Виктория – значит Победа. Серебряной горы хозяйка (СИ) - Кальк Салма - Страница 3

Вопрос о наследнике был совсем не праздным, потому что наследовать было что. Господину Гаспару принадлежали изрядные владения на юге и юго-западе Франкии — и не просто так земля, а виноградники и серебряные рудники. Всё это работало, как часы, и приносило доходы, которые господин Гаспар не проедал и не прогуливал, а вкладывал в дело.

Мне даже показалось, что это какое-то не вполне дворянское поведение — не проматывать, а преумножать. И я поняла, откуда оно взялось — господин Гаспар был дворянином всего-то в третьем поколении. Его дед получил дворянство, когда помог кому-то из принцев с деньгами, и тот подписал ему патент. Старший господин де ла Шуэтт сразу же воспользовался привилегиями нового сословия и купил всё то, что раньше арендовал, а продавцы и рады были, как гласила легенда. Сын и внук продолжили дело с почти неприличным для дворян рвением, более того, та же самая легенда гласила, что ещё прадед господина Гаспара был еретиком-протестантом, был воспитан в традиции «молись, работай, довольствуйся малым», и эти представления о правильном поистёрлись за годы, но не исчезли совсем.

Так что господин Гаспар был богат, но оставить свои богатства сыну он никак не мог — потому что не случилось того сына, даже внебрачного.

О внебрачных связях господина Гаспара не говорили ничего. Я бы удивилась, если бы их не было совсем, но если он был женат на своих владениях, то где уж там место любовницам! Тем более, любовники нужны расточительные и щедрые, а господин Гаспар по единодушному мнению всех, кто говорил о нём, был изрядно прижимист.

И вот этот во всех отношениях достойный человек однажды отправился из столицы на юг, в те самые владения, чтобы лично надзирать за порядком в них, и взял с собой супругу, по словам доверенного целителя — наконец-то беременную. Однако, незадолго до Массилии, конечной цели их путешествия, на отряд напали. Господина Гаспара застрелили на месте, госпожа Викторьенн получила по голове, осталась жива, но две недели находилась между жизнью и смертью — никто не мог сказать, очнётся ли она, даже целитель господин Валеран, состоявший в штате её супруга.

Она очнулась… только это уже была не Викторьенн, но я. И первое, что сказал мне господин Валеран на следующий день после моего пробуждения, должно было ввергнуть меня обратно, не меньше, так он боялся.

— Госпожа Викторьенн, вы должны это знать. Вы потеряли ребёнка после нападения.

Я не ожидала такой информации, потому что в тот момент ещё не знала о всех заморочках с наследником. И не поняла, как должна реагировать. Дома-то у меня даже беременности ни разу не случилось, нет опыта. Поэтому я просто вздохнула и закрыла глаза.

— Правильно, поспите, станет легче, — господин Валеран пожал мою руку.

А Мари с Жанной потом шептались, что у госпожи просто нет сил плакать, вот она и молчит. Потому что была бы она в тягости — то её права на наследство никто бы не посмел поставить под сомнение. А теперь госпожа баронесса будет бороться до последнего вздоха.

Так я узнала об истории с наследством. Точнее, о претензиях на то наследство.

Господин Гаспар уродился единственным сыном, но у него имелись две сестры. Обе младшие, и обе в настоящий момент вдовые. Обе сейчас жили в том же самом доме — в отличном, как я поняла, квартале той самой Массилии, куда ехали, да не вполне доехали.

Старшая из них, Эдмонда, вдовая баронесса Клион-сюр-Экс, и её сын Симон, нынешний барон.

И младшая, Тереза де Тье, её супруг не имел никакого титула, и земли почти не имел, но его отец чем-то помог господину Гаспару, и господин Гаспар отдал за сына компаньона самую младшую сестру. Эта сестра родилась от второго брака отца господина Гаспара и была ровесницей Викторьенн, более того, они с Викторьенн вместе воспитывались в монастырском пансионе, и дружили с тех самых пор. Так вот, супруг Терезы вскоре после свадьбы отбыл куда-то в армию, и там через полгода умер, причём даже не в бою и не от раны, а от какой-то, судя по всему, кишечной инфекции, которая возникла от общей антисанитарии военного лагеря. Юная вдова быстренько вернулась в дом брата, где и осталась доверенной компаньонкой своей близкой подруги Викторьенн. Впрочем, периодически брат пытался подобрать для Терезы нового мужа, но ни одного варианта пока так и не сложилось, господина Гаспара всё время что-то не устраивало. Тереза же не стремилась снова замуж, её, судя по болтовне слуг, как раз устраивало всё. Оставшееся от мужа поместье приносило какой-то небольшой доход, но у брата, судя по всему, жилось сытнее и лучше.

И после безвременной кончины того брата госпожа Эдмонда заявила права на оставшееся после него наследство — на том основании, что её сын наполовину де ла Шуэтт, и он мужчина, и следовательно — должен получить всё.

Правда, я сначала не понимала — раз этот самый Симон сын барона, то у него ж должно быть баронство и замок и что там ещё? Но после очередного скандала где-то там, снаружи, куда я пока не могла выбраться, и где решали, кто будет командовать домом и всем прочим, Мари быстро просветила меня. То есть, сообщила Жанне, которая была при мне и не могла выйти и послушать, хоть ей и хотелось.

— Баронесса-то наша совсем в раж вошла. Орёт, ничего не стесняется и швыряется подносами в господина Фабиана.

Я уже знала, что господин Фабиан — это управляющий, правая рука покойного господина Гаспара.

— И что ей снова не так? Кормят, поят, из дома не гонят, ни её, ни господина Симона.

— Вот и жаль, что не гонят, эх, некому. Уж господин Симон-то мог бы куда-нибудь податься. Другие вон кто при дворе, кто в армии! Но не наш этот…

— Вот и шёл бы служить.

— Ну что ты, не пойдёт он в армию. Он воевать не хочет. А на придворную жизнь кто ему деньги-то даст? Сказали, завещание огласят, когда госпожа Викторьенн на ноги встанет, спаси её господи, поскорее бы. Она, конечно, не сможет урезонить госпожу баронессу и господина Симона, но господин Фабиан-то тогда поборется! А господин Симон же решил, что он здесь хозяин, вот и требует то редкостной дичи, то заморских сладостей, то дорогих вин! И всех служанок перелапал уже, хорошо хоть сюда носа не кажет!

— Ехал бы в своё имение и там сидел!

— Куда там в имение, в нём, говорят, крыша течёт и мыши пол прогрызли, — фыркнула Мари. — Баронесса-то отчего здесь? Да оттого, что у господина Гаспара в делах всегда был порядок, все сыты и присмотрены, и все при деле. А она ж любимая сестра, вот он ей и не отказывал. Хотя и говорил, что господину Симону нужно на службу. А она просила составить ему протекцию при дворе, но он не соглашался. Говорил — жить нужно по средствам, а раз все средства промотаны — так и не надеяться, что кто-то позаботится.

Оказалось, что помянутый барон, покойный супруг госпожи Эдмонды, был богат главным образом древностью рода, но никак не деньгами, и долго фыркал, что госпожа Эдмонда ему не ровня. Но взял её в жёны, потому что господин Гаспар свято выполнил волю своего покойного отца и не пожалел приданого. Правда, это приданое быстро истаяло — придворная жизнь стоит дорого. Владения оказались заложены, и господин Гаспар отказался их выкупать — мол, вырастет Симон, пойдёт служить, и поправит свои дела. Но Симон служить не желал, а желал, чтобы кто-то оплачивал его хотелки, так я поняла.

И матушка Симона, госпожа Эдмонда, уже настроилась, что получит всё для сына, а тут — неожиданно я. То есть для неё-то Викторьенн, но — судя по всему, за серьёзного противника она Викторьенн не держала.

Она даже пришла ко мне — я уже садилась на постели и пару раз встала, но пока ещё не могла долго находиться на ногах — голова кружилась. Глянула злобно и сказала:

— Ты не думай, что разбогатела! Как была нищей сиротой, так ею и останешься!

— Положим, не нищей, — приданое у Викторьенн было, иначе Гаспар бы на неё и не поглядел, как я думаю. — А остаться сиротой — дело недолгое. Смотрите, как бы вашему Симону сиротой не остаться, от такой злости недолго концы отдать, — проговорила я негромко — сил пока не было, но уверенно. — Тогда ему придётся немедленно покинуть этот дом и жить у себя.