Завоеватель (СИ) - Старый Денис - Страница 23

Вся система, что я предлагал, казалась достаточно простой, неоднократно отработанной и апробированной в той истории, что я знал. План заключался в нескольких основополагающих пунктах. Первое, нужно выдворить из Булгарии самый бунтарский контингент. Пусть уходят те, кто хочет уйти. Не со всем своим имуществом, а с частью его, например, десятой долей. Для каких-нибудь мусульманских служителей это будет выгодным вариантом. Пусть уходят и воины. Уверен, что сельджуки примут их с распростертыми объятьями, у них проблемы и с грузинами намечаются, да и Византия никуда не делась.

Понятное дело, что эти воины будут люто ненавидеть Русь. Но я уже почти уверен, что скоро нужно подбивать ромеев к войне с сельджуками. Впрочем, если в иной реальности это произошло, то в этой, уже измененной мной, и подавно. Византия, как мне кажется, пока выглядит чуть сильнее, чем в другой истории. Может, Венеция еще сподобится собраться силами и нанести удар по империи, но это бабушка надвое сказала.

А вот купцам булгарским, насколько я знаю, весьма ушлым и со связями во всем мусульманском мире, я бы предложил процветание с небольшим, но постоянным налогом на свою деятельность. Мало того, торговые люди не могут не оценить открывающиеся перспективы торговли с Русью и с выходом на Европу. Если купцы будут подданными великого князя Изяслава, так они будут нашими. Не русскими, конечно, ибо вряд ли веру сменят, но нашими, если налоги платить будут и приносить Руси прибыли.

Ремесленников я бы чуточку отжал у булгар. Новая, так сказать, «кровь» в производстве не помешает. Соединение многих традиций и видений на сущность одного и того же ремесла, я в этом уверен, позволяет найти оптимальные пути решения всех задач. Да и у нас просто нехватка рабочей силы на мануфактурах. Были бы толковые люди, так и расширялись бы. Рынок-то голый, почитай и конкуренции нет, а товары у нас передовые, на них спрос в ближайшие десятилетия будет великим. Даже при том, что никакого рынка, по сути, если аппелирвать капиталистическими понятиями, нет.

Крестьяне же булгарские пусть и дальше возделывают поля, скотоводы, так же могут трудиться. Я даже скуплю всю шерсть у булгарских кочевников или оседлых животноводов. Так в чем проблема? В религии? Да путь с рассветом будильником служит призыв муедзина. Но колокола православные так же должны звучать и быть под особой охраной. Уживемся. В иной истории, пусть и не без проблем, но ужились же.

— И меня ты выбрал быть наместником великого князя? — спросил Ибрагим, задумавшись.

— А у тебя есть выбор отказаться? — усмехнулся я. — Ты предал куввада Бараджа, ушел из Булгара. Ты прибыл под Биляр, тут тоже сдался. Ты умеешь думать и бережешь свою жизнь и жизни своих воинов. Я даже готов треть от казны, что ты украл в Булгаре, оставить тебе для подкупа нужных людей и мнений.

— А что, если нет? Обозначь угрозы! Убьешь? Смерть не страшна, — сказал Ибрагим.

— Твоя семья в Биляре, или в Сувале? Тут должна быть. Все родичи умрут, а жена твоя, или жены… ну ты понимаешь, что перед смертью с ними сделают. Тоже самое, что сделали бы твои воины с русскими девами. Ты и сам умрешь, как предатель, в забвении и проклятиях всех булгар, семья твоя сгинет, прольются реки крови правоверных мусульман… — Я задумался. — Что еще? Впрочем, мало ли этого?

— Слишком много, — хмуро ответил Ибрагим.

Он встал, будто и не пленник, стал расхаживать по моей просторной избе, только вчера срубленной розмыслами. Руки у пленника были связаны, в горнице были два моих телохранителя, так что пусть походит, если так думается лучше. Да и подобное поведение — верный признак, что с моими доводами согласились.

— А что я могу сделать? — резко остановившись, спросил он.

— Во-первых, я даже могу договориться с защитниками Биляра и с пока еще живым эмиром на один день перемирия. Это для них будет очень важно. Они устали, много тел лежит не упокоенных под стенами, булгарских тел. Своих же воинов мы забрали, да и потери у нас невелики. За это я попрошу две вещи: первая, это твою семью мне передать; вторая, это встретиться с представителями города, — сказал я, наблюдая скепсис на лице Ибрагима.

Зря он так. Да только то, чтобы день отдохнуть билярцы готовы на почти любые уступки. К сожалению, кроме сдачи города. Они пойдут на многое, лишь бы иметь возможность восстановить некоторые участки стены, разобрать завалы, или наготовить воды на стенах для тушения пожаров.

Уже в полдень семья Ибрагима была у меня. Причем, представители эмира даже не спросили, зачем они мне. Уверен, что такой поступок будет расценен горожанами, как не самый верный со стороны властей. Этак можно любую жену выдать, на радость русским насильникам.

А после состоялась встреча со всего семью жителями города. Конечно, представители эмира сообщили, что более желающих не нашлось, но я не верил. Всегда, даже в сугубо патриотическом обществе есть те, кто считает более важным сохранить собственную шкуру и высокий уровень жизни.

— Если я войду в город без боя, то вы останетесь живы, я не буду разграблять город полностью. Сами принесете мне серебро и золото, чтобы мои покрыть тратына войну. А после живите. Кто торговец, тех буду ждать у себя. Воска, меда, дегтя, льна, бумаги, зеркал, топоров, пил, тканей и многого другого — все дам вам на продажу, — завершал я свою речь перед истуканами.

А как еще назвать тех, кто за время моей встречи с, так сказать, общественностью, не проронил ни слова? Понятно, что встретиться со мной позволили лишь тем, кто должен проявлять лояльность эмиру. Уверен, что билярцы посчитали меня облапошенным, мол они подсунут носителей ушей, я залью в эти уши нужную информацию, ну и путь. Главное, это подготовиться для новых штурмов, хоть и день без атак прожить.

Вот только, я уверен, что буду услышан. По-любому, новости разлетятся по всему городу и люди озаботятся своей безопасностью.

— Когда мы войдем в город, а мы это сделаем, кто не последует требованиям, умрет. Тем более, что Булгар пал и тридцать тысяч войска великого князя, вместе с пятнадцатью тысячами половцев хана Башкорта, придут сюда со дня на день. Поэтому. На домах нужно вывешивать белые тряпицы. В этот дом заходить для грабежа не станут, после хозяева сами откупятся, — я посмотрел на собравшихся, увидел, что они больше демонстрируют свое безразличие, но на самом деле слушали внимательно, но много говорить — это сотрясать воздух, потому, заканчивал. — Будущее вашего народа я определил. Решайте сами. Если что, то я жду открытых ворот и тогда еще меньше заплатите мне.

Я развернулся и уехал, оставляя слушателей наедине со своими мыслями.

А вечером началось представление. Тысячи и тысячи воинов стали демонстративно проходить мимо стен Биляра. Порой некоторые совершали по три ходки, описывая после «проходки» дугу, дабы скрыться от глаз защитников Биляра. Потом воины становились в очередь, меняли накидки, или одевали плащи, и вновь прохаживались. Вдали мы так же создавали видимость прихода большого количества конницы. Как уже ранее испробовано, «садили» на коней чучела и так прохаживались, удаляясь в лес. Кроме того, были возвращены многие половцы, которые резвились по округе, все больше увеличивая радиус зоны своих действий.

Представление было столь массовым, что я даже подумал, что перебор. Так, если подсчитать, то у защитников может создаться впечатление, что к нашему войску присоединилось более пятидесяти тысяч воинов. Впрочем, пусть так и думают. Уверен, что, как минимум, моральный дух был подорван и этим спектаклем тоже. Когда воин считает, что он обречен, он не будет стоять до конца, не сможет подавить в себе инстинкт самосохранения и побежит. Надежда — вот часто единственное, что удерживает воина.

— Мы сделали все, что только можно, чтобы Биляр сдался. Ночью начинайте массовый обстрел крепости, — приказывал я на Военном Совете.

— Создаем светло горючим и идем на приступ? — уточнил Никифор.

— Под самое утро, с рассветом, — отвечал я. — Все воины отдохнули, помолились, поели?