Калинов мост (СИ) - Криптонов Василий - Страница 17

Я тоже вышел и остановился рядом с Тварью. Открыл было рот, чтобы спросить, как обстоят дела на текущий момент, но не успел.

Тварь открыла рот и громоподобно отрыгнула. Изо рта вылетел метровый язык пламени. Полыхание и громыхание продолжались секунд пять, потом иссякли. Кобыла опустила голову, ткнулась мордой в кучу снега, накиданную Терминатором, и принялась его жрать. Это заняло ещё секунд тридцать. После чего транспортное средство повалилось набок и захрапело.

— Это фиаско, братан, — взглянув на гонца, подытожил я. — Ладно. Давайте позавтракаем, что ли. Там, глядишь, Тварь очухается.

* * *

За завтраком разговорились с гонцом. Оказалось, его зовут Геннадием Максимовичем. Дядька оказался словоохотливый и простой.

— Сам-то я в той деревне бывал, — говорил он, уплетая пироги с клюквой. — Хорошая деревня, справная. А уж таких хозяев, как Михаил Григорьевич, дай-то бог каждому. Но вот — поди ж ты, напасть! И ведь до Рождества уже рукой подать. Я как представлю людей, что под самый святой праздник детей потеряли — аж выть хочется. А им-то каково?

— Ну, давай драматизировать раньше времени не будем. Тел не нашли? Не нашли. Значит, шанс на выживание имеется. Сейчас главное — оперативно добраться до места…

— Встаёт! — послышался позитивный вопль Маруси, которая сидела у окна и смотрела во двор.

— Очень хорошо, — порадовался я. — А у кого?

За столом не было только Тихоныча и Данилы.

— Лошадка ваша встаёт! Ох, нет, опять упала… Бедняжечка.

— Лежит?

— Лежит, снег хрумкает.

— Ну, пусть хрумкает. Там метаболизм конский, скоро оклематься должна.

— Владимир Всеволодович, а может, всё-таки в санях? — осторожно предложил Геннадий Максимович. — С обычными лошадьми? Я бы дорогу показал.

— Да долго это, — отмахнулся я.

— Воля ваша, конечно, да только уже ведь время потеряли.

— Ничего мы не потеряли. Завтракаем. Завтрак — архиважнейший приём пищи. Потому что обед и ужин могут вовсе не случиться в жизни. Вот и возникает необходимость вовремя и грамотно утрамбовать организм калориями. Питайся, Геннадий Максимович, питайся. Сейчас чай с вареньем подадут.

— Да я уже под завязку.

— А вот таких слов в этом доме не произносят.

— Прошу простить!

— Я-то прощу. А вот тётка Наталья обиду затаит. Другой раз заедешь в гости — накормит вкусно, сытно, но будешь ощущать некую загадочную тоску во время пищеварения. Тебе оно надо?

Геннадий Максимович перекрестился.

К тому времени как мы покончили с трапезой и вышли на двор, Тварь твёрдо стояла на ногах.

— Готова к труду и обороне? — хлопнул я её по боку.

— Поехали, — был краткий ответ.

— Что, даже пожрать не попросишь?

— Не говори мне о жратве! Никогда больше жрать не буду.

— Эк тебя жизнь-то растопырила… Жаль, диктофона под рукой нет, зафиксировал бы. Ну ладно. Готовься, сейчас поедем. Геннадий Максимович, объясни ей дорогу. Да ты не смотри, что у неё глаза красные, нормально всё. Навигатор сбоить не должен. Запомнит.

Я метнулся в свою башенку, экипировался подобающим образом, в расчёте на холод. Деревня деревней, но мало ли, что там по факту найдём. Может, головёшки одни. Твари разные бывают, и резоны у них могут быть всяческие.

— Нас-то позовёшь? — спросил Егор, когда я спустился.

— Угу. Доберёмся, «якорь» изображу. Вы хватайте гонца — и сюда.

— Добро.

— Неофита только не берём.

— Да он дрыхнет, — вмешался Захар. — Дай бог, к вечеру проснётся.

— Ну и слава Кришне. Он уже наисполнял на месяц вперёд, даже у меня так не получается. Хватит, пусть отдохнёт. Ладно, народ, давайте, не скучайте тут.

Я вышел на двор, оседлал Тварь и выехал за ворота. Кобыла едва перебирала ногами.

— Ты дорогу поняла?

— Поняла.

— Круто. А может, уже первую космическую включим?

— Не сразу, — буркнула Тварь.

Видимо, ей нужно было разогреться. Ладно, что ж я, зверь, что ли. Тише едешь — дальше будешь.

Зевая, я смотрел вокруг, на однообразные заснеженные пейзажи. Хорошо всё-таки, есть в зиме своя романтика. Она, если разобраться, в каждом времени года есть. Только вот когда в моменте находишься, почему-то постоянно больше на негативе концентрируешься. Зима — холодно, весна, осень — грязь, лето — жарища. И только вот таким тихим похмельным утром выезжаешь на Твари в деревню, где люди пропадают, глядишь по сторонам и думаешь: «Хорошо-то как, Господи!»

Тварь постепенно приходила в норму. Шаг ускорялся. Ближайшую деревеньку уже минули примерно на сорока километрах в час. Я приготовился было к прыжку в гиперпространство, когда случилось нечто совсем уж непредвиденное, из ряда вон.

Прямо посреди дороги перед Тварью кто-то появился. Кобыла, бешено заржав, встала на дыбы, едва успела остановиться. А когда опустилась, я сказал:

— О как.

Передо мной стоял чёрт.

Глава 9

Ну как чёрт? Чертёнок. Маленький такой, вполовину меньше стандартного. Морда, впрочем, злая, как у взрослого, а хвостом так и хлещет себя по ляжкам. И не больно же ему… Впрочем, шерсть-то вон какая, наверное, правда не больно.

— Христос в помощь, — сказал я.

Чертёнок зашипел и попятился. Я усмехнулся. Не любит нечисть Христа. Ну а мне-то? Пионер должен быть вежлив, вот я и… А там, дальше — проблемы индейцев шерифа не волнуют.

— Ты куда едешь? — взвизгнул чертёнок.

— В Москву, — «признался» я.

— Зачем?

— За песнями.

— За… За песнями?

— Ну да. Нам песня строить и жить помогает. На любой земной работе и в космическом полёте песня — это главное, друзья.

Чёрт в ответ изобразил нечто вовсе уж невиданное. Он кончиком хвоста почесал макушку. Так вот забавно взрослеют чертенята. Хвост растёт быстрее туловища.

— Так ты что, к Кощею не собираешься? — выпалил мелкий бес.

— Не-е-е, ты чего. — Я перекрестился. — Кощея я боюсь. Цельный властелин потустороннего мира. Убьёт ещё чего доброго.

От крестного знамения чертёнок опять поморщился и попятился.

— Так ты, получается… трус⁈

— Как скажешь, Недотыкомка.

— Как ты меня обозвал⁈

— Я тебе имя дал. Раньше жил, как дурак, без имени. А теперь с именем будешь. Как дурак.

На морде Недотыкомки отобразился напряжённый мыслительный процесс.

— Имя? — спросил он, вновь почесав меж рогами хвостом.

— Ну. Носи, радуйся. Ты чего хотел-то?

— Так, это… Девка-то у нас!

— Одна на всех?

— Эм…

— Хреново вам, сочувствую. У меня вот только дома — две. А вообще, в любой деревне только свистну — и…

— Что ты мне зубы заговариваешь⁈ — взвизгнул чертёнок. — Девка твоя у Кощея! Ежели через три дни не придёшь за ней — получишь её голову!

— А на что она мне?

— Кто? Девка?

— Да не, голова. Одна голова, без всей остальной девки, имеет очень малое значение. Не присылайте, не надо. Давайте на это Рождество обойдёмся без подарков.

— Ты-то нам подарил подарочек, — оскалился Недотыкомка.

— Безвозмездно, заметьте. Просто ненавязчивый знак внимания. Ладно, ты сказал — я услышал. Три дня. Приду. Всё? Пошёл вон.

Три дня — это, конечно, немного меньше, чем запрашивала Яга, но, в целом, нормально. Вытянет. Не вытянет — пойдём без навигатора.

Хорошо уже то, что Кощей начал дёргаться. Он-то, видать, думал, что я к нему сразу же прискачу, даже без коня. А я всё не иду и не иду. В такие моменты у негодяев возникают тревожные мысли типа: «А не дебил ли я? А не херню ли сделал?» Пусть-пусть подумает, оно полезно.

— Ты меня прогонять не смеешь, — распушился чертёнок. — Ласков со мной будь! А то с твоей девкой чего-то нехорошее случится.

В ответ я кастанул Удар.

Недотыкомка взвизгнул и скатился с тропы в снег. Там он тут же исчез, оставив по себе парящую полынью.

— Хозяин? — тихо позвала Тварь.

— Внимательно.