Андреа. «Начало» (ЛП) - Бринн Адриана - Страница 3

Я отчетливо слышу ее последние слова.

«Vida mia², все хорошо. Андреа… не бойся. Доверься мне и будь моей храброй девочкой».

Ее слова поселились глубоко в моих костях, наполняя меня силой.

— Твой отец сражался за нас, но пошел против своей семьи, и это стало его гибелью. Единственный способ выжить — не показывать слабости. — Она говорит мне, глядя в глаза. — Никогда не подчиняйся их воле, будь королевой в их игре и сражайся с самим солнцем. Борись, как можешь, за свою свободу и счастье. Обещай мне. — Закончила она с убеждением. Я чувствовала ее боль и мучения на смертном одре, переживая о мрачном будущем, которое ждет меня, не обещавшее ничего, кроме боли.

Я помню, как будто это было только вчера, тот вечер, когда моя мать наконец рассказала, кто мой отец и что означает «Святая троица Детройта». Я и представить себе не могла, что после стольких лет отсутствия контактов моя отчужденная преступная семья будет искать меня.

Почему именно сейчас?

Я целую маму в последний раз, когда одинокая слеза медленно падает на ее щеку. Я осторожно беру ее холодную руку и шепчу, чтобы никто не услышал.

— Я буду любить тебя до конца своих дней, и даже тогда я все еще буду любить тебя, прости меня.

С последним взглядом и тяжелым сердцем я прощаюсь с мамой и той прекрасной жизнью, которая у нас была. Ее наивной, доверчивой и любящей дочери больше нет.

Это единственный способ выжить в новой жизни без нее.

Я поворачиваюсь спиной к матери и встречаюсь взглядом с незнакомцем, который называет себя моим дедом. Бенедетто протягивает руку и одаривает обманчивой улыбкой.

— Добро пожаловать в семью, cara mia³.

Я кладу свою руку в его, высоко поднимаю голову и позволяю ему вести меня к моей новой реальности.

Город Детройт.

Где ожидает Святая Троица.

АНДРЕА

НОВЫЙ МИР

«Люди не говорят тебе, кто ты. Ты говоришь им». — Серена ван дер Вудсен

Сейчас

Детройт, Мичиган

Николаси.

Так меня теперь называют.

Андреа Валентина Николаси Тернер.

Дома, конечно, было хаотично, ведь я была единственной дочерью одной из самых успешных супермоделей и модельеров десятилетия. Там папарацци следили за каждым моим шагом, а здесь до меня никому нет дела. Не знаю, что сделал Бенедетто, но здесь нет ни одной камеры.

Детройт.

Ради этого я покинула Нью-Йорк.

Невольно, но все равно это очень хреново.

Пригороды наполнены заносчивыми мудаками-изменниками и отчаявшимися домохозяйками; избалованными сопляками, которые считают, что мир им что-то должен, и поэтому чувствуют себя неприкасаемыми. Я здесь всего три дня, а мне уже хочется повеситься или выколоть себе глаза ножом.

В зависимости от того, что причинит меньше боли.

Драматично, но правдиво.

Сегодня Бенедетто, или дедушка, как он постоянно напоминает мне, усадил меня за стол для короткой беседы. Он хотел узнать меня получше. Я считаю это чушью. У него было семнадцать лет, чтобы узнать свою внучку, но он никогда не беспокоился об этом раньше, так что вопрос: почему сейчас? Почему именно сейчас, когда мне всего через несколько недель исполнится восемнадцать и я больше не буду находиться под его опекой? Придется терпеть эту семью до тех пор. Он также хочет познакомить меня со всеми, кто входит в его преступный круг. Я не хочу ни с кем знакомиться, как не хочу называть его дедушкой. Я просто хочу, чтобы эти недели пролетели незаметно, чтобы я могла вернуться в Нью-Йорк и продолжить наследие моей матери. Я хочу вывести Valentina Co. на новый уровень и привнести в нее свой собственный штрих.

Тем не менее, я нахожусь в противоречии.

Я хочу, как можно скорее покинуть это место, но мне также хочется узнать, что случилось с моим отцом. Почему он разбил сердце моей матери и бросил нас? Мама рассказывала мне все о семье Николаси, но ни разу не сказала, что именно случилось с моим отцом. Я не могу покинуть эту дыру, не узнав, почему мама так боялась за меня на смертном одре.

Так что я буду с ними хорошо играть.

Держите врагов близко и все такое.

Сейчас у меня есть только один союзник, и это Эмилио. Он был рядом с моей мамой, когда все хотели использовать ее в своих интересах. Он стал ее доверенным лицом и мне как дядя. Бенедетто следит за моим наследством, а Эмилио управляет компанией Valentina Co. до тех пор, пока мне не исполнится восемнадцать. Когда это время наконец наступит, половина состояния моей матери будет принадлежать мне, а другая половина — моим детям. Она всегда хотела внуков. Я вздыхаю, беру в руки телефон и отправляю Эмилио короткое сообщение. Мне нужно, чтобы он держал меня в курсе того, что происходит в Нью-Йорке.

Я смотрю в зеркало и осматриваю свои новые волосы. Они выпрямлены почти до совершенства, а новые белокурые блики, которые я добавила сегодня рано утром, подчеркивают мои медово-карие глаза. Удивительно, как сильно я похожа на маму сегодня. Она всегда говорила мне, что я ее близнец, но мы обе знали, что я унаследовала только цвет ее глаз и слегка загорелую кожу, которая досталась мне от ее пуэрториканской стороны. Я люблю культуру своей матери; она была важной частью моей жизни, когда была жива моя бабушка. Я знаю испанский, потому что моя мама никогда не отказывалась говорить на этом языке, когда мы были вдвоем. Я очень горжусь своей пуэрториканской стороной. Наши люди выносливы, счастливы и никогда не отказываются протянуть руку помощи. Хотя я родилась здесь, в США, моя мама и бабушка не переставали рассказывать мне об очаровательном острове в Карибском море, окруженном только красотой и водой.

Мама также немного учила меня итальянскому языку, но только основам, потому что сама не владела им свободно. Она всегда повторяла те несколько слов, которым ее научил мой отец, когда они были вместе. Теперь, когда я стала старше, я так благодарна ей за то, что она научила меня ценить разные культуры, и благодаря этому я двуязычна.

Мы живем в таком мире и в такое время, когда большинство людей боятся того, что отличается от них, или того, чего они не понимают. В детстве, когда я оступилась и заговорила по-испански, люди говорили мне, чтобы я возвращалась в свою страну или говорила по-английски, потому что мы в Америке. Я была молода и позволила их грубым и дискриминационным комментариям довести меня до такого состояния, что в течение короткого периода я говорила только по-английски. Мама также рассказала мне, что многие люди в индустрии заставляли ее чувствовать себя неполноценной или недостаточной, когда она говорила на своем родном языке. Это одна вещь, которую я хочу изменить в индустрии моды. Они осуждают то, что отличается от других, то, что они не понимают и не могут контролировать. Но, к сожалению, на этом наше сходство закончилось. Никто никогда не думал о нас как о матери и дочери. Поскольку она родила меня, когда ей было всего восемнадцать лет, все принимали нас за сестер. Однажды мама рассказала мне, как ей пришлось бросить колледж, потому что она не могла работать полный рабочий день, чтобы обеспечивать меня и одновременно посещать занятия. Поэтому она работала на двух работах — днем продавщицей, а ночью официанткой. Хотя я могу представить, как это было тяжело, она никогда не сдавалась.

Она всегда боролась за нас.

Ради меня.

Теперь моя очередь.

Я отхожу от зеркала и включаю телевизор, мне все равно нужно быть в курсе того, что происходит в Нью-Йорке. Когда умерла моя мать, это было во всех новостях. Куда бы я ни посмотрела, в новостях писали о ее смерти, пытаясь опорочить ее имя. Вместо того чтобы проявить любовь и оплакать ее, новостные и журнальные издания писали о ее смерти всякую чушь, сплетни и домыслы. Журнал Hot Gossip даже написал статью о будущем маминой компании теперь, когда ее не стало, но никто не вышел на связь, чтобы выразить соболезнования. Как быстро она будет забыта и станет старой новостью. Людей волнует только актуальная тема и продажа их дерьмовых статей в журналах.