Кодекс Инквизитора. Книга V (СИ) - Росс Ник - Страница 1

Вжик-вжик. Вжик. Вжик-вжик. Вжик. И откуда взялись эти докучливые вжики? Морана, что ль, ромашки подле терема косит?

Приоткрыла левый глаз, затем — правый. Кругом духмяные золотистые колосья вызревшей пшеницы. От одуряющего хлебного аромата закружилась голова, повеяло знойным летом, непомерно знойным, как по мне. Близился полдень. Ослепительно-белое светило подбиралось к зениту, минут десять — и доберётся до апогея.

Ничем не защищённое тело немилосердно жарило прямыми солнечными лучами. Кожа местами пузырилась волдырями ожогов, а кое-где успела покрыться сухой коростой. Странно, почему не работает регенерация и отчего, собственно, я валяюсь на пропечённой пыльной земле абсолютно голая?

Третий, он же самый злободневный, вопрос перекрыл своей значимостью предыдущие два:

«Ну и в какие дремучие дебри меня на этот раз закинуло иноходцем?»

Неужто лихоманка накаркала? Что это за место такое… зазеркалье царства мёртвых? Да ну… где Навь, а где солнечный свет, — это ж совершенно разные антитезы! А что тогда?.. Явь?

Не припомню Яви, где жарит под семьдесят, а пшеница колосится, как так и надо. При такой температуре погорела бы давным-давно да осыпалась соломенной трухой, а она ничего — стоит, не шелохнётся.

Значится, я провалилась в Правь Нерушимую, иных версий на ум не приходило. Вот только этого не хватало! Хуже не придумать для тёмной низшей, чем оказаться в обиталище светлых богов! Это ж всё равно что младшего демона протащить транзитом через райские кущи!

То-то я думаю, чего кожица пухнет волдырями, а реген не работает. Так как ему работать-то, когда я угодила в вотчину противостихий! Свет и Порядок, чтоб их в корень через коромысло!

Ай-яй-яй, девчонка! Вот же ж ты влипла, да по самые не балуй! И как только угораздило?

Как-как? Мордой об косяк, головой об стенку, задом об коленку! Трудно ли умеючи, с моим-то везением!

Не вставая с места, попробовала зайти в астрал. На что надеялась — сама не знаю. Как и предполагалось, абилка заблокирована. Кем или чем — поди угадай. Вполне возможно, местными вышними силами или вовсе условностями Прави.

Взор истины истину не казал. Независимый источник на мысленные посылы не реагировал. Магические навыки по той же причине приказали долго жить.

Главным откровением на сегодня стал удручающий факт невозможности призыва «Девы» из подпространства. Каким образом браслеты переместились в хранилище, ума не приложу, ведь я ныряла иноходцем в полной боевой выкладке.

В общем, чем дальше в лес, тем меньше смелости в кармане!

Вывод неутешительный: я непонятно, где нахожусь, без брони, оружия, сверхспособностей — вообще по нулям. Наготу прикрыть нечем, разве что хулу из соломы сплести. Только есть одна заковыка: не умею я плести хулу! Но когда это досадные мелочи останавливали княжну Ольгу?

Я, конечно, тот ещё кое-какер и бокопор, много чего тяп-ляп делаю, но лучше так, чем никак.

Нарезав острозаточенным ногтем порядочный сноп колосьев, собралась было заняться непривычным для себя промыслом, как вдруг метрах в двухстах громозвучно завопила сирена, будто кто-то порося решил наживую опалить, а меня предупредить забыл. Подскочив от неожиданности, поднялась во весь рост и стала свидетелем занятной сценки.

По пшеничному полю сломя голову, часто спотыкаясь на ровном месте, бежал мужик. Обычный, ничем не примечательный работяга-колхозник. Одет он был в замасленную синюю спецовку, а на плешивой башке болтался потасканный картуз.

Среднестатистический хлебороб или тракторист-механизатор. Так сразу не разберёшь, они все на одно лицо. Странный дядька натолкнул на мысль, что я где-то обмишулилась с предварительной оценкой локации, — никакая это не Правь, а что-то совсем супротивное.

Вполне возможно, иной пласт реальности, где наступило глобальное потепление, а что до жаростойкой пшеницы — ну так мало ли Вавиловых на Руси, могли и вывести неубиваемый сорт. При таких-то погодных условиях сам бог велел.

Тем временем мужичок, заметив на линии обзора обнажённую девицу, изменил направление и бойко припустил в мою сторону. Вот только этого не хватало! Хула ещё не готова, разве что срам пучком соломы прикрыть?

Не успела изобразить из себя поруганную невинность, как дядька, не задерживаясь, прошмыгнул мимо, чем невыразимо удивил, оставив стоять с открытым ртом. Я, конечно, не в лучшей своей форме, но такой образцово-показательный игнор больно ударил по самооценке. Ну да шут с ним, не очень-то и хотелось. Куда только он так спешит?

Вокруг ни души, глазу не за что зацепиться, от горизонта до горизонта колосятся золотые нивы. Таких колоссальных полей сроду не видала. Как правило, ввиду ландшафтных перепадов, сельхозугодья нарезались ромбиками, квадратиками и прочими геометрическими фигурами, а чтоб суховеи плодородный слой не выветривали, земельные наделы разграничивали лесополосами.

Здесь же всё было иначе, что наталкивало на мысль о непричастности этого мира к миру живых.

Куда — а вернее, от кого — так спешил механизатор ака хлебороб, я узнала спустя пару секунд, когда из эфемерного марева появилась она. Мне и глаз Одина был не нужен, чтобы классифицировать славянскую нечисть. Морана, отыгрывая роль препода, несколько часов кряду тыкала носом в бестиарий, пока вдолблённые знания от зубов отскакивать не стали.

Полудница или Полуденница, что, по сути, одно и то же, неторопливой летящей походкой приближалась прямиком ко мне.

Плешивый хитрый пёс вывел потустороннюю бабу аккурат к лёжке. Ломиться прочь смысла нет: бежать от хозяйки полей — умереть уставшей. Один чёрт нагонит, гнилушка треклятая!

Задрав голову, щурясь, взглянула на яркий солнечный диск. Ага, полдень на подходе, самое время для сопряжения миров. Это я удачно зашла, дело за малым: найти точку, где небо свернётся в нить.

Только где её здесь найдёшь, легче молекулу истинного серебра откопать в стоге сена, чем воронку пробоя в чистом поле, которому, будто в насмешку, конца и края не видать. Оставалось одно… переговоры!

Полуденница оказалась точно такой же, какой её живописали художники-иллюстраторы прежней вселенной. Отвратительно поганой тёткой с седыми длинными патлами волос на иссушенном черепе. Тёмные провалы глазниц придавали образу дополнительного кринжа: глянешь в бездну ненароком, и всё — баста, телепузики, — энурез до гробовой доски обеспечен. Ну и самая гнусная деталь: полное отсутствие нижней челюсти и длинный гнилой язык, что болтался промеж сморщенных старушечьих грудей.

Несмотря на общую сухость потраченной временем башки, с гнилушки то и дело капала вязкая желтоватая слюна, а из разодранной гортани доносился утробный булькающий клёкот.

Верхняя часть гардероба отсутствовала, открывая обзору древние мощи, включая впалый живот, внутри которого что-то усердно копошилось, а вот нижняя половина тела была прикрыта довольно чистой длиннополой юбкой, расшитой древнерусскими орнаментами, к слову сказать, очень красивыми и затейливыми.

Пальцы левой руки украшали устрашающего вида чёрные когти. Вместо правой десницы, торчал грубо ввинченный в лучевую трухлявую кость ржавый зазубренный серп, а чтобы протез не соскочил, предплечье было туго перетянуто колючей проволокой. Немудрено, что настроение сезонного духа оставляло желать лучшего: я бы тоже осерчала, прикрути кто к кровоточивой культе стрёмную железяку.

Подступив на пару шагов, Полуденница остановилась напротив, давая всласть налюбоваться собой. Затем левой рукой закинула язык на тощее плечо, а я подметила недостающую нижнюю челюсть. Костяшка болталась на тесёмке, подменяя собою ожерелье.

Берегиня полей и лугов глянула на меня пустотными провалами и, приладив челюсть, заговорила приятным моложавым голосом. Куда только делось то невнятное бульканье разодранной в клочья трахеи.

— Здесь тебе не рады, Ольга Кровавая! Принеси в жертву человека и проваливай подобру-поздорову!