Лихие. Депутат (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 35

… Треск пулеметов, бьющих удивительно ровно, и кладущих «струну», стал мне привычной музыкой. Вояка из меня тот еще, и офицеры отодвинули никчемный балласт подальше от окон, чтобы не мешался. А я и не лез вперед, мне до этих ребят далеко, как до неба. Яростное «фа-а-ачув» пусков из РПГ с наших окон, и взрывы внизу. Пока ребята бьют бронебойными, не желая раскрывать козырь в виде ОФ-гранат. По нам тоже летит бодро, и пули одна за другой цокают по стенам, залетая внутрь и выбивая нескончаемую дробь. Вообще, конечно, я могу говорить только за то помещение, в котором сижу я, однако вряд ли у «соседей» как-то иначе. Пока держимся успешно. В стрелковом бою подготовленные парни из числа чекистов и бывших армейцев уверенно перебивают противника. Те отважны до безумия, накурены, но обучены сильно хуже. Попытка подогнать танки на прямую наводку провалилась — три штуки таковых были успешно «заптурены» из «Фаготов» и теперь догорают во дворе. Минометов же и орудий у противника то ли нет, то ли отсутствуют здесь и сейчас те, кто может с ними работать. И бой ведется преимущественно пехотными силами. Автоматы, пулеметы, гранатометы… Вот в комнату, где я находился только что, влетает ракета от РПГ. Взрыв, и сделав в межкомнатной перегородке дыру, заряд контузит всех, кто там находился. Тут же подскакивает резервная группа. Оглушенных оттаскивают, а их место занимают свежие бойцы. Гранатометчика, как я понял, срезали очередью. Пулеметам неприятеля развернуться никто не дает. Таковых беспощадно отстреливают снайперы. Никто из противостоящих нам банально не готов к встрече с оружием калибра 338 (8.6 мм на наши деньги), и не знает, что снайперский огонь, да еще с пробитием легких укрытий, вообще возможен дальше 900 метров!

Ближе к ночи, стрельба стала особо плотной. Окружившие нас собрали весьма значительные силы, «задавили» обороняющихся стрелковым огнем и идут на приступ. Волна за волной. Несколько человек ранено. Еще пятеро убито. И все три обороняющихся дома замирают. Штурмующие, приняв это за знак скорой победы, поднимаются в атаку, бегут к цели, подбадривая себя громкими криками, попутно крича разнообразные угрозы. 600 метров, 500, 400… Когда до наших «крепостей» остается около 300 метров, окна, превращенные в бойницы, оживают, расцветая огнями выстрелов. И из них высовываются головки минометных мин на раструбах РПГ. Залп! И, подгоняемые реактивными росчерками, невиданные здесь ранее осколочно-фугасные заряды к ручному гранатомету, несутся вниз. Одновременно ударило около 40 «труб»! Ну а что кто хотел? Идея понравилась всем. И пошедшие со мной на отчаянный риск офицеры, оценив ее в полной мере, еще в ходе подготовки, решили использовать новшество по максимуму! Серия слитных взрывов, и после этого наступила удивительная, тягучая тишина, которая почти ощутимо давила на уши… Я подбегаю к окну и мельком смотрю вниз, а там… Там несколько десятков трупов и под сотню корчащиеся раненых, от которых я не могу оторвать глаз. Никогда не видел ничего подобного, я же не солдат. Запах смерти бьет мне в ноздри. Смерть пахнет порохом и горелой плотью. Меня тошнит… Кажется, что даже сюда доносится отвратный запах потрохов, но не смотреть вниз я не мог… Атака захлебнулась, и мои люди пошли зачищать территорию. Кажется, там кое-кто еще шевелится.

А потом в одно мгновение словно потух свет, и навалилось какое-то бесконечное черное ничто. Оно втянуло меня в гигантскую воронку, унося в безбрежный океан космоса. А ведь я уже бывал в этой воронке. Тут так спокойно и тихо… И только где-то вдалеке раздался бессильный крик полковника Василенко:

— От окна! Да куда же тебя понесло без каски!

Мне кажется, или я снова умер?

Боль. Голову словно расколол удар молнии, стоило лишь открыть глаза. Я снова их закрыл и услышал стон. Кто это стонет? Да это же я! Голос чей-то рядом, кажется, всхлипнула женщина.

— Сергей Дмитриевич! Очнулся, родненький! Господи!

Даже вращать глазами было больно. Я сфокусировал взгляд на «Крыске» и у меня получилось.

— Люб, ты, что ли? — просипел я. — Дай попить. Горло пересохло.

Ко рту поднесли стакан, и я в несколько мелких глотков его осушил, постукивая зубами по стеклу. Хорошо-то как! Вода теплая и даже немного противная, но мне и такая в радость. Язык сухой до того, что напоминает еловую шишку. И по твердости, и по вкусу. Да, вкус во рту просто гадостный.

— Почему ты здесь? — спросил я ее. — Где Лена?

— Елена Геннадьевна в соседней палате спит, — торопливо ответила Люба, вытирая слезы платком. — Она три ночи около вас глаз не сомкнула, плакала и молилась. Еле-еле увели ее отсюда. Я вот сменила ее. Разбудить?

— Не нужно, — прошептал я. — Пусть отдыхает. Где я?

— В Центральной Клинической, — радостно ответила Люба. — За вами вертолет послали и вывезли в Москву. Доктор сказал, что в височной кости трещина, но мозг не задет. Пуля по касательной прошла.Просто сотрясение тяжелое… Или ушиб какой-то. Я толком и не поняла. Повезло вам, Сергей Дмитриевич! В рубашке родились.

— Да, — согласился я. — Там по ходу мозг не задело бы, даже если бы мне насквозь башку прострелили. И чего я полез к этому окну, дурак! Я же не вояка ни разу.

Понятно, почему полез. На адреналине. На нем еще и не такие глупости делают.

— А вот Боря мой погиб, — пригорюнилась Любка, по-бабьи подперев щеку. — Я уже почти утолкла его — он после поездки собрался на развод подавать. Галка, жена Борина, в Лондон уехала с детьми, ну я и подсуетилась. Он мне еще кольцо подарил перед отъездом, сказал, что любит… Э-эх! Я-то думала, вот оно счастье!

— Зачетная гайка! — приободрил я ее, слегка прикрыв веки. — Два с половиной карата?

Бриллиант мощно бил в глаза лучами от лампы.

— Три! — горестно вздохнула Люба. — Чистой воды. Такой мужик был! Вот скажите, ну почему мне в личной жизни не везет? Как нормальный вариант подворачивается, то либо в машине взрывают, либо стреляют у подъезда. Уже третий раз так! Своими бы руками придушила, если бы узнала, кто его грохнул! Всю жизнь мне порушил, сволочь.

— Да ладно тебе! — приободрил я ее. — Не расстраивайся ты так. Ты же за немца замуж хотела. Вот и выйдешь, с таким-то приданым. Ты у нас девушка небедная. А Борису Абрамовичу теперь медаль посмертно дадут. Геройски погиб!

Разумеется, никому и ничего рассказывать про настоящую подоплеку дела я не собирался. Может, даже памятник Березе выбью, пусть стоит себе где-нибудь в Черемушках, радует народ. Погиб за лучшее будущее России! Без кровавого чеченского нарыва.

— Да скучные они все, и жадные, немцы эти, — вздохнула Люба. — Ни выпить с ними, ни потанцевать, ни поругаться от души. Не люди, куклы на батарейках, калькуляторы ходячие. Я в этой Германии с ума сойду.

— Не переживай ты так. Это судьба, — ответил я, не на шутку опасаясь утечки информации. Вдруг узнает, кто ее Борю на тот свет отправил. Нет зверя страшнее, чем русская баба в борьбе за семейное счастье. Начнет копать и не остановится.

— Назад в казино возьмете? — спросила вдруг Люба. — Я одна не могу. Мне же теперь опять как-то свою жизнь устраивать надо. Тридцатник не за горами.

— Возьму, конечно, — смежил я глаза. — Работай, Любань. Я братве скажу. А где они, кстати?

— Да были пару часов назад, — ответила Люба. — Всей толпой приперлись, а их охрана завернула. Тут же режимный объект, самого Ельцина лечат, а не проходной двор. Я позвоню сейчас, они приедут. Доктор вроде бы заказал им пропуска.

— Не надо, — слабо шевельнул я рукой. — Просто позвони и скажи, что у меня все ровно. Пусть завтра приезжают. Мне не до гостей пока.

— Как скажете, Сергей Дмитриевич, — понятливо кивнула Люба. — Все сделаю. Еще водички дать?

— Любка позвонила, — Вовка Карась откупорил бутылку старого коньяка и разлил по стаканам. — Сказала, очнулся Серый. Ну, за здоровье шефа пьем до дна.

Выпили все, включая Йосика Варшавера. Он поморщился, но драгоценное пойло вылакал. Чуйка потомственного скрипача просто кричала, что сослаться на гастрит сегодня никак не получится. Господа акционеры не поймут. А вот начальник СБ выпил и не дрогнул. Ему такое не в новинку. Военный человек — железная печень.