Дионисов. За власть и богатство! – III (СИ) - Скоробогатов Андрей Валерьевич - Страница 9

— Какого рода уговор? — прищурился я.

— Это… Наше дело!

Я изучил его мимику и сделал вывод, что дело у него с графом чрезвычайно-серьёзное.

— Допустим, — кивнул я. — А граф этот имеет какие-то виды на портовые магазины? Проще говоря — он нам союзник или враг?

— Понятия не имею. Скорее всего — будет нейтрален. Лис-шь бы в данайские вина не лезли. Если боис-ся — я проверю, спрос-шу.

Глаза не отвёл. Вроде бы не врёт. Согласиться и мне, что ли?

— Я не боюсь. Просто думаю, будет ли мне всё это выгодно, пока для меня это кот в мешке. Предложи что-то посущественнее?

Вторников подумал-подумал и хлопнул по коленке.

— А… хрен с ним! Если мы их одолеем — забирай хоть половину чёрного рынка алкоголя в Белом Береге! Три магазина из с-шести. Всё равно я не смогу работать, если там будут сидеть люди Гроссмейстера! Но надо срочно! На этой же неделе! Я соберу не менее тридцати человек.

Я оценил все за и против — и кивнул.

— Предварительно — я с тобой. Но мне нужно согласовать всё с моей командой. Давай обсудим все детали завтра, — кивнул я. — Сегодня у меня дела поважнее.

Дела действительно были важные. Теперь помимо поисков Надежды Константиновны мне требовалось разыскать ту самую аттестационную комиссию, да ещё и уболтать её подтвердить мне ранг.

Благо, я уже знал, что искать мне и её, и комиссию предстоит всё там же — в Югопольском университете, куда я и направился.

Но не сразу. Выйдя из подвала, подумал сунул две пятисотенных купюры тому пареньку-парковщику.

— Это… мне⁈

— Тебе. Как зовут?

— Дормидонт.

— Купи себе новый фотоаппарат. Нормальный, с цифровой печатью. Заработаешь что-то — вернёшь, и поделишься процентами. Скажем, десятью, или сколько не будет жалко. Если Вторников что-то возразит — сообщишь мне.

— Спасибо, господин, спасибо! Я не подведу!

Выглядели подобные траты странными, особенно при моём дефиците бюджета, но только на первый взгляд. А всё потому, что я разбираюсь в людях и могу безошибочно определить успешные стартапы для посевных инвестиций. Ну и, к тому же, каким бы Вторников не был ситуативным союзником — всегда полезно иметь кого-то и у него в тылу.

Предчувствие по поводу университета меня тоже не обмануло.

Университет с классическими во всех мирах для таких заведений колоннами и полдюжиной невысоких, но солидных каменных корпусов раскинулся совсем рядом с холмом, на котором высился недостроенной Парфенон. А вот парковка оказалась забитой — машинами совсем разного калибра, возраста и стоимости.

Я подхватил приличного вида коробку конфет, прикупленную по дороге от Вторникова и зашагал к парадному входу.

В учебный корпус пускали безо всякого досмотра. Правда, старушка-вахтёрша в будочке на входе строго зыркнула:

— Стойте! Куда? Не помню вас!

— На кафедру изящных искусств, — сообразил я.

Вахтёрша крепко задумалась:

— А… Это где такая…

Но я уже спешил в коридоры.

В ином мире, испорченного гнилью терроризма, здесь бы обязательно стоял турникет, досмотр и система управления доступом с картами или сканером сетчатки. А вместо бабушки стояла пара плечистых мужиков. Но, во-первых, мы жили в реальностях середины, если не начала двадцатого века, а во-вторых — в колониях половина уважающих себя джентльменов ходили с оружием, и о безопасности студенты могли позаботиться сами.

А публика внутри была превосходная. Девицы ходили отдельно, парни — отдельно, хоть и учились в одном корпусе. Покрутив этот факт в памяти, я понял, что в студенчестве в моей прошлой жизни всё было совсем не так — смешанные группы не были редкостью даже на самых «мужских» специальностях. Здесь же, даже если дамы хотели идти на какое-нибудь машиностроение — под них формировали отдельную группу, иногда всего из три-четырёх человек.

Я заметил, учились как богатые, так и бедные. Парни и юноши в коридорах разделялись на группки по интересам и достатку. Девицы в скромных платьицах строили глазки и перешёптывались, парни побойчее, побогаче зыркали гневно и борзо, а робкие вьюноши сельского происхождения, наоборот, отводили взгляд.

В стеллс-шпиона играть не хотелось, поэтому я решил работать в открытую. Кивнул борзым, оскалился на робких. Осмотрелся и двинулся к расписанию занятий.

Длиннющая, но такая знакомая фамилия «Крестовоздвиженская» сперва быстро нашлась в списке преподавателей на стене — даже с неплохой фотокарточкой, но вот в расписании искал сильно дольше. В итоге Надежда Константиновна обнаружилась на факультете переподготовки, ведущей занятия по русскому языку у «первой группы доучивания».

Как раз в это время прозвенел звонок с перемены — народ разбрёлся по аудиториям. Я понял, что спешить явно некуда, и неспешно прошёлся по коридорам до нужной аудитории.

Дверь была заперта. Собственно, запирать двери на урок было вполне традиционным для университетов Империи, у нас точно также делали. Рядом обнаружилась «Ординаторская преподавателей доучивания». Я постучался и заглянул.

— Да-да! — ответил не лишённый благородства женский голос. — Вы к кому?

Внутри за одним из двух столов восседала, опустив очки, дама в летах. Типичная старая дева с высшим гуманитарным образованием, в чёрном парике, не лишённая, впрочем, обаяния. Во внешности было что-то то ли азиатское, то ли, наоборот, европейское. На какой-то момент у меня даже сработало ощущение, что я нашкодивший двоечник.

— Добрый день. Я к Надежде Константиновне.

— На пересдачу? — спросила она, а потом её взгляд упал на коробку конфет, и она всё поняла. — А…

— Я не студент, — подтвердил я и бесцеремонно уселся на небольшой диванчик напротив рабочего стола. — Я же могу её здесь подождать?

— Хм… Стало быть, вы её жених? — снова спросила дама, посмотрев на меня ещё более испепеляюще. — Наденька упоминала, что у неё есть жених.

Вот как! И кто же это мог быть? Это она про меня — или за наше время разлуки уже нарисовался какой-нибудь хмырь?

Я решил не показывать волнения — хотя оно, разумеется, возникло.

Это у меня разум прожжёного циничного прагматика, а тело-то и сердце — горячие! Я продолжил диалог с импозантной старушкой.

— Прошу прощения, я не знаю вашего имени?

— Августа Сергеевна Алмазная-Ким, — вздёрнула подбородок дама. — Уже тридцать шесть лет, о молодой человек, я заведую кафедрой доучивания сего университета. Так жених или не жених?

— Ваше сиятельство, давайте ограничимся информацией о том, что я неравнодушен к Надежде Константиновне, а остальное оставим за рамками данного обсуждений, — сухо предложил я.

— Хорошо, — неожиданно кивнула дама и снова уткнулась в монитор. — В таком случае не мешайте мне досужими разговорами.

Я даже не сразу заметил, что в комнате есть компьютер — достаточно старинный, с пузатым экраном и благородного вида, но деревянной клавиатурой. Набирала дама текст, разумеется, одним пальцем, хмуро бормоча что-то под нос.

А за стенкой слышался звонкий голос Надежды Константиновны и нестройный хор, повторявший за ней спряжения глаголов.

Блин, скорей бы уже её повидать! Некоторые находят волнение перед предстоящим свиданием мучительным, я же ловил невообразимый кайф. Как давно этого всего не было! И я не о физической любви, а именно о всех связанных с периодом свиданок и отношений вещах.

Впрочем, совсем расслабляться и погружаться в романтическое безумие я не планировал. Сложные мысли о том, что у нас будет дальше — я гнал от себя. Потом разберусь. Если совсем уж далеко смотреть — надо бы думать о продолжении рода, о полноценном семействе… А может, и не об одном?

Многожёнство в метрополии официально порицалось, хоть и было распространено у некоторых Великих Князей, но о колониальных нравах ходили разные слухи. Про речного графа Модеста Черепанова сплетни, например, ходили по всему княжеству, что якобы там не менее сотни наложниц. Чем я хуже?