Завоеватель (СИ) - Старый Денис - Страница 20

— Как скажешь, боярыня, — сказала главная мамка.

Через полчаса в темнице терема уже допрашивали Гаруна. Лис, оставшийся в Воеводино и решивший помочь с организацией работы по восстановлению города, сразу принял деятельное участие в процессе, который с большой натяжкой можно было назвать следствием.

Гарун по большей степени молчал, почти не реагируя на пытки. Он принимал боль даже не стойко, он считал ее за избавление от наваждения и грехопадения. Даже когда к его груди приложили каленное железо, он не мог выкинуть из головы образ стоящей обнаженной, с распущенными волосами, такой притягательной, желанной, Марии.

— Ну, пошто пришел убивать жену воеводы нашего? — спрашивал Лис уже бывшего сотника.

— Баба она распутная. В монастырь ее нужно… ведьма, — прорычал Гарун. — Околдовала меня.

Вот так и продолжался допрос, на котором преступник только и твердил о ведьмовстве. Подобное было нельзя допускать. Языки у многих людей без кости, быстро примут информацию к сведению. Это понимал и Лис, которому приходилось затыкать рты некоторым говорунам, которые болтали глупости о его жене, называя Рахиль жидовской ведьмой. Красивая женщина часто наделялась подобными клише и удостаивалась таких эпитетов.

— Вышли все! — потребовал Лис.

В темнице было трое человек: сам тысяцкий и два подручных, которые исполняли приказы Лиса. Когда он остался один, подошел к Гаруну и расковырял ножом тому вены на руках. Делал это так, чтобы можно было обвинить самого сотника в самоубийстве, мол, искусал себя. Судмедэкспертов в этом времени не было, да и никто особо не будет вдаваться в подробности. Родственников у Гаруна нет, так что…

— Все, после продолжим. Всем выйти на верх, — приказывал Лис.

Не нужно, чтобы кто-то оставался и слышал вероятные признания от Гаруна. Тот сейчас без сознания от удара тысяцкого, но может прийти в себя и тогда расскажет все. А это самое «все», как догадывался Лис, крайне нелицеприятное.

— Заигралась кипчацкая ханша, — пробурчал Лис, оставшийся недовольным исполненной им ролью, по сути, палача.

Что именно произошло в горнице Марии особо и не понять, и соображения о том, что жена воеводы что-то начудила, были. Думать о том, что она пригласила Гаруна для измены мужу, Лис не хотел, но, между тем, подобные мысли приходили ему в голову.

— Что с ним? — спросила Мария уже утром, когда собрала планерку в приемной палате.

— Разгрыз себе жилы и истек кровью. Помер, — сообщил Лис, отворачивая глаза.

— Зверь, не иначе, разум потерявший. А кто иной может еще перечить мне? Только зверь и не уживается с людьми, — сказала Теса и поспешила сменить тему, начав разговор о том, какие силы и на какие участки строительства направить, а кого уже отряжать на уборку созревшего овса и ячменя.

Мария стремилась как можно больше сделать, так, чтобы ее муж это увидел. Может таким образом удастся несколько смягчить Влада. Сделал она ошибку, это очевидно. Но все же могло оказаться удачным, если бы только платье оказалось чуть более прочным и не порвалось от первого прикосновения зверя Гаруна. Зверя, который лишь не смог совладать со своими страстями, ошибочно полагая, что аскетизм и фанатичная вера помогут обуздать цунами, что бушевало внутри. Жена и семья, вероятно, оказались бы спасителями для сотника. Но он пошел иным путем, убив себя своим же невежеством и фанатизмом.

Девятый по счету «главный и решительный» приступ, начался, как только первый лучик солнца упал на бреннуюземлю, которой сегодня предстоит стать еще более грешной. Больше пяти тысяч человеческих душ уже отправились на Суд Божий, прямиком из-под стен города Булгар и его окрестностей. Сегодня вовсе образуется очередь у огненного престола судьи.

Димитр объехал выстроившихся воинов, подбадривая их словами. Именно сегодня должен случиться тот переломный момент, когда или «пан или пропал». Осаждать Булгар еще дольше, будет все сложнее с каждым днем. Тут и проблемы с продовольствием, которого не хватает даже с учетом разорения окрестных сел и небольшого обоза из Курска. Намечается недостаток стрел. Уже даже пару раз отправляли воинов, чтобы они собирали стрелы в местах недавних сражений. Да и общая усталость людей сказывалась.

Пять дней не прекращались тренировки. Димитр и, конечно, все старшие ратники, занимались тем, что разбивали ратников на группы по два десятка, над которым ставили головой одного десятника. Именно такое количество воинов посчитали оптимальным для ведения боя на стене. Эти ратники оставляли свои сабли, но брали, сколько было в наличии, длинные ножи. Еще были у них копья, а в каждом таком подразделении обязательно присутствовало два, или три, лучника.

Воины в войске Изяслава Мстиславовича были опытными, умелыми, но все равно штурмовики изучали по три-четыре, но не больше, приема для боя в стесненных условиях. Если бы этому обучали новиков, то ситуация оставалась бы плачевной, но опытные ратники быстро принимали не мудрёную, для их мастерства, науку.

Проведенные испытания показали сильно возросшую эффективность таких войск. Вот и надеялся воевода Димитр, что уж в этот раз ему не придется давать приказ на отход после очередной неудачной попытки закрепиться на стене.

— Бей! — прозвучал приказ и воевода лично направился в один из передовых отрядов.

Он решил лично возглавить приступ, своим примером показать, как нужно воевать и командовать усиленным десятком штурмовиков. А еще, воевода понимал, что в случае новой неудачи, Изяслав Мстиславович станет крайне недовольным, что повлечет за собой смещение воеводы с его поста. Такого позора Димитр допустить не хотел.

Десять огненных болида устремились к, и без того пострадавшей, крепостной стены города Булгар. Пороки, еще вчера пристрелянные по определенным участкам обороны, били в двух местах, так, чтобы образовать не менее семидесяти шагов пространства стены, огороженного бушующим огнем по сторонам. Да, булгары приноровились бороться с огнем, но все равно потушить горючую смесь не так просто, тут еще и песком засыпать нужно.

Стена пылала, а пороки уже посылали новые подарки. Именно в этом приступе Димитр приказал использовать все оставшиеся горшки с горючей смесью. Так что выходило, что на кон поставлено если не все, то очень многое.

— Быстрее! — кричал Димитр, устремляясь вперед, обгоняя десятника с его усиленным подразделением.

Нет, не был воевода молод и его тело уже начинало дряхлеть. Но сейчас Димитр, на морально-волевых качествах, выжимал из организма все, что только можно.

Вот уже и ров, засыпанный ранее и не только фашинами или землей. Тут еще упокоились те русские ратники, которые в первые штурмы создавали условия для генерального приступа. То там, то здесь, торчали конечности упокоенных воинов, и по телам соратников, присыпанных землей, приходилось бежать другим русским воинам, которым предстоит доказать, что жертвы их побратимов не напрасны. Уже после, если город падет, все воины будут захоронены с почестями, но пока вот так, даже мертвыми, русские воины помогают соратникам быстрее добраться до стены.

— Хух, быстрее, хух, -задыхаясь, подгонял воинов Димитр.

Воевода понимал, что его личный пример ускоряет приступ. Воины, стремились обогнать своего командира, прикрывая своими спинами Димитра. Если в прошлые разы ратники бежали до стены более трех минут, то сейчас справились за две.

И тут русские воины стали пригибаться, над их головами пролетело огромное количество камней. Эти снаряды устремлялись поверх стены, сметая оттуда защитников и высвобождая пространство для штурмовиков.

— А-ну встали все, трусы, вперед! — кричал Димитр.

Многие ратники опасались продолжать бег, чтобы не нарваться на свои же, пущенные русскими пороками, камни. Но воевода знал, что будет только один залп, и он намеренно рассчитывал на то, что защитников на стене сметет как раз перед тем, как русские ратники достигнут главных укреплений города. Так и получилось. И это даже не организованность, это, скорее удача, или соблаговоление Господне, что камни полетели ни раньше, ни, тем более, позже.