Изумруды Кортеса - Гальван Франсиско - Страница 16
- Предыдущая
- 16/62
- Следующая
Сикотепек удивился тому, что губернатор вновь проявляет интерес к этому камню, о котором уже шла речь на первом допросе, и вообразил, что испанцем движет просто-напросто алчность.
— Не понимаю, почему вас так интересует этот камень, который вы прежде рассматривали с таким пренебрежением, — произнес индеец, сопроводив свои слова высокомерным жестом, одним из тех, которые столь свойственны туземцам, особенно знатным и особенно когда они подвергаются унижениям.
— У меня есть на то причины. Обстоятельства складываются так, что мне необходимо знать об этом как можно больше, и если вы расскажете все, что вам известно, то окажете мне огромную услугу, — любезно отвечал ему Кортес.
— Я не собираюсь оказывать вам никаких услуг, потому что я для вас злодей и преступник, хуже того — дикий зверь, закованный в цепи, которые, впрочем, ранят не столько мое тело, сколько мою гордость, — заявил Сикотепек.
— Я могу освободить вас от цепей, что совсем не трудно, — сказал Кортес, направляясь к двери, чтобы позвать тюремщика, — но не от обязанностей перед его императорским величеством, который теперь является владыкой этих земель. И завоевал он их не силой оружия, но силой истинной веры в Господа нашего Иисуса Христа, хранимой Папой Римским. Не кто иной, как сам Господь, сделал Индии энкомьендой испанской короны.
Сикотепек ограничился презрительным жестом, не утруждая себя ответом губернатору, который меж тем освободил от колодок его руки и ноги. Тогда огромный, рослый индеец встал лицом к лицу с Кортесом, едва достававшим ему до плеча. Было похоже, что туземец вот-вот ухватит испанца за грудки.
— У меня нет другого господина, кроме Куаутемока, мексиканского короля, и только ему я всегда буду предан, хотя сейчас меня и весь мой народ держат в плену. Что касается вас, то лучше возвращайтесь к своим награбленным богатствам, а от меня вы больше не услышите ни слова.
Дон Эрнан был восхищен такой несгибаемой стойкостью. Он попытался возобновить разговор, но Сикотепек как будто воды в рот набрал и больше не удостоил губернатора ни единым взглядом.
Кортес почувствовал, что проиграл, к тому же обстановка мрачного узилища совсем не располагала к откровенности. Итак, губернатор удалился вместе с доньей Мариной и отправился на поиски Куаутемока, который один мог повлиять на Сикотепека. Но, прежде чем покинуть тюрьму, он отдал приказание, чтобы на Сикотепека больше не надевали кандалы.
Кортес всегда окружал низверженного короля знаками внимания, относился к нему как к гранд-сеньору и предоставил в его распоряжение значительную часть дворца Койоакана. Мексиканский король принял Кортеса радушно и предложил ему напитки и угощение.
Куаутемок, тяжело переживавший горечь своего поражения, вначале умолял Кортеса, чтобы тот казнил его и тем избавил от позора и унижения. Он был не в силах смириться с тем, что лишился своего королевства. Однако вскоре природная живость и веселость его характера взяли верх, и даже перенесенные пытки, которым его подверг Альдерете, не омрачили его дружеских отношений с Кортесом.
Губернатор изложил свое дело. Он пояснил, что существует связь между смертью его супруги и гибелью родных Сикотепека, хотя пока остается неясным, как именно эти события переплетаются между собой, и что пленный индеец мог бы помочь пролить свет на эту загадку. Куаутемок был рад оказать услугу Кортесу и пообещал поговорить с Сикотепеком. Однако, прежде чем попрощаться, Куаутемок предупредил:
— При всем том, мой дорогой друг, не забывайте, что авторитет мексиканского короля сильно подорван поражением в войне и нынешним зависимым положением, так что среди его подданных много непокорных, которые не желают подчиняться своему королю, даже если на них самих уже надеты кандалы. Я постараюсь помочь, но я совсем не уверен, что Сикотепек станет меня слушать.
— Примите мою искреннюю благодарность за ваше участие и дружескую помощь, — отвечал Кортес. — Я уверен, что ваши усилия принесут плоды, ибо Сикотепек никого другого не желает признавать своим господином. Что же касается вас, то поверьте, мне очень больно видеть, что поистине великий король, имеющий столько вассалов, оказался в таком печальном положении. Я обещаю сделать все, что от меня зависит, чтобы вы не чувствовали себя пленником в собственном дворце.
После этих слов, произнесенных с большим чувством, собеседники простились, весьма довольные друг другом.
На следующий день посланник мексиканского короля явился к Кортесу и объявил ему, что Сикотепек готов говорить с ним и обещает оказать посильную помощь в деле об убийстве доньи Каталины, касика Куаутекле и его сына Окитенкатля.
Губернатор тут же отправился в темницу к Сикотепеку, который встретил его стоя и с гораздо более дружелюбным выражением лица, что, несомненно, было результатом благотворного влияния Куаутемока. На индейце не было оков, их сняли по распоряжению Кортеса. Губернатор, войдя в подземелье, был поражен тем, что индеец приветствовал его на чистейшем кастильском наречии.
— Добро пожаловать, сеньор, в мое убогое жилище. К великому моему сожалению, я не могу оказать вашей милости достойный прием, какого, без сомнения, заслуживает человек столь выдающийся, — уважительно и с расстановкой проговорил Сикотепек.
— Я счастлив слышать, что вы заговорили как добрый христианин, — ответствовал Кортес, обняв индейца, — и надеюсь, что скоро вы решитесь принять святое крещение.
Сикотепек в ответ лишь пожал плечами:
— Уж слишком вы торопитесь с такими заключениями, дон Эрнан. Хотя, впрочем, в жизни все может случиться.
Кортес был несказанно рад обнаружить такую перемену в Сикотепеке, который благодаря ходатайству Куаутемока заговорил совсем по-другому, не только сменив язык, но и изменив свое отношение к делу.
— Однако, если вы будете и впредь заставлять меня отрекаться от моих богов, то далеко вперед мы не продвинемся, — продолжал индеец. — Разве я заставляю вас отказываться от своей веры? А мои боги — это боги моих предков, и, надеюсь, они будут и богами моих потомков. Более того, я не против принять в мой пантеон и вашего Христа вместе с Девой Марией, о которых столько мне рассказывали, я даже готов, если нужно, признать власть императора дона Карлоса. У меня большое сердце, и в нем хватит места для всех. Потому-то мне совершенно нет необходимости отрекаться от Уйчилобоса, Тецкатепуки и Тлатлока. Пусть мирно соседствуют друг с другом все боги, и мексиканские и испанские, — на нашей земле всем хватит места.
Дон Эрнан слушал, умиляясь простодушию и искренности индейца, с которыми тот упорствовал в своем идолопоклонстве. Эти заблуждения, конечно же, говорили о доверчивости наивных туземцев. Впрочем, губернатор вовсе не собирался вступать с индейцем в долгую беседу о христианской вере, во-первых, понимая, что это бесполезно, а во-вторых, будучи убежден, что миссия обращения мексиканских язычников и спасения их душ — дело святых братьев-монахов. Итак, Кортес обратился к Сикотепеку с такими словами:
— Я вижу, вы человек разумный и решили сменить гнев на милость, чтобы помочь мне расследовать убийство наших родных. Я к тому же очень рад, что нам не нужно прибегать к переводу, который только замедляет и усложняет беседу.
Сказав это, Кортес попросил донью Марину оставить их наедине, что она исполнила с видимой неохотой, поскольку ее любопытство было сильно возбуждено; но, разумеется, она не осмелилась перечить Кортесу.
— Итак, — продолжал губернатор, — что вы можете рассказать об этих камнях?
Сикотепек, который уже понял, что, в отличие от большинства испанцев, Кортесом двигала вовсе не алчность, с готовностью ответствовал ему:
— Мне не так уж много остается добавить к тому, что я сказал во время допроса, учиненного мне после ареста.
Этих изумрудов было пять, и все они принадлежали моему отцу. Он хранил их в своем домашнем святилище. Один из них имеет форму рыбы, и его я смог отыскать. Прочие были сделаны в виде чаши, горна, розы и колокола. Их украли испанцы, которые убили моих родных, но, впрочем, я думаю, они унесли их не из жадности, а чтобы скрыть истинные причины своего преступления.
- Предыдущая
- 16/62
- Следующая
