Измена. Внебрачный ребенок моего мужа - Александрия Роза - Страница 3

– Я надеюсь, – смущенно улыбаюсь ей.

– Ладно, Полечка, побегу я. В кои-то веки записалась на маникюр и педикюр, не хочу опаздывать: к этому мастеру очень сложно попасть, она нарасхват. А ты не забывай принимать свои витаминчики, ну и почаще с Димой этим самым делом занимайтесь, всё же без участия мужчины забеременеть тебе не помогут никакие чудо-средства.

– Удачи тебе! – желаю подруге, мы прощаемся и расходимся в разные стороны: она в салон красоты, а я домой – готовить ужин.

***

Дома, пока готовлю, раздумываю о том, что сказала Юля. Она собирается менять работу, надо бы и мне озаботиться поисками новой. Если я собираюсь в декретный отпуск, полагающиеся мне выплаты по уходу за ребенком не помешают, а для этого я должна быть трудоустроена. Да, Дима меня сейчас не ограничивает в финансах, но если государством положены всяческие поощрения, неразумно от них отказываться. К тому же сидеть дома мне уже откровенно скучно.

Дима всё так же задерживается на работе, и я уже не мучаю его расспросами, терпеливо ожидая, когда же эта тяжёлая полоса в жизни закончится и мы снова, как и прежде, будем проводить тихие вечера вдвоём. Я вижу, что муж устал, его тоже уже всё раздражает, и, как могу, стараюсь сглаживать возникающие иногда на ровном месте конфликты. Это сложно, да, но в жизни вообще никогда не бывает всё гладко. Моя задача сейчас – поддержать Диму и дать понять, что наш дом – это та тихая гавань, в которой никто его не будет грузить и выедать мозг, здесь он может отдохнуть и расслабиться после тяжёлого рабочего дня.

Пока чищу и нарезаю картофель, краем глаза смотрю какой-то женский сериал. Раньше никогда не включала телевизор на кухне, а в последнее время он работает у меня постоянно. Видимо, таким образом я пытаюсь восполнить недостаток общения, ведь я почти всегда одна. А так вроде бы есть какой-то фон, я слышу чужие разговоры и не ощущаю такого опустошения и одиночества.

Наверное, как раз из-за работающего телевизора я не слышала, как открывалась входная дверь, потому что появление на кухне Димы становится для меня полной неожиданностью.

– Привет! – раздается его голос за моей спиной, и я от испуга едва не роняю из рук лопатку, которой перемешивала жарящийся в сковороде картофель. А потом резко разворачиваюсь и радостно кидаюсь к мужу, обнимая за шею.

– Привет! – Целую его в колючую щёку и прижимаюсь к крепкой груди. – Как хорошо, что ты сегодня пришёл пораньше! Я и не надеялась, если честно… Но у меня уже почти всё готово, – начинаю тараторить, – ты переодевайся, мой руки, будем ужинать.

– Подожди, Полина, – останавливает меня Дима, хмурясь. – Сначала я должен тебе кое-что сказать. Точнее, показать.

Он разворачивается и выходит из кухни, а я пугаюсь его последних фраз. Что такое случилось?

Картошка уже готова, я накрываю сковороду крышкой, выключаю конфорку и медленно иду за мужем в прихожую.

– Вот, Полина, познакомься. – Муж отходит чуть в сторону, и я вижу стоящего около двери маленького мальчика. Ему, наверное, годик или чуть больше. – Это Миша.

Я, замерев, пытаюсь переварить услышанное. Мальчик тоже стоит как вкопанный и смотрит на меня своими испуганными глазками, не произнося ни слова.

– Здравствуй, Мишенька, – ласково произношу я, боясь напугать ребёнка ещё больше, а потом поворачиваюсь к мужу. – Это сын кого-то из твоих друзей? Тебя попросили за ним присмотреть? Во сколько его заберут?

– Нет, – отрицательно качает головой муж. – Мишу никто не заберёт, он теперь будет у нас жить.

– Как это? – теряюсь я. – Что это за ребёнок? Откуда он взялся? – шёпотом спрашиваю, а по спине проходит холодок, кожа покрывается мурашками от нехорошего предчувствия.

Муж снимает с малыша лёгкую курточку, ботиночки и отводит его в гостиную. Потом берёт меня за руку и практически на буксире тащит на кухню, потому что ноги отказываются мне повиноваться.

– У Миши умерла мама, – вздохнув, начинает говорить Дима, старательно пряча от меня взгляд. – Поэтому мальчик будет жить у нас.

– Но почему именно у нас? У него что, нет других родственников? – продолжаю допытываться я.

– Есть, – неожиданно резко отвечает муж и наконец-то поднимает на меня глаза. – Я его отец.

Его признание выбивает почву у меня из-под ног, в голове вихрем проносятся разные мысли, и я, осознав последние слова мужа, взрываюсь и не могу сдержать нахлынувшие враз эмоции.

– Да как ты мог, сволочь! – ору, толкая Диму в грудь. – И тебе не стыдно приводить в наш общий дом нагулянного на стороне ребёнка! Ты просто приходишь и так легко мне об этом говоришь!

Слёзы текут по щекам от обиды и раздирающей душу боли, я продолжаю молотить мужа по плечам, груди, даже даю пару пощёчин.

Понимаю, что у меня самая настоящая истерика, но не могу остановиться. Я просто не могу поверить, что мой Дима, мой любимый муж, мог так со мной поступить.

– Прости, – это единственное, что я от него слышу, а после он отодвигает бушующую меня в сторону и уходит из кухни, направляясь в сторону гостиной, в которой всё так же тихо сидит мальчик.

Я же бегу в ванную и включаю холодную воду, умываюсь, пытаясь успокоиться, но получается плохо. Пол словно уплывает из-под ног, руки дрожат, колени трясутся.

Не знаю, сколько времени провожу за этим занятием. Наконец удается остановить поток слёз и привести себя в относительный порядок.

Выйдя из ванной, вижу закрытую дверь в гостиную, оттуда не доносится ни звука.

Бездумно иду в нашу с мужем спальню, достаю джинсы, футболку и переодеваюсь. Не могу сейчас находиться дома! Я просто медленно умираю здесь от душевной боли. Мне словно перекрыли кислород, и я потихоньку задыхаюсь.

Надеваю кроссовки и выхожу из квартиры, тихо закрыв за собой дверь.

Полина

Когда выхожу из подъезда, вдыхаю полной грудью и прикрываю глаза, чтобы вновь не разреветься. Всё, что только что произошло у нас дома, кажется мне какой-то фантастикой, сном, параллельной реальностью.

Бездумно делаю шаг и направляюсь к дорожке, ведущей в парк. Во дворе дома сейчас много детей с родителями, которые как раз закончили рабочий день и забрали малышей из садиков, и сил моих смотреть на это просто нет. Потому что один такой малыш – совершенно чужой для меня, но родной для моего мужа – сейчас находится в моей квартире.

В парке тоже наверняка много людей, но там у меня больше шансов найти уединенное местечко и посидеть в одиночестве. Видеть сейчас никого не хочу и не могу!

Эмоции внутри меня сменяются с бешеной скоростью. В одну секунду мне хочется вернуться домой, схватить что-нибудь тяжёлое и как следует надавать неверному мужу по голове, а через мгновение я чувствую полную апатию – нет никакого желания что-либо делать.

– Мама, мама, смотри, как я могу! – раздаётся спереди детский голосок, и я чувствую резкую боль в ноге: какой-то малыш – чуть постарше того, что сейчас сидит в моей гостиной, – врезался на самокате в меня. Кажется, у меня от этого столкновения искры из глаз брызнули, и я не сдержалась, всё-таки расплакалась снова.

– Боже! – подбегает ко мне молодая мамочка и принимается извиняться: – Простите нас, пожалуйста, он пока ещё не очень хорошо управляется с самокатом, мы только вчера его ему купили… Глебушка, ну я же тебе говорила: смотри по сторонам и не разгоняйся! – строго отчитывает ребёнка, и он за компанию со мной начинает плакать.

И… к моему удивлению, я не испытываю к этому малышу ни капли сострадания. Мне в этот момент жаль себя! Да, это эгоистично и неправильно, где-то глубоко внутри я это понимаю, но меня так разрывает от душевной боли, что я сейчас, кажется, ненавижу всех детей на свете.

Мама с сыном уходят, я же иду в парк и сворачиваю по дорожке в сторону – туда, где обычно мало народу. Нахожу незанятую скамейку в зарослях пышных кустов и сажусь на неё, потирая ноющую ногу.

Могла ли я сегодня утром, когда мы с Юлей гуляли в парке, подумать, что моя жизнь так резко развернётся на сто восемьдесят градусов? Я ведь рассматривала гулявших деток, мечтала, что у нас с Димой скоро будет свой малыш. А перед этим побывала на приёме у врача, получила консультацию и купила нужные препараты в надежде, что после курса лечения сама стану мамой.