Лихие. Депутат (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 31

Ельцин был зол и трезв. Лупил по мячу так, что я еле успевал отбивать подачи и кроссы, уже к концу первого сета совсем запыхался.

— Надо меньше пить, — мрачно, сам себе сказал я во время перерыва.

Ельцин услышал, угрюмо уставился на меня:

— Это в чей адрес сейчас было?

— Это я себе установку даю, — развел я руками и даже зажмурился. Надо же было так лохануться. — За вами, Борис Николаевич, не угонишься. А я ведь когда-то надежды в боксе подавал.

— Это ты как Кашпировский? — немного оттаял тот.

— Точно, — кивнул я. — Самокодирование на трезвость. Только вот жизнь такая, что кодировка то и дело слетает.

Президент засмеялся, подозвал знаком официанта. Тот уже тащил бутылку белого вина и лед.

— Не сработало твое кодирование, — прищурился он. — Хлыстову двойной бокал налей!

Халдей мигом налил мне до краев.

— Ну… За здоровье.

Мы чокнулись, выпили. Ельцин взял со стола большой конверт с черными волками. Я открыл его, там было письмо Дудаева. На русском, рукописное.

— Читай! — поторопил меня Борис Николаевич, уже сам разливая вино в бокалы.

Я вчитался. Если опустить всю цветастую шелуху, Дудаев предложил президенту отступиться от Чечни, дать независимость. Дескать, дожав свою оппозицию, он доказал политическую жизнеспособность, прямо как Ельцин в октябре 93-го в Москве. Ого, как макнули деда…

— Говорят, у тебя есть план? Силовой?

Я пожал плечами:

— И даже есть люди, которые готовы взяться за это дело. Но нужна поддержка армии и спецслужб. В первую очередь зеленый свет на базе в Ханкале.

— Он у тебя есть.

— Что?

— Что слышал! — Ельцин встал, показал руками большой круг. — Огромный зеленый свет тебе, Хлыстов, зажегся прямо сейчас. Видишь его?

— Вижу, — на автомате кивнул я.

— Официально мы сейчас не можем использовать армию. Это грозит международной политической изоляцией. И так после 93-го… — президент тяжело вздохнул. — Короче, оружие и боеприпасы получишь, все что угодно в пределах разумного. Но если что-то пойдет не так — мы тебя не знаем. Напиши, заранее заявление об отставке с должности депутата. Без даты. Отдай Коржову.

Круто дела пошли! А похоронят, если что, тайком и в закрытом гробу?

— Нужна очень мощная, компактная бомба. Которая поместится в чемодан.

— Ого! Ну и запросы, — Ельцин в удивлении на меня уставился. — А зачем?

— Вы же меня не знаете, Борис Николаевич, — я допил вино, в голове зашумело. И как теперь играть в теннис?

— Тебе дадут все, кроме ядерного оружия, — усмехнулся Ельцин. — Если выгорит, сделаю спикером парламента вместо Травкина.

Свежо предание, но верится с трудом…

— Оппозиция будет против, — вяло возразил я. — И коммунисты с Жириновским, и демократы. И вообще, я взяток не беру, мне за державу обидно.

— Это решим, — Ельцин смотрел на меня совершенно трезвым взглядом. Пошли играть?

Зеленый свет хозяин страны выдал мне такой, что он оказался похож на прожектор. Его свет слепил чиновный люд, и те, кто еще недавно сворачивал в сторону, чтобы не дай бог не пройти рядом со мной, теперь заискивал и просительно заглядывал в глаза. И ведь никто ничего толком не знал, но чиновники и депутаты — это совершенно иной вид Человека разумного, и они в процессе эволюции отрастили себе пару новых, отсутствующих у обычных людей органов чувств. Например, жопа нормальному пацану нужна, чтобы из нее срать, а депутат ей сканирует эфир. Она у него пипец какая чувствительная. Настоящий чиновник чует то, что еще даже не произошло. Вот потому-то несколько оброненных фраз, необычных контактов и скорость принятия решений по моим запросам умными людьми были сложены в неполный пазл, из которого проистекала совершенно однозначная картина: Серега Хлыст в серьезном фаворе у Хозяина, а потому с ним нужно дружить. Потянулись ходоки. Мне предлагали дружбу, проекты, баб и вообще все что угодно. Но мне пока было не до них.

Мой полковник ходил по неразворованным еще до конца советским складам и вел себя как троечник, закончивший год на отлично и по этому поводу получивший безлимит в Детском мире. Как Ельцин и обещал, нам давали все, в любых количествах и всех типоразмеров. Кроме ядерной бомбы.

Мы под шумок уволили половину групп Альфа и Вымпел с обязательством восстановить на службе и озвучили офицерам зарплатные перспективы. Они только выдохнули сквозь зубы, не веря в свое счастье. За такие деньги они были готовы еще раз взять Берлин. И среди них оказалось немало специалистов и по городским боям, и по подрывному делу, и тех, кто умел стрелять из снайперской винтовки на расстояние в полтора километра. А ведь я еще долго гадал, где же это уголовники так навострились работать по целям из такого, не самого частого, оборудования. М-да… Теперь-то я многое понял.

Маховик набирал обороты, и лишь генералы из министерства обороны смотрели на меня волком, не понимая, что тут вообще происходит. Они уже спланировали свою маленькую победоносную войну, которая прольется водопадом из звезд на погоны и на грудь, позволит распилить огромные деньги и украсть вооружение на миллиарды долларов. Они чувствовали, что что-то идет не так, а я молчал, сохраняя загадочный вид. Я очень не хотел, чтобы кто-то умный сделал правильные выводы. Я ведь только что в новый дом переехал, Ленку замуж позвал. Жить ведь еще и жить…

Я снова лечу в город, где последний кусок земли продали в 12 веке, и где хрен чего построишь без разрешения короля. Наверное, поэтому он такой красивый. Некому загадить его ларьками и рекламными растяжками. Я лечу в тот самый город, где эсквайры считают говном работяг из Бирмингема, а те уже считают таковым всех, кто живет за пределами их ненаглядного острова. Я летел в Лондон. Этот относительно небольшой кусок земли, куда столетиями свозили все награбленное, вызывал у меня немалое уважение. Вот так и надо делать. Воровать ТАМ, и везти СЮДА. Мы же, по непонятной мне причине, поступали строго наоборот: воровали у себя и тащили к ним.

Большая часть знати из бывших колоний (а Россия стала именно ей), тащила прихватизированное честным трудом именно в Англию, считая, что уж лорды с километровой родословной не тронут их денег. Поразительная наивность. Я бы в жизни не доверил деньги тем, чье состояние основано на работорговле, ограблении Индии и опиуме, на который они подсадили весь Китай. Мне Йосик на эту тему целую лекцию прочел, после чего мысль о покупке замка на туманном Альбионе я отринул тут же, как совершенно бредовую. Я помнил по прошлой жизни, что у уважаемых людей тут проблемы с недвигой начались, но в подробности тогда не вдавался. А вот короткое знакомство с историей все поставило на свои места. Тут законы только для своих, а все чужие здесь — это подозрительные дикари, чьи денежки будут долго и тщательно проверять на предмет их чистоты. И то, что сейчас лондонский Сити — это самая большая прачечная мира, где отмывается добела любая грязь, лишь видимость. Пасть крокодила неизбежно захлопнется, и тогда наивные папуасы заплачут горькими слезами, объеденные до мослов. В общем, вывод был однозначен: от Британии надо бежать как черт от ладана!

Я решил: ничего я сюда привозить не буду, а вот вывозить очень даже. Ведь предметы искусства — это тоже актив, и он вырастет в цене так, что небу жарко станет. Пока еще никому не приходит в голову, что милая мазня Ван Гога может стоить сто миллионов долларов. Безумие какое-то! И русского антиквариата на Западе полно. Его вывозили из России и СССР эшелонами. Даже корону Романовых, помнится, только после войны выкупили. Есть знаковые вещи, такие, которых больше не будет никогда. И возвращение этих реликвий сделает подозрительного полубандита Серегу Хлыста национальным героем. Вот так надо бабки тратить, а не блядей в шампанским купать. Это мне Ленка подсказала (про блядей она ничего не знает), и я загорелся не на шутку. Так загорелся, что отложил дела по Чечне, бюджету и рванул в Лондон, где, как известно, базируются ведущие аукционные дома мира. Не просто рванул, а по наводке…