

— И у него нет никакой надежды? — спросил Сафир шутливо.

— Только если какой-нибудь мастер решит сделать из него что-нибудь путное.

— Надеюсь, ты станешь для меня таким мастером.

— Я? Вот ещё! Не забывай, что я принцесса и мне не годится иметь дело с ремесленными инструментами, — Армиэль рассмеялась. — Но я помогу тебе овладеть этим искусством.

— Тогда я согласен стать таким, как ты захочешь.

Они вышли на окружённую розовыми кустами площадку, в центре которой возвышалось стройное дерево. На его раскинутых ветвях алели крупные цветы, источавшие сладкий аромат мёда. Вокруг с низким жужжанием вились пчёлы. Сафир подошёл к дереву, сорвал самый крупный цветок из тех, что мог достать, и воткнул Армиэль в волосы. Она улыбнулась.

— Эти цветы тебе нравятся больше, чем лилии, которым суждено украсить меня в день свадьбы? — спросила она, касаясь бархатистых лепестков кончиками пальцев.

— Не знаю. Я ведь не видел тебя в белом венке.

— У цветов есть одно неприятное свойство, — заметила девушка с улыбкой. — На них слетаются пчёлы, а они могут ужалить. Но моя наставница говорит, что за всё в жизни надо платить, даже если ты принцесса.

Они рассмеялись и присели на каменную скамейку. К их ногам сразу же слетелись птицы, привыкшие к подачкам, и начали расхаживать по дорожке, распуская веерами длинные золотые хвосты, которые казались усыпанными самоцветами. Птицы назывались мутхами и были привезены из Казантара в подарок императору Камаэлю после подписания мирного договора, положившего конец распрям между этими двумя странами. С тех пор владыка Урдисабана смог сосредоточить своё внимание на соседних мелких государствах и относительно быстро покорил их, превратив в провинции и создав, таким образом, единую империю.