Развод со зверем (СИ) - Владимирова Анна - Страница 3

— Не дала главному хирургу поиметь себя против воли. — Она посмотрела на меня дерзко в упор, но тут же зажмурилась и облизала губы.

Нет, стержень у нее еще не согнулся, и легко мне ее выпроводить не будет. А Лев — циничная сволочь. Подобрал мне отчаянную помощницу, которую растоптала человеческая система.

— Почему ты не работаешь?

— Меня никуда не берут.

— Почему?

— Почему мы об этом говорим? — выпрямилась она.

— Пытаюсь понять, что ты здесь делаешь.

— Я хочу работать хирургом. — Голос ее охрип, выдавая мне отчаяние, с которым она живет.

Но мне придется добавить ей нового. Потому что здесь она не выживет.

— Тебе стоит уйти отсюда. И чем быстрее, тем лучше. Ты мне не подходишь и только тратишь время.

— Почему? — опешила она, бледнея еще больше.

— Потому что у тебя недостаточно опыта в тех операциях, которые я буду здесь проводить. Те придурки, которые подбирают мне персонал, ничего в этом не смыслят.

— Почему вы сами не подбираете?

— Дальше вопросы здесь задаю только я. Так ты последуешь совету?

— Мы не переходили с вами на «ты», — вздернула она и без того дерзкий нос. — Контракт уже подписан, я не могу его нарушить, чтобы еще и на штраф попасть…

— Я оплачу твой штраф. И заплачу за год вперед. Уходи.

— Вы в себе? — охрип ее голос.

Я же был занят подбором дозировки той самой грубости, от которой она, наконец, расплачется и выбежит из кабинета.

— Убирайся отсюда, — добавил голосу концентрированного презрения.

Останется только номер ее узнать, чтобы выполнить обещание…

— Хрен тебе! — вдруг тихо огрызнулась она, а я не успел справиться с эмоциями. Губы почему-то дернулись в стороны в восхищенной улыбке, а глаза удивленно округлились.

Не то, чтобы я не верил в причину ее увольнения, но теперь хорошо себе представил, как эта рыжая моль показывает средний палец главному хирургу, сделавшему ей непристойное предложение. Надо будет, кстати, узнать, кто ее так отделал…

И только тут я понял, что уже некоторое время мы с этой Рыжей Молью смотрим друг другу в глаза, а пауза затягивается. Метаморфозы с ней происходили безрадостные — она сжималась под моим взглядом, проходя уже хорошо ей знакомыми кругами ада.

Ладно. Я не нанимался с ней носиться.

— Ты все равно не сможешь со мной сработаться, — заключил холодно. — Мое предложение в силе. Думай. Свободна.

— Куда мне идти, чтобы готовиться к операции? — спросила она тихо, поднимаясь.

— Я — не твой личный секретарь, — равнодушно ответил я. — Лев Давидович обещал, что тебя там кто-то проинструктирует. Поэтому, можешь идти.

***

Я вышла из кабинета Волкодава и застыла в растерянности. Меня всю трясло. Вот же сволочь! Ни капли человечности! Хотя, зачем ему? Только терять мне уже особо нечего. Я побрела, тяжело дыша, по коридору в сторону комнаты отдыха, но не успела свернуть за угол, меня сурово окликнули.

— Доктор, вам нельзя самой ходить здесь, — отчитал меня охранник.

— А куда мне деваться, если меня выставили из кабинета и сказали искать кого-то для инструктажа? — вспылила я.

— Подождите. — И мужик полез за мобильником.

У меня взмокли руки, и я вытерла их о рубашку. Спокойно. Конечно, если Волкодав решил меня выжить — он выживет. Может, согласиться и взять деньги? Вокруг меня — беспринципный мир циничных властных мужчин, и они снова взялись мне доказывать, что это им решать, стою я чего-либо или нет.

Что я могу?

С губ сорвался нервный смешок.

Я могу испортить Волкодаву настроение пару раз. Или попробовать доказать, что способна ему ассистировать. Никогда не отличалась прагматичностью, а вот слабоумие и отвага — это про меня.

— Пройдемте, — наконец, позвал охранник, и я направилась за ним.

Вопреки ожиданиям, меня просто проводили в ординаторскую, где никто не собирался меня инструктировать. Знакомый бардак.

Из-за стойки мини-кухни вынырнул Сава, да так неожиданно, что я схватилась за грудь:

— О, Лара! — И он брякнул сахарницей о столешницу. —Ну как аудиенция с Волкодавом прошла?

— Нормально, — выдохнула сдавлено и прошла к нему. — Тут можно кофе или чаю выпить?

— Конечно, — с энтузиазмом кивнул Сава. — Тебе чего? Кофе или чаю?

— А можно и то и другое?

— Перенервничала? — понимающе улыбнулся он. — Садись, сейчас все будет!

— Угу. А где все?

— На обход пошли.

Знакомиться со мной никто особо не горел желанием. Ну что ж… Если главный хирург не жалует команду, то с чего команде его жаловать? Только как эта команда в таком раздрае вообще функционирует?

— Слушай, а тут что, столько кардиологических пациентов?

— Не, пациенты тут всякие. Князев просто главный над всеми.

— Неужели их тут так много, что понадобился свой операционный блок?

— Ты знаешь, я предпочитаю не задавать себе лишних вопросов, — глянул на меня Сава. — Тут много странного, но я буду следовать правилу, которое настаивает на отсутствии вопросов. Просто делай свою работу. Это мой тебе совет.

А совет-то вполне себе вменяемый. Я вздохнула, протягивая руки к вожделенной чашке кофе:

— Спасибо.

— Так а что Волкодав-то? Он же сказал, что ты ему не нужна…

— Его переубедили, и он снизошел, — пожала я плечами.

Не собиралась никому ничего тут рассказывать. Плохо ведь другое — я понятия не имею ничего о пациенте, которого предстоит сегодня оперировать Волкодаву. А он не обязан меня инструктировать. И никто этого делать не собирается.

Я напряженно вздохнула.

— Сегодня у Волкодава только одна операция, — и Сава кивнул на доску на противоположной стене. — Пересадка сердца. Но здесь вообще их очень много делают, насколько я… в общем… Ну ты поняла.

Он стушевался и отвернулся к чайнику. А я решила принять ситуацию и действовать по обстоятельствам. Но для начала согреться. Только не прошло и десяти минут, в ординаторскую вошел отрешенного вида мужчина в форме младшего врача и молчаливо положил передо мной планшет. Сава проследил за ним взглядом, а я уставилась в экран. Собственно, на нем было все, чего мне не доставало. Князеву предстояла пересадка сердца после лапаротомии. То, что после операции прошло недостаточно времени, меня очень смутило, но с вопросами тут были явные проблемы — задать их снова было некому.

Прошел еще час, когда меня вызвали в операционную. И снова конвой, лифт, который будто бы рухнул еще ниже, и незнакомый этаж с тюремным декором — решетки поперек коридора пришлось пересекать трижды и на каждой сканировать бейдж. Но стоило переступить двери предоперационной, послышался уже знакомый голос, и я вскинула взгляд от пола к стеклянной стене.

— Сегодня оперировать нельзя, — повторил Князев с таким холодом в голосе, что вот-вот все тут покроется инеем.

— Но у нас план, — блеял какой-то тип, стоявший напротив.

— Я сказал — нельзя, либо вы получите еще один труп!

Форма хирурга шла Князеву не меньше, чем черный костюм. И ни черта не уравнивала со всеми присутствующими, как я к этому привыкла. Он все равно будто заполнял собой пространство операционной. Сейчас он стоял, сложив руки на груди, глядя на мониторы. На столе уже лежал пациент, только выглядел он не как пациент хирурга, а, скорее, реаниматолога.

— У него гиповолемия, оперировать его нельзя, — жестко чеканил Князев. — Вы уже получили обширное кровотечение и клиническую смерть, после которой его еле откачали. Он не переживет пересадки.

— У нас уже сердце в полной готовности! — возражал собеседник. — И энергетические манипуляции…

— Рот закройте, — вдруг рявкнул Князев. — Все вопросы — Льву Давидовичу. У меня — все. Пациента — в интенсивную терапию. Сердце — в мусор.

И он направился в предоперационную, а я едва подавила желание вжаться в стенку, чтобы он меня не заметил. А он и не заметил. Прошел мимо, даже не глянув, и вышел в коридор. А я только тут поняла, что перестала дышать и поспешила прислониться к стенке, уперевшись ладонями в коленки.