Законы Беззакония (СИ) - "Оратор" - Страница 31

— Что за помешательство такое напало на Андрея?

— Долгая история, — продолжал отнекиваться Володя.

— Ну так я никуда и не тороплюсь, вещай, или же ты мне не доверяешь!? — вопрошал я, нахмурившись.

Если честно, в обычных условиях я бы предпочёл не лезть человеку в душу, но Андрей — член "74 округа", а значит, если, как встанет на ноги, начнёт творить херню, скажем, лезть под пули и ножи, отдуваться за него нам.

— Как ты думаешь, Артём, почему в свои сорок с лишним лет, приближаясь к пятидесяти, я всё же воевал под началом старшины Глеба, хотя с юности служу в армии?

— Без понятия, может, образования не имел, поэтому выше сержанта дослужиться не мог, — озвучил я версию, в которую даже сам не верил.

— А вот и нет, пусть среднее специальное, но образование у меня все же было, дело в другом… Мы с братом, то есть с отцом Андрея, вместе служили в одной части, — начал он шёпотом. — Я был старшим лейтенантом, а он сержантом, поскольку в армию попал недавно, да и в армию он пошёл лишь потому, что с работы на гражданке попёрли. В общем, не ожидал Захар, что война начнётся, а делать что, соскочить нельзя, вот он и поехал, ну как поехал, полетел, — поправил сам себя Владимир.

— Не шибко важно, давай к сути.

— Дезертировал, да ещё и с оружием, да ещё и парней двух за собой повёл. Представляешь, война в самом разгаре, а заместитель командира взвода убегает, растворяясь невесть где!

— Представляю, наверное, штаб был в ярости.

— Не то слово! — воскликнул Володя, до этого говоривший шепотом.

— Нашли?

— Нашли, состряпали по-быстрому военно-полевой суд, и пустили в газеты новости о ходе дела…

Жёстко! Читать и слышать везде про дезертирство отца, про то, какой он трус и предатель, должно быть, вызывало мерзопакостные чувства у несчастного Андрюхи.

— А к тебе то это как относится?

— Как, как… — тяжело вздохнул Владимир. — Был у меня недруг один среди офицерского состава, Генерал-майор, как услышал о брате, повлиял на кого-то в штабе, быстренько состряпали ещё один суд, по результатам которого было признано, что брата я подговорил… И письма нашлись у них электронные, и свидетели.

— Разжаловали?

— Разжаловали до рядового и в семьдесят второй полк отправили. Видно, надеялись, что я там и сдохну, шиш им!

— А как ты так этого генерала разозлил?

— Обыкновенно, крал он паксуда со склада, и пихал оружие в соседний Нигер, я прознал, доложил…

— А доклад под сукно, верно?

— Верно.

— А какое наказание суд принял относительно твоего брата?

— Тюремное заключение, десять лет…

— Это многое объясняет, но почему парень тогда до этого вел себя тихо, а в тот день и на амбразуру попёр, и с Антоном сцепился?

— Я расскажу, только пообещай никому не рассказывать, а то племянник разозлится, — произнёс Володя, вновь перейдя на шёпот.

Странно? То есть про брата-дезертира он мне рассказал без утайки, а тут нечто ещё более конфиденциальное. Ладно, послушаем.

— Обещаю. Честно зарёкся я.

— Андрею одна девочка в университете нравится, Варенька. Он с ней ещё в школе в параллельных классах учился, ещё с тех пор нравится. Он ей в пятницу признался.

— Отказала? — также тихо, соблюдая атмосферу таинственности, вопрошал я. Что ж, никогда не думал, что буду шептаться о делах любовных с Владимиром, да что поделать, чего не сделаешь ради дела.

— Не просто отказала, обозвала нищебродом и…

— И трусом, верно?

— Да, — едва слышно буркнул Владимир. — Эта история про его отца по всей школе гуляла.

Тяжелая ситуация. Мысленно заключил я. Андрей угнетаемый клеймом отца, старался не отсвечивать, однако бывшая любовь филигранно прошлась по психологической травме, и парень слетел с катушек, теперь отчайно пытаясь доказать себе и миру что чего-то стоит. Понимаю, ведь помню как вчера сицилийские трущобы, время когда я мог голодать неделями, время когда люди показывали на меня пальцем с возгласом "sporco randagio". Mama mia! Холод окутал моё тело, а в сознании сделалось тоскливо. Теперь то всё понято, раз Андрей хочет этого, дам ему шанс. Сделаю с ним тоже самое что сделал со мной старик Del Piero.

Пётр Андреевич

— Что это за херня? Истерично завопил Тимофей. — Ты уверял меня, что это всего лишь тараканы, и ты легко с ними расправишься, а теперь… Его глаза были полны страха и необузданной, нелепой ярости.

— Что теперь? Ничего страшного не случилось. Произнёс мужчина искренне удивляясь тупости мальца.

Ведь нанятый им сброд не имел никакого доступа к важной информации, а деньги Пётр пообещал уплатить лишь после дела, потери ресурсов нулевые. Однако «74 округ» потрясло; глупцы полагают, что война — это о том, кто кого быстрее убьёт и искалечит, но это вздор! Война — о том, кто кого сломает психологически. И именно поэтому постоянное давление — лучший способ её ведения.

— А если отец прознает? Вопрошал Тимофей изменившись в лице его тело начало трясти.

— Каким образом? У него сейчас крупная сделка в Америке на миллиарды долларов, ты действительно думаешь что он её свернет, и приедет в Россию... В Москву... Чтобы выпороть непутёвого сына? Отвечал он вопросом на вопрос.

— Эм, ну-у, вряд ли. Доперло наконец до Тимофея.

— Вот и я о том же! Расслабься Тимоха. Произнёс Пётр положив руку на его плечо и протянув бокал крепкого шотландского скотча. Выпей, потуси, а с делами я как-нибудь управлюсь.

— Спасибо Петруха. Отозвался он и осущил содержимое бокала залпом. Хорошо! Процедил Тимофей удовлетворенно.

— Кстати по поводу Вадима Григорьевича, ты не в курсе в каком он сейчас штате?

— Вроде в Южной Каролине? А что? Спрашивал Тимофей немного удивившись.

— Да ничего просто в Южной Каролине двести десять аэропортов и не один из них не имеет прямого рейса до Москвы.

— А-а, вот зачем спрашивал, ну ты тип! Ещё и число аэропортов наизусть знаешь! Восхищался Тимофей.

Чем больше Пётр его узнавал тем больше поражался его идиотизму, число аэродромов было названо случайно, а по поводу прямых рейсов он был даже не уверен, но Тимофей возьмёт и примет это на веру.

— Ладно, что мы все о делах да о делах так и перетрудиться можно. Произнёс он вальяжно откинувшись на диван. Ты лучше скажи как тебе та вчерашняя блондинка, пришлась по вкусу?

— Сам знаешь, — пробурчал Тимофей. — В самый раз! — добавил он, облизнув губы и устремив взгляд в пустой бокал.

— В таком случае, сегодня приведу тебе кого-нибудь похожего! — произнёс он, улыбнувшись и подлив скотча.

*****

Горислав Всеволодович

Церковь утопает в утренней тишине, разливающейся по Божьей обители, нарушаемой лишь скрипом лавок и шепотом молитвы.

«Скажи, Христе, — молил настоятель, преклоненный перед иконой Богородицы, — Свет мира, знание вселенной, Слово — Премудрость, всевидящее и научающее без зависти. В отчаянной надежде я вверяю Тебе свою веру. Наставь меня, Спасе, на спасительные пути Твоей воли и велений Божественных. Не оставь без ответа, не скрой от недостойного раба Твоей Божественной воли. Человеколюбящий Спаситель, открой, что желательно пред Тобою».

Закончив молитву, Горислав открыл глаза, перекрестился и, тяжело скрипя коленями, поднялся на ноги. Сомнения бурлили в его сердце. Допустимо ли помогать Артёму? Сдержит ли он своё обещание? Накануне днём Горислав убедился, что их методы лишены насилия — Глеб, с которым они совершали обход, никого не уговаривал, не бил, не шантажировал; люди сами соглашались платить за защиту, ведь их требования были умеренными, в отличие от слонов, не перекраивали закон по-своему, не отпугивали клиентов. Да и, как оказалось вечером, один из них даже в схватку вступил с ворами, чтобы защитить небольшой ларёк. Однако даже так допустимо ли в принципе священнослужителю заниматься подобным. Вопрос.