Мой бывший - зверь (СИ) - Владимирова Анна - Страница 10

— Надо исключить тампонаду! Осколок ребра где-то рядом! — Ива шила артерию на шее, которая являлась сейчас самой большой проблемой, травматолог закрывал рану на бедре.

— У нее внутреннее кровотечение, — сообщил я машинально, берясь за скальпель.

— Не пи… — заикнулась было Ива, как приборы взвыли.

Она громко выругалась, а я холодно констатировал:

— Фибрилляцию! Делаю торакотомию. Готовьте расширитель.

— Нужно еще пять пакетов крови! Первая положительная! Вливать струйно!

— Остановка сердца!

Ну а дальше руки действовали сами. Источник кровотечения не пришлось искать долго — ребро травмировало легкое, оттуда и хлестало. Я перекрыл источник одной рукой и взялся за открытую сердечно-легочную реанимацию. И все замерло: время, воздух, звуки… Одна лишь линия на датчике сердечных сокращений истошно орала на одной ноте. Но никакой злости, ни единого неверного движения и лишнего вдоха… Никакого мысленного «давай!»

— Есть пульс, — как всегда опередил я прибор на долю секунды, и монитор отреагировал на запуск сердца. — Синусовый ритм.

Ива рядом отчетливо выдохнула, и я взялся за кровотечение…

Я вырос в этом подвале, знал его как свои пять пальцев, но каждый раз будто наступал себе на горло, приходя сюда. Вроде бы и чувствительность мне отшибло напрочь за годы, которые я купался тут в крови, но от ее запаха временами мутило.

Сигаретный дым своеобразно оттенял горечь, неизменно остававшуюся после любой операции вместе с кучей вопросов: выживет ли пациент в ближайшие сутки? как пройдет реабилитация? если поправится, найдет ли в себе силы жить дальше?

Я глубоко затянулся и устало откинулся затылком на холодную кирпичную стенку.

— Вот ты знаешь, когда нужно остановиться, — хрипло выдавила Ива, ежась в форменном пуховике рядом. На улице было холодно, но ее лоб все еще блестел от пота. Светлые волосы выбились облепили виски и скулы. — Но не умеешь остановить других.

— Только тебя, — поправил ее и снова затянулся. — Я не могу остановить тебя.

— Игорь, — вздернула она губу. — Ну какого ж черта? Ты же знал! Ты же как этот бог смерти — всегда знаешь, кого не можешь вытащить…

— Без тебя я бы гробил пациентов еще до вскрытия грудной клетки, Ива.

— Ну как ты можешь быть таким спокойным? — всхлипнула она и прижалась к моему плечу щекой.

А я уткнулся носом в ее висок, прикрывая глаза. Иве не нужен был ответ. Ей нужно было просто иметь возможность кому-то показать, как ей тяжело.

Потому что заведующему отделением хирургии особо некому жаловаться.

Я же, видимо, слишком напряженно выдохнул очередную порцию дыма, потому что Ива тихо сообщила:

— Его пристрелили при изъятии девушки.

Мне нельзя было интересоваться, кто виновен в том, что мы снова собирали девушку по кускам, решая, скольких кусков она лишится. Один шаг в сторону партнера пациентки — и мне наденут намордник с наручниками и отправят оперировать заключенных. И связи никакие не помогут. Больше не помогут. Я исчерпал их ресурс, когда убил одного такого ублюдка прямо на глазах всего персонала…

— Повезло, что ты был недалеко, — прошептала Ива. — Спасибо, что приехал.

А я не мог по-другому. Когда она звала, я мчался со всех ног. Даже не так — я кружил вокруг отделения. Моя квартира здесь же, и Янку я потащил ужинать сюда же…

Ива была самым дорогим «не-человеком» в моей жизни. Ведьма-золотые руки, умница каких поискать… С ней я чувствовал себя здесь как дома.

— А почему ты, кстати, в городе? Говорил же, что уедешь…

Я усмехнулся, прикрывая глаза.

— Я искал поводы остаться, как обычно.

Да, у меня были проблемы с привязанностями. И я ничего с ними не делал.

— Князев, ты что, улыбаешься? — она отстранилась и всмотрелась в мою помятую физиономию, делая вид, что нашла на ней пару отличий от меня обычного.

— Тебе показалось, — затянулся я.

— Игорь, — щурилась ведьма. — Игорь, говори!

А моя морда и правда перекосилась в какой-то судороге, стоило вспомнить, как начинался вечер.

— Я идиот, Ива, — покаялся я. — Оперирую у Розмуха в клинике…

— Да ну, отстой какой-то, Князев. Кто это вообще — Розмух?

— Хороший хирург.

— А зачем ты там оперируешь?

— Сам пытаюсь понять, — усмехнулся я.

— Ох, ничего себе! Значит, ты поклоняешься не только богу смерти…

— Или у него отличное чувство юмора.

— Кто она? — спросила Ива прямо.

— Его помощница, — признался нехотя.

— Я вечер тебе испортила, — расстроилась Ива.

— Спасла ее от моей голодной расправы, — оскалился я.

— Черт бы вас побрал блохастых, — закатила она глаза. — Ну что ты несешь?

— Только это секрет, Ив, — добавил серьезно я.

Она пристально на меня посмотрела и еле заметно покачала головой.

У всех врачей есть профессиональные деформации. У хирургов они особенные. У меня — непреодолимые до жути. Я каждый день на протяжении многих лет вижу здесь, слышу и чувствую то, чем кончаются отношения таких, как я, с такими, как Яна. Это наверху можно говорить, что процент трагедий существенно снизился и что нам больше не грозит вымирание. Но здесь это выглядит все так же удручающе. Здесь ты этим процентам вспарываешь тела, держишь их сердца в руках и записываешь время их смерти.

— Ладно, езжай давай. Желательно к ней.

— У нее с сердцем проблемы, — рассеяно заметил я, не двигаясь с места.

— Серьезное что-то?

— Вроде бы нет. Но там не было диагноза, пока она мне в руки в обморок не упала. Еще и перечит мне и не обследуется…

— Это она зря, — улыбнулась Ива. — Надо устроить ей диспансеризацию, Князев. Ты же не разучился еще ухаживать за девушками?

— Сегодняшний день оставил много сомнений в этом, — хрипло усмехнулся я. — Буду я, Ивка, с тобой старость коротать, похоже…

— Хрен тебе, — рассмеялась она. — У меня на старость большие планы.

— Ладно. — Я тяжело поднялся, сжал ее плечо и будто вышел из защитного круга.

На плечи навалилась тяжесть. И в этот момент слабости безумно захотелось в чье-то тепло. Чтобы приползти, упасть в ноги… и сдаться на милость. Я только усмехнулся. Доплелся до раздевалки, стянул униформу и направился в душ.

***

— И? — послышалось требовательное в трубке.

— Что и? Его вызвали, он посадил меня в такси и умчался, — закончила я короткий рассказ Маше о том, куда я делась с парковки.

— Ох уж эти хирурги! Всегда с ними так. Вот он сидит перед тобой, и вечер обещает быть томным… А потом вызов — и его нет. И неизвестно, не накроется ли так следующий вечер.

Чувствовалось — у подруги наболело. Но мне такого опыта категорически не хотелось.

— У меня совсем нет иммунитета к хирургам, — рассеяно бродила я туда-сюда по своей маленькой кухне, раздумывая, как выживать теперь в клинике. Увольнение маячило на горизонте так явно, что хотелось выть. Держать меня после всего в личных помощницах Павел Петрович может не захотеть. И будет прав. — Черт, позор-то какой…

Машка нехотя рассказала, что всю клинику лихорадит от новости. В каждом углу перетирают то раздевание Князева перед кабинетом шефа, то мою коленно-локтевую с оттопыренным задом на каталке. Нашу романтичную встречу у машины Князева обсуждают мало — теперь это слишком тривиально.

Большинство уверено, что мы с Князевым устроили спектакль. Кто-то делает ставку, что мы взяли друг друга «на слабо» и сыграли в «кто кого больше разденет». То, что Игорь Андреевич ответил мне в привате, мужской частью коллектива достойным не признавалось.

— Ян, ну если бы я тебя не знала, подумала бы, как и Розмух.

— И ты туда же?! — взвыла я. — Я Князева вижу второй раз в жизни!

— Но Розмух уверен, что вы давно встречаетесь.

— Именно потому, что он так уверен, Князев и не стал его переубеждать, — досадовала я. — Нужно оно ему!

— А мог бы, — фыркнула Маша и усмехнулась: — Честь твою защитить.

— Ага, сейчас! Не до моей чести ему.