Замуж за монстра (СИ) - Владимирова Анна - Страница 40

Проходя мимо очередной палаты, я слабо улыбнулась и тихо скользнула в приоткрытые двери.

— И как Марина ещё не тут? — прошептала, приближаясь к койке.

Тахир повернул ко мне голову, виновато улыбаясь:

— Привет, — выдавил хрипло. — Верит, что я все ещё задерживаюсь на работе. — Мы посмотрели друг на друга, и он насторожился на мою улыбку. — А ты что тут делаешь?

— Проведываю пациентов, — пожала плечами, вытаскивая его карту и углубляясь в ее содержимое.

— Стерегов сказал, что ты улетела с раненными.

— Да, — рассеяно отозвалась я. — Тебе лучше позвонить Марине и сказать правду. Такая рана быстро не затянется, Тахир. Так ты её не убережешь. Только оттолкнешь.

Хотя кто я такая, чтобы учить его?

— Она же ребенка ждет, — поморщился он.

— Она все выдержит. Даже без тебя. А с тобой — тем более.

Он помолчал, хмуро глядя перед собой.

— Да, ты права, — кивнул наконец. Я улыбнулась и, сложив карту на место, направилась к двери. — Кать? — позвал Тахир настороженно. — Почему у меня такое чувство, что тебя сейчас нельзя отпускать? Что ты тут делаешь?

— Вот ты всегда знаешь, когда нельзя отпускать, — обернулась я, улыбаясь. — За это я в тебя и влюбилась.

— Кать… — хмурился Тахир.

Видела, как он подобрался.

— Не нашелся ещё тот, кто меня и в самом деле бы не отпустил.

— Катя!

Но я снова скользнула тенью в коридор, вытирая злые слезы.

— Ну ты и дурак, Стерегов, — проворчал Тахир, исподлобья глядя на меня, застывшего растерянно у входа в его палату.

— На себя посмотри, — огрызнулся я.

След Ринки остывал аккурат за его дверью. Чертова ведьма!

— Сигарету дай, будь добр, — попросил он, и я прикрыл глаза, цепляясь за его просьбу.

Нужно было признаться себе, что я снова ее потерял. Но отчаяние подождет. Хотелось замереть в этой секунде. А больше всего — отмотать время вспять, когда Ринка ещё хваталась за мои руки, а я не придал этому значения.

— Ты, придурок, Марине позвонил? — прорычал я, глядя, как тяжело он усаживается на кровати.

— Да, — прохрипел Сбруев и протянул руку к сигарете.

Вместе мы выползли на балкон и закурили.

— Едет?

— Да.

— Тебе повезло, твоя к тебе бежит. Пока что.

— Повезло, — выдохнул Тахир облако дыма в ночной воздух. — Мы оба придурки, Стерегов. Я свою тоже не удержал, но она чудом осталась рядом.

Ринка с Мариной были похожи. Обеих никто не любил с детства, обе сами по себе. Наверное, поэтому Марина так напомнила мне Ринку, когда я встретил ее и узнал ближе.

— Ну, удержал бы ты ее ненадолго, — усмехнулся я невесело. — Потом я бы тебя похоронил.

— Ты себе льстишь, — оскалился он. — Но мы оба обязательно проверили бы друг друга на прочность, если бы не Катя.

Разве не шел я тогда на чужой привязи?

— Не исключено, что Серый и об этом знал, — позволил я себе размышления вслух. — И вполне мог рассчитывать, что ты меня убьешь, когда мы столкнемся за Маринку на моей территории. Может, конечно, когда узнал, кто я такой, изменил намерения… Либо врал нам обоим сегодня.

— Он не знал, кто ты, — возразил Тахир. — Я был рядом, когда он пытался спасти Катю моими руками. Такое не сыграть. Да и вообще, Серый — вполне нормальный, хоть и немного взбалмошный тип. Ценности у нас общие. А это главное.

Пожалуй, Тахир был прав. Я настолько запутался в ненависти к ведьмакам, что был не в состоянии отличить одно от другого. А ведь Серого я мог бы даже понять. Он — не беспринципная тварь. Да, ответственности на нем много, и такой никогда не будет образцовым семьянином. Но то, что он встал сегодня на мою сторону, значило гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд. Для него это решение было ударом по репутации, а Высшие любят надежных партнеров. Неизвестно, чем это все в итоге закончится. Но он рискнул.

Только Ринки во всем этом снова не было. Были все — я, Сбруев, Серый и даже Марина. А Ринка скользнула тенью по нашим со Сбруевым жизням и исчезла. Хотя очень старалась остаться. Насколько вообще может остаться та, которая всегда была одна.

Отчаяние все же медленно парализовывало тело — расползалось холодом и покалывало кожу снежинками, внезапно сорвавшимися с неба. Когда мы с Тахиром докурили, город уже накрыло снегопадом. Было ли это дело рук моей ведьмы, заметавшей следы, или это просто осень решила набросить занавес на мою неприглядную попытку что-то изменить в своей жизни — я не знал. Я снова в неведении. Все, что мне осталось — остывшие следы, отголосок легкого запаха, который я добил сигаретным дымом, и воспоминания.

— Она стоит того, чтобы ее искать, — вдруг послышалось тихое.

Я перевел взгляд на Тахира… и потянулся за очередной сигаретой, чтобы не сжать лапу на его горле.

— Вот ты бы заткнулся сейчас на эту тему, — прорычал, тяжело дыша. — Или может оказаться, что наша с тобой бойня впереди.

— А ты бы поговорил, пока я готов послушать, — усмехнулся он. — Между нами ничего не было.

— Она тебя любит.

— Я тоже ее люблю, — вдруг спокойно ответил он. — Она слишком много сделала для меня. Бывали дни, когда в себе меня держала только Катя. Я обязан ей жизнью.

— Пушку к ее виску приставлял тоже от любви? — зло щурился я на него.

— Мне сложно себя за это простить, но не мне тебе рассказывать, как легко нас загонять в ловушки без права выбора. — Не поспоришь. Показалось, что появилась возможность пошевелиться и никого не убить. И я чиркнул зажигалкой, поджигая сигарету. — Пока не поймешь, что мир не делится на чёрное и белое, на любовь и ненависть, не сможешь быть с Катей и не делать ей больно на каждом шагу.

— Ты, смотрю, научишь, — огрызался я.

— Я старше.

— Ты врешь Марине.

— Я не предлагал на меня молиться.

— А что ты предлагаешь?

— Научиться различать, где прошлое, а где будущее. Перестань жить прошлым. Мной, Серым и прочим дерьмом, которого пришлось хлебнуть.

— Да с чего ты взял, что я живу прошлым? — проворчал я, щурясь на снег.

— У тебя на морде написано. Ты же снова сделал что-то такое, что Катя сбежала.

— К тебе…

— Как же хочется тебя удавить, — закатил он глаза и вытянул у меня пачку из руки.

— Это бы многое решило.

— Не решило бы главного. Ее будущее — с тобой. А моё — с Мариной.

Позади тихо щелкнули двери, и с волчары сползла самоуверенность. А потом послышался мат. Да такой забористый, что не знай я Марину, охренел бы. Сбруев тоже охренел. Обернулся, не решаясь втянуться в эпицентр праведного гнева своей женщины. И так мы и замерли вдвоем плечом к плечу. Когда Марина выдохлась и заметила меня, я выбросил сигарету, тихо усмехаясь:

— Я бы на твоем месте наизнанку вывернулся, чтобы она больше такого не произносила.

— На это и расчет, — насупился волчара.

— Она у меня умница, — не отказал я себя в удовольствии подергать ему нервы в ответ.

— Вали давай.

Две недели спустя

Найти его было несложно, хотя ехать пришлось довольно долго. Заповедники Карелии — не то же, что поселения в Подмосковье. Кажется, у всех, кто был близко знаком с Институтом, наступает такой момент, что хочется убраться от него как можно дальше.

Артур дал адрес отца без каких-либо проволочек. Даже не спросил, когда я намереваюсь поехать к нему. А я и правда долго собиралась. Сначала сидела в Москве, все ожидая, что Стерегов придет и сомкнет пальцы на горле. Но он не пришел. Не звонил, не искал встреч — только снился. Каждую ночь во сне я видела его, стоявшего в мастерской над картиной, которую мы начали рисовать вместе. И столько горечи было в его позе и застывшем взгляде, что мне казалось — это я во всем виновата. И снова неслась коридорами больницы кого-то спасать, теряя Стерегова и себя в нескончаемых лицах.

Когда я решилась уехать из города, даже не пряталась. Никакого колдовства, никаких любимых мной мороков. Но никто не остановил.