Продам свадебное платье (СИ) - Пашкова Ксения "MaryAllis" - Страница 7

— Понятно. — Было заметно, что ее нервируют мои ответы, но она не сдавалась. — А как к тебе относятся студенты?

— Нормально вроде бы. А как они должны ко мне относиться?

— Ты сама не так давно выпустилась. Неужели в них нет ни капли предубеждения?

— Не знаю, я у них не спрашивала.

— Значит, они ведут себя нормально?

— Нет, прыгают по аудитории, как дикари, — огрызнулась я. — Что за вопросы?

— Просто любопытно. И как тебе?

— Как мне — что?

— Каково общаться с теми, кто даже формулу воды не знает?

— Не преувеличивай. — К тому моменту я разозлилась не в шутку, а очень даже всерьез. Держась за тележку, представила, как с разбегу врезаюсь в Дийю, и как она, задев стеллаж с молоком и йогуртом, плюхается в образовавшуюся на полу белую лужу.

— Я просто не понимаю, как ты, человек с такими знаниями и опытом, может заниматься такой ерундой. Разве тебе интересно проводить время в окружении студентов, которые даже не интересуются химией?

— Мы тоже не сразу ее полюбили, — напомнила я ей. — Вспомни, как сама завалила экзамен по органической химии. И как кричала, что ошиблась, выбрав эту профессию. И как на втором курсе собиралась бросить универ и предлагала мне уйти вместе с тобой.

— Я была просто ребенком, мне не нравилось учиться.

— Мои студенты ничем от тебя не отличаются. Если получится, помогу им впустить химию в свое сердце.

— Профессия преподавателя, конечно, тоже важна, но, Лиса… Тебе следует вернуться в лабораторию и перестать убегать.

— Знаешь что, Дийя, — взорвалась я окончательно, — если осмелилась дать мне этот совет, то и я тебе дам свой. Вместо того, чтобы тратить время на создание очередного БАДа, коих уже и так миллион, хоть раз подумай о синтезе настоящих лекарственных соединений, которые могут кому-то помочь. Разнообразия ради, а потом можешь возвращаться к своим пустышкам и сидеть над ними, пока не затошнит!

— Не обязательно так грубить, я тебе зла не желаю.

— Так и я тебе! Наоборот — дала совет, в каком направлении тебе стоит развиваться. Такие знания и зря пропадают, Дийя. Очень обидно, не находишь?

— Да уж, понятно. Могла сразу сказать, что не в духе, а не притворяться, что рада меня видеть.

Я хотела закричать на нее или осуществить свой план с тележкой, но вместо этого отошла в сторону, тем самым предложив ей уйти и оставить меня в покое.

— Надеюсь, ты образумишься, — сказала она, уходя.

В тот день я должна была встретиться с Федей. Пригласила его к себе, чтобы отпраздновать мое трудоустройство. С тех пор, как сорвалась его свадьба, мы общались, не переставая. Обменивались сообщениями в любое время суток, рассказывая друг другу все, что приходит на ум. Если мне казалось, что проплывающее над университетом облако похоже на огромного пуделя, я делала фото и, не задумываясь, отправляла его Феде. Он, быстро набравшись от меня плохого, отвечал по одному слову в сообщении:

«Привет

И правда

Очень

Похоже

На пуделя»

Я знала, что он подавлен и что его сердечные раны очень глубоки. Поэтому поддерживала его как могла, но на расстоянии, считая, что первое время ему следует побыть одному. Но спустя месяц он стал настаивать на встрече, потому что хотел обсудить одну из просмотренных по моему совету дораму. Мне тоже было что рассказать. Так и решили, что пора отметить то, что я все же получила работу.

Удивительно, но Федя сразу понял, что я чем-то расстроена.

— Что случилось? — обеспокоился он, встретив меня у подъезда многоквартирного дома, где я снимала квартиру.

— Пройдемся?

Я пересказала ему весь разговор с Дийей, ничего не скрывая, даже подробностей своего плана с тележкой (на этом моменте он не смог сдержать смех).

— А тебя это действительно не раздражает? — уточнил он, когда мы дошли до соседней улицы. — То, что приходится объяснять химию студентам после того, как ты поработала в таком крутом месте.

— Не такие уж они и безнадежные, какими их считает Дийя. Обычные ребята. Тебя удивляет, что я не злюсь?

— Иногда бывает, что я раздражаюсь, общаясь с гражданскими.

— Почему?

— Большинство не знает даже элементарных вещей. Например, своих прав. Было бы куда проще, если бы люди хоть немного интересовались законодательством.

— Да, но для этого у них есть ты, — улыбнулась я. — Доблестный полицейский, готовый прийти на помощь и все объяснить.

— Точно. И все же я понимаю, о чем говорила твоя знакомая. Кажется, она считает тебя очень талантливой.

— Да нет же. Дийя меня терпеть не может. Все наши разговоры сводились к тому, какая она молодец, и по какому тонкому льду я хожу.

— Что за лед? — уточнил Федя.

— Я хотела синтезировать кое-какое соединение, но это было очень маловероятно. Дийя советовала отказаться от этой затеи, но я продолжала стоять на своем. Если честно, никто в лаборатории не верил в эффективность вещества, которое я пыталась получить.

— И чем все закончилось?

— Долгая история, да и не хочется мне это вспоминать, прости.

— Ничего. Наверное, было тяжело быть одной против всех.

— В каком-то смысле, — подтвердила я, задумавшись. — Вообще-то со мной такое не впервые.

— Придерживаешься репутации одиночки?

— Одной как-то проще. Не люблю полагаться на других.

— Обычно так говорят те, кого разочаровали люди.

— Может, я разочаровала сама себя, — пожала я плечами. — Не знаю, считает ли меня талантливой Дийя, но я всегда была о себе лучшего мнения. А потом… что-то пошло не так. Но мне правда нравится преподавать, и я не считаю это пустой тратой времени.

— Уверена, что не растрачиваешь понапрасну свой талант?

— Уверена.

— Вот и хорошо. Кстати, я, кажется, подсел на дорамы.

— Правда? — улыбнулась я. — Идем скорее домой, обсудим за ужином.

Помогая мне с готовкой, Федя открыл холодильник и обнаружил там банку мороженого «Бабл гам», которое я купила специально для него.

— Запомнила, значит.

— Целый месяц переживала, что ты тогда остался без десерта, — объяснила я, нарезая соломкой морковь для фунчозы.

— Очень мило, спасибо. А ты, получается, и еду восточноазиатскую любишь?

— Э-э-э, — задумалась я, смотря на заваленный продуктами обеденный стол, — выходит, что так.

— И давно с тобой это?

— Не знаю, я за собой не слежу. Просто делаю, как чувствую. Но я хорошо помню, что в подростковые годы тащилась по всему американскому. Сериалы, фильмы, книги и, конечно же, еда. Мечтала жить в какой-нибудь бургерной и давиться картошкой фри.

— А сейчас пресытилась?

— Вот сейчас, когда ты спросил, поняла, что да. Наверное, я просто не знала меры. Могла за летние каникулы посмотреть кучу сериалов с огромным количеством сезонов.

— И как в таком плотном графике ты нашла время для химии? — поинтересовался Федя. Сняв чайник с плиты, он заполнил тарелку с фунчозой кипятком и накрыл ее крышкой.

— А, это… — Внезапно чихнув, я неловко улыбнулась. Федя, держащий в руках черный перец, сказал: «Виноват». — Любовь с химией случилась еще в восьмом классе. Просто понравилось то, что рассказывал учитель. Интересно было, совсем не скучно. На остальных-то уроках я зевала, не переставая. Обжшник меня постоянно из-за этого ругал. Говорил, что челюсть заклинит и придется ехать в больницу.

— А такое правда может случиться?

— Еще как. Так что зевай осторожно, — серьезно ответила я.

— Буду себя беречь, — пообещал он, все же не сдержав улыбки.

— Так что там с дорамой? Рассказывай.

Весь вечер мы скакали с одной темы на другую и все никак не могли наговориться. Я находила удивительным то, каким внимательным слушателем и одновременно хорошим рассказчиком был Федя. Мне так сильно нравилось с ним общаться, что я предложила ему встретиться в следующие выходные и прогуляться. Он, давая ответ, даже не колебался.

К третьей встрече я начала подмечать разные мелкие детали во внешности Феди. Например, что одна его бровь почему-то гуще другой. И что, в отличие от многих парней, ресницы у него совсем не длинные (хоть где-то восторжествовала справедливость). Я разглядела след от прокола на его левом ухе и сделала вывод, что раньше — вероятно, до работы в полиции — он носил серьгу. Волосы у него были самого скучного из возможных русых оттенков цвета. Но, когда на них падала тень, они становились темнее и хорошо сочетались с его карими глазами. Ему очень шла коричневая кожаная куртка, с которой он не расставался в ту осень. Не скажу, что он выделялся из толпы, но было в нем что-то приятное — как летящая на тебя белоснежная пушинка, от которой веет летом.