Мой бывший пациент (СИ) - Владимирова Анна - Страница 22

Набрав номер отца, я устало прислонился к стене и прикрыл глаза.

— Пап, это я.

— Стас, — выдохнул отец в трубку, тяжело дыша. — Мне Игорь рассказал…

— Я нормально, не переживай.

— Но ты же после операции… Как ты себя чувствуешь?

Хорошо, что Игорь не сказал ему, что я еще и после нового пулевого…

— Нормально. Ива со мной.

Он тяжело вздохнул. Нет, он всегда знал, что я хожу по лезвию. Но, видимо, знать и столкнуться лицом с угрозой — разные вещи. А я и не думал особенно о его чувствах раньше. Я и ему мстил за то, что он не смог вернуть мать в семью…

— … А я — с Ивой, — добавил я зачем-то.

— Вот как?

— Да.

— Зная тебя, все серьезно.

— Для меня — да.

— Думаю, для нее тоже.

— Посмотрим…

Я протер глаза и усмехнулся. Только сейчас почувствовал, что мне страшно. Услышал его голос, слова поддержки, вспомнил о его принятии меня любого — злого, потерянного… И почувствовал страх. Я боялся не выдержать чего-то неопределенного. И того, к чему все это могло привести. Ведь если меня посадят или приговорят к смерти за убийство, мои беспризорники останутся одни. А еще я боялся смерти. И только отцу я мог доверить все это. Даже то, о чем никогда не скажу. Я просто мог это все чувствовать сейчас, поддаваясь мимолетной слабости.

— Стас? Что такое.

Он все понял. Всегда так было. Даже на расстоянии понимал, что я испытываю.

— Мне страшно. Я подвергаю жизнь Ивы угрозе. А еще я устал.

— Насколько я понял, все не так критично. Давид обещал, что тебе ничего не грозит. По крайней мере, дела против тебя возбуждать не будут — нет оснований.

В памяти, словно кресты в тумане, тут же проступили очертания тех событий, при которых я едва не посадил Игоря на электрический стул за убийство. Вернее, я ничего тогда не сделал. Как и в случае с этой женщиной, которая стреляла в него. А он… Он бросился меня оперировать и спасать мне жизнь, не задумываясь. И Ива — туда же. Нет, меня в эту семью точно не возьмут.

— Как там мои?

— Нормально все. Я сейчас с ними живу.

— Зачем? — насторожился я.

— Они в курсе, что тебя подстрелили. Вся больница на ушах, и Карен услышал…

— Понятно, — напряженно вздохнул я. — Как он?

— На поправке. Через пару дней сказали отпустят.

— Хорошо. Ладно. Пап…

— М?

— Будь осторожен.

— Хорошо, обещаю.

— Ты можешь звонить Иве, если что. Думаю, уже можно. Я номера ее не знаю, но спроси у Игоря.

— Стас, ну… ты же спросишь у нее номер? — усмехнулся он.

Я усмехнулся в ответ:

— Это меньшее, что я собираюсь сделать.

— Рад за тебя.

Мы попрощались, и усмешка сползла с морды. Я снова перевел взгляд на кладбище. Своеобразное напоминание о грехах, что тут скажешь. Мол, включай голову, Князев, либо очередной парящий крест будет вбит над твоим трупом.

Я развернулся и направился обратно в дом.

***

— Как ты? — поинтересовался Давид, когда за Стасом закрылись двери.

— Не знаю, — вздохнула я и уселась на нагретый Князевым стул.

— Он нервничает. По-настоящему. Не собирается тебя отпускать…

Я покусала губы, обняв чашку ладонями.

— Скажи, а… что между нами с тобой произошло?

Он непонимающе вздернул бровь.

— Мне интересно, почему никто не решился построить со мной серьезных отношений. Почему ты не захотел?

— Наверное, мы оба этого не хотели, — предположил он осторожно.

— Мне тогда тоже так казалось. А теперь я не уверена. Если бы ты предложил, я бы подумала…

Давид смотрел на меня напряженно, хмурясь каким-то своим мыслям.

— Давай, Горький, мне это важно, — попросила я.

— Ты — не моя женщина, Ива, — с обескураживающей честностью ответил он. — Ты не подходишь моему зверю.

Я медленно вздернула бровь.

— И в чем это проявляется?

— Ты бы не захотела сидеть у меня под боком, слушаться, рожать мне медвежат и признавать мой авторитет, — медленно перечислил он.

— Хочешь сказать, я не способна сделать оборотня счастливым, — тихо подвела я итог.

Он отрицательно покачал головой:

— Я не способен был построить с тобой счастливый союз.

— Звучит как слабое утешение, — усмехнулась я.

— Почему ты спрашиваешь? Хочешь серьезных отношений с ним?

— Это — не твое дело, — отбрила я и сунул нос в чашку.

— В любом случае, я желаю тебя счастья. Почему бы и не с ним?

— О, как! — усмехнулась я.

— Ты права, твоя жизнь — только твоя. А Стас… он… ну, почему бы и нет?

— Заткнись, — усмехнулась я. — У тебя не получается мне потакать.

— Черт, — улыбнулся Горький, но тут же посерьезнел. — Меня только его привычка жить под прицелом беспокоит. Он вел себя так, будто нечего было терять. Самоуверенным я его не считаю, он — не идиот. Но… слишком молод, наверное…

Я улыбнулась.

— Ну до тебя-то, старого и матерого, ему и правда далеко. Боишься, он тоже повзрослеет и поймет, что я ему не подхожу?

— Жалеешь себя?

— За вами с Игорем не успеваю.

— Он от тебя уже не откажется. Его зверь на меня рычит и скалится, защищая свое. Стас просто отлично держит его под контролем.

— Ладно, посмотрим, — вздохнула я, ежась внутри от смущения.

Ну зачем я у Горького взялась выяснять, что со мной не так? Наверное, потому что это он со мной расстался, а я сделала вид, что ничего не заметила и ушла с головой в работу. Это потом я узнала, что он просто встретил другую. Да, так бывает. Только он не спрашивал, хотела ли я его с его авторитетом и медвежатами. И самое неприятное было в том, что это же Горький — он все знает! А вдруг я и правда неспособна сделать счастливым мужчину, которому нужны семья и дети?

Позади тихо щелкнула дверь, и спину лизнуло холодным сквозняком.

— Не устаю удивляться тому, как у тебя живописно за дверью, — послышалось хриплое.

И Князев подхватил меня на руки и усадил к себе на колени.

— Холодный, — нахмурилась я, поворачиваясь к нему и обнимая за шею.

Он обнял меня в ответ и прижал к себе.

— Значит, мы пока сидим тут и отдыхаем, — пожала я плечами, обращаясь к Давиду.

— Пока да, — подтвердил он и поднялся с пустой тарелкой, направляясь к раковине.

— Я помою, — машинально сообщила я.

— Давид, у меня просьба, — вдруг привлек его внимание Стас. — Я переживаю за своих подростков. Не думаю, конечно, что что-то может случиться, но…

— Я понял, — кивнул Горький. — Направлю туда своих на периметр.

— Спасибо.

А я почувствовала, как Стас весь напрягся под моими ладонями. Когда Горький распрощался, он поднялся со мной и понес меня в ванную.

— Я не хочу.

— Я не спрашиваю, — пробурчал и усадил меня на край.

— Что случилось? — Я пыталась поймать его взгляд. — Стас?

Он зло дернул кран, включая воду на полную.

— Я дерьмово вел себя, Ива… — Он оперся руками о края ванной и свесил голову. — Горький вообще не обязан меня сейчас вытаскивать из дерьма…

— Все ошибаются. Скажешь ему «спасибо» и проведешь работу над ошибками.

Он поднял голову и посмотрел мне в глаза:

— Я не знаю, что тебе сейчас сказать, — усмехнулся. — Что мне плевать на то, считаешь ли ты меня достойным себя? Или что мне жаль, что я — такая тварь?

— Я не считаю себя лучше, — тихо возразила я. — И то, что тебе жаль, меня устраивает.

Он выпрямился и уселся у меня в ногах.

— А что же с тобой? Почему не считаешь? — склонил он голову на бок. Я видела, что он все еще не находит выхода злости. И стало не по себе. — Ты же ангел почти…

— Не надо.

— Я серьезно.

— Я — не ангел.

— Убила кого-то? — въедался он в меня взглядом.

— Все хирурги когда-то кого-то убили.

— Тогда почему ты не считаешь себя лучше? Ты спасаешь жизни.

— Ты — тоже. Ты рискуешь своей, спасая чужие. — Я обхватила его лицо ладонями, а он накрыл их сверху своими. — Перестань злиться…

Стас открыл глаза и посмотрел в мои, и в этот момент у меня сердце кувыркнулось в груди. Как и у него. От его пристального взгляда пересохло в горле.