Муля, не нервируй… (СИ) - Фонд А. - Страница 3

— Кто будет умывальник пробивать? — возмутилась она.

— Вот вы сами и будете, — спокойно ответил я, сдерживая усмешку.

— Твой носок, тебе и чистить! — упрямо заявила баба и на лице у неё пошли красные пятна.

— А кто суп прокисший туда лил? — насмешливо огрызнулся я.

— Если бы там не было носка, суп бы не помешал, — вопреки логике заявила баба.

Я аж опешил от такой наглости и тупости. Но нет, так дело не пойдёт.

Тем временем баба сняла платок. На голове у неё оказались седые неопрятные космы, похожие на паклю или жгуты серой ваты. Она достала из кармана гребешок и принялась чесать их. Да, прямо на кухне, где готовят и едят.

Меня ещё больше передёрнуло.

Ни слова не говоря, я схватил её пёстрый платок и зашвырнул в умывальник.

После этого с чувством выполненного долга сказал, перейдя на «ты»:

— А теперь твой платок там. Платок, между прочим, больше, чем носок. Так что чистить тебе!

И вышел из кухни.

Вслед мне летели проклятия до седьмого колена и злющий бабский визг.

Но мне уже до этого не было никакого дела.

Я вышел в коридор в твёрдой решимости найти свою комнату. А ещё нужно было отыскать в этом помоечном вертепе хоть какое-нибудь зеркало. Меня занимал важный вопрос — я попал в другое тело или же остался в своём? А если попал, то как я теперь выгляжу? Внешний вид — это можно сказать, главный критерий, влияющий на взаимодействие с окружающими. Люди зачастую оценивают тебя исключительно по внешности. И мне совершенно не хотелось попасть в тело какого-нибудь плюгавенького лысенького мужичонки с бородавкой на носу.

Нет, даже с таким первоматериалом можно работать, но согласитесь, гораздо удобнее, если природа одарила тебя со всей щедростью.

В захламлённом до невозможности коридоре на трёхколёсном велосипеде катался какой-то мелкий шкет, лет пяти-шести, хотя могу и ошибаться. Он был в коричневых колготках, валеночках, жёлтой байковой рубашонке и плюшевой жилетке.

Коридор был длинным, так что ему тут было раздолье. Малец деловито и ловко лавировал промеж коробок, саквояжей и торшера.

— Стой! — велел я.

— Дядя Муля, а ты покатаешь меня на лошадке? — требовательно заявил малец. — Ты же обещал!

— Хм… — задумался я и решил проявить педагогический талант, — а что нужно сказать?

— Будь, октябрёнок, всем детям примером, чтобы хорошим стать пионером! — прокричал малыш и торжественно посмотрел на меня.

— Правильно! Молодец! — дипломатично ответил я, — а теперь, будущий пионер, веди меня в мою комнату. Там и будет лошадка.

— Лошадок в комнатах не бывает! — вполне резонно заметил малец.

— Ничего подобного, — заявил я, — Веди! Там и проверим. И ты сам убедишься.

Малец резво соскочил с велосипеда, тот завалился прямо на торшер. Торшер рухнул на ржавые санки, санки — на размочаленный чемодан. И вся эта конструкция с шумом и грохотом завалилась на пол.

— Веди! — повторил я, переступил через хлам и пошел вслед за моим юным Хароном, который не обратил на весь этот бедлам совершенно никакого внимания.

— Здесь закрыто! — сообщил малец, подёргав ручку одной из дверей.

— Сейчас, — кивнул я, покопался в карманах и выудил ключ.

Малец ожидал, приплясывая от нетерпения.

— Заходи и смотри! — гостеприимно сказал я, открывая дверь.

Малец первым юркнул внутрь и тут же разочарованно заголосил:

— Нет здесь никакой лошадки! Я же говорил!

— Точно нету, — подтвердил я и добавил, — выходит, именно ты и был прав. Действительно, лошадки в квартирах не живут.

— А? — от неожиданности что его версию признали верной, малец раскрыл рот и сунул туда не очень чистый палец.

— Так что катание лошадке отменяется, сам видишь же! — печально сообщил я и выставил мелкого из комнаты, захлопнув дверь прямо перед его носом.

Теперь я мог спокойно осмотреть своё жилище.

Честно говоря, в моём представлении комнаты в коммунальных квартирах делились на две категории: первая — когда бедненько, но достойно. Аскетичная нищета, минимум комфорта. Вторая — это некая благородная старина, много аристократического хлама, пыльные плюшевые козетки и думочки, массивные сундуки и буфеты с резными херувимчиками, и всё это в обязательном порядке накрывается вязанными салфетками с помпончиками (помпончики обязательно!).

Эта же комната существенно отличалась от этих двух категорий и ломала всё моё представление о быте коммунальных квартир в прошлом. Толстый кроваво-красный ковёр в пёстрых узбекских ромбах устилал пол. На стенах тоже были ковры. Причём на всех четырёх стенах. И тоже кроваво-алые с бешенными узорами. От этого багрового разнообразия жилище напоминало склеп Дракулы после полнолуния.

Но и этого обитателю комнаты показалось мало, поэтому сверху, на напольный ковёр была положена тканная дорожка. Очевидно, чтобы не пачкать ковёр.

Вот интересно, при отсутствии пылесосов, как он убирался в комнате и чистил это всё?

Очевидно, никак, — подумал я и расчихался от пыли. Здесь было душно и пахло нафталином.

Вместо кровати стоял раскладной мягкий диван на низеньких ножках. На котором — оп-ля, явно была огромная перина, а сверху горкой пять подушек разного размера — от большей к меньшей.

Напротив окна красовался пузатый полированный шкаф. Рядом — сервант, в котором выстроились шеренги хрустальных ваз, бокалов и салатниц. Посуда явно не помещалась на двух узких полках, поэтому хозяин помещения складировал вазочки и салатницы один в один, и они напоминали Эйфелевы башни, но только стеклянные.

Я аж глаза протёр.

И как можно так жить?

Но затем я обнаружил трюмо и всё мои печальные мысли разом вылетели из головы. Зеркало!

Я ринулся к нему. И, наконец, рассмотрел себя.

Мда.

Я попаданец явно в чужое тело.

Человек, в котором мне теперь придётся жить, представлял собой унылое зрелище. Отнюдь не Аполлон. Одутловатое лицо, слегка оттопыренные уши и огромные проплешины, которых старый владелец этого тела явно очень стеснялся и поэтому зачёсывал жиденькие волосики набок и сзади наперёд, отчего издали голова напоминала нечто среднее между профилем Гая Юлия Цезаря в лавровом венке и причёской Дональда Трампа в особо ветреный день.

Глазки были небольшими, неопределённо-сероватого цвета, под которыми отчётливо выступали мешки. Ручки-ножки пухленькие, явно не приучены к физическому труду. На вид можно было дать как тридцать, так и все шестьдесят.

Скуф, да и только.

Но ничего, и не с таким материалом работали.

Был у меня как-то один бизнесмен. Сколотил многомиллионное состояние, а собой не занимался вообще. И вот в один прекрасный момент, когда сошлись в одну точку возраст, лишний вес и болячки, он вдруг понял, что даже его деньги не привлекают женщин надолго. И тогда он пришел ко мне. И мы буквально за полгода выковали из него харизматичного альфа-самца, от одного взгляда, на который женщины буквально теряли сознание.

Так что не буду вешать нос.

Я взглянул последний раз на отражение в зеркале и решил поискать доказательства, кто я теперь, где и кем работаю (если работаю) и всё остальное, что найду.

Я вышел в коридор и аж присвистнул.

* Внимание! В книге, которая пишется от лица героя, присутствуют диалектизмы и неправильное использование некоторых слов (по-народному)

И было отчего.

Давешняя баба, ну та, которая прокисшие щи в умывальник лила, сейчас, матерясь и тоненько причитая, пыталась какой-то палкой подцепить свой платок из умывальника.

Но не получалось никак.

— Не получается? — добрым голосом полюбопытствовал я, впрочем, даже не пытаясь сдержать злорадство.

Бабища одарила меня нелицеприятными эпитетами, правда буркнула себе под нос, негромко, так что я заострять не стал, зато внёс конструктивное предложение:

— Нужно сантехника звать. Пусть слив прочистит, — огласив эту нравоучительную тираду, я удалился. Оставив бабу рефлексировать над моими словами.