Целитель (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 30

А это было очень… очень странно. Первый вопрос, на который желают узнать ответ, звучит так: «кто ты?». И только потом «что делаешь?». Без первого вопроса все бессмысленно, если только следящий за тобой человек уже не знает, кто ты. А такой был только один.

Приняв решение, я куда более аккуратно отнесся к сети своего «конкурента», а затем, по наитию, попытался найти обнаружить, что его привело в эти края. Ну, то есть, я же получаю адресные письма, а вот где еще спалился наш безумный гений?

— Как… глупо.

Пицца. Хотдоги. Американская еда. Настоящая американская еда. Возмущенные отзывы. Скандалы. Низкие оценки. Критика. Жалобы в характерном стиле. Там, где я шёл по одной ниточке, этот «скрытник» наляпал еще целую паутину. Он оказался любителем и ценителем западного фастфуда, а Токио — огромной ловушкой для него. Японцы обожают перенимать что-то другое, а затем калечить, переделывая на собственный лад. Чем-то они напоминают христианских священников, которых хлебом не корми, дай присвоить достижения человечества воле своего греческого бога. Утрированно, безобразно, нагло.

Именно так японцы поступают со всем броским, ярким и модным, что может привлечь их молодежь. Они делают суррогат, называют это также ярко, а затем смотрят, как реципиент плюется, либо наоборот, подсаживается на эту ужасную химеру.

В эту ловушку и попал упорно желающий мне зла человек. Он желал просто поесть, а Токио потчевал его отборной отравой, созданной больными разумами местных маркетологов. Здесь шла целая война, но голодный человек с деньгами постепенно побеждал, находя одно заведение за другим, где пищу готовили по нормальным, а не измененным рецептам. Часть этих заведений имела доставку, а часть нет, из чего я понял, что мой скрытный недруг вполне мобилен.

Однако, этого было мало. Раскиданные по всему мегаполису заведения, которые хаотично посещал этот человек (или его представители), не могли дать точную наводку, тем более что он далеко не каждый визит сопровождал отзывами.

Но, как минимум, я теперь знаю о нем больше. А вот теперь нужно разобраться со своим сталкером.

Через два с половиной часа я стоял перед одетым в деловой костюм смотрителем элитного многоэтажного дома, в котором каждая квартира метражом превосходила средние японские двадцать один татами в десяток и более раз. Стоимость аренды подобной жилплощади, расположенной не так далеко от центра Токио, была просто разорительной для абсолютного большинства жителей этой планеты.

— Боюсь, что ничем не могу помочь вам, господин, — японец выполнил уважительный формальный поклон, — Эта квартира освобождена уже почти месяц.

Его голос звучит твердо, его движения полны отточенного формализма и уверенности в себе.

Меня это не впечатлило совершенно.

— Меня зовут Акира Кирью. Вы знаете, кто я. Вам оставили инструкции. Не тот, кто здесь жил, а тот, кто платил за квартиру.

Это лишь предположение, но высказанное максимально небрежно. Оно оправдывается. После секундного колебания, я получаю еще один поклон, а затем адрес. В куда менее элитной части города, зато одной из самых известных. Мог бы догадаться и сам.

Акихабара.

— Пожалуйста, будьте осторожны, господин, — доносится мне в спину, — Это вам просили передать.

— Я вас понял.

Как же они любят что-либо сказать, когда ты уже уходишь. Клише, которое раздражает меня сильнее, чем вся Акихабара, вместе взятая. Подразумевается вовсе не то, чтобы я был осторожен ради себя, а чтобы не привел на этот адрес кого-либо другого.

Еще некоторое количество потраченного времени, и я в нужном здании. Жилом, разумеется. Там, куда переехал арендатор из роскошнейших апартаментов. Почему? Ну, ответов на этот вопрос может быть множество.

К нужной мне двери я подхожу лишь на пару секунд, чтобы оценить плеяду высококачественных замков, врезанных совсем недавно. Сама дверь настолько крепка, что выдержит, даже если я буду бить в неё изо всех сил. Она напоминает мне мою собственную. Японцы обычно строят хрупкие и холодные жилища, предпочитая, чтобы те, обрушиваясь от землетрясений и цунами, не погребли жителей под своими обломками, причем мода на хрупкие частные строения и декор часто переходит в элементы интерьера каменных многоэтажных домов. Здесь же всё не так. Однако…

Это последний этаж.

Пробраться на крышу, а оттуда спуститься к интересующим меня окнам совершенно не сложно, есть опыт куда более экстремальных перемещений. Оценить немаленькую квартиру тоже удается без труда, пара окон приоткрыты. Тот, кто здесь живет, любит слушать шум Акибы, а еще очень хороший вид на переливающиеся огни безумного электрического района.

Хозяин дома, он пьян и почти раздет, лишь в халате, пояс от которого валяется на полу. Человек полулежит на вполне западном диване, скучающе смотря какое-то глупое японское шоу. У него в руке бутылка вина, совсем даже не японского производства, из которой он периодически отхлебывает. Мощный компьютерный сетап, настоящая станция, лишь немногим меньше моей серверной, светится тремя мониторами, на которых демонстрируются интерфейсы знакомых мне программ.

Ворваться я могу прямо сейчас, окно приоткрыто, токийский смог и звуки заходят в комнату как к себе домой, но спешить некуда. Когда ты задаешь вопросы — тебе на них отвечают. Это далеко не самый лучший способ получения информации. Наблюдение может дать намного больше. Доступ к разблокированному компьютеру? Намного больше.

Дожидаться, вися на пальцах, пока мочевой пузырь хозяина квартиры не даст о себе знать, было несложно. Конечно, существовала опасность, что меня увидят с земли, либо из соседнего дома, но там никого быть не могло. Три часа пополудни, в это время все японцы работают. Номер один по предсказуемости, эта нация.

Проникнув внутрь, я прикрыл окно, а затем, схватив недопитую бутылку с вином, организовал небольшую лужицу около дверного проема, после чего спокойно устроился за диваном так, чтобы, входя в комнату, меня невозможно было увидеть.

Облегчившийся хозяин квартиры, угнетенно бурча себе под нос, попытался вернуться на диван, но лужа внесла свои коррективы — поскользнувшись, человек накрылся ногами, издав задушенный вопль. Затем последовали стоны и ругань, причем, далеко не на японском. Слабый грохот, ворчание, стук швабры об пол, риторические вопросы, и, наконец-то, шум включенного душа.

Теперь можно было уделить внимание компьютеру. Учитывая, что архитектура этого устройства, его системы и программы мне были отлично знакомы, понадобился только доступ к моим депозитариям в сети, чтобы превратить чужую рабочую машину в… как там Эна говорит? Мою… «сучку».

После этого, кратко просмотрев активные сводки, я просто-напросто уселся на диван, принявшись смотреть тупое японское шоу.

Лена Сахарова, вернувшаяся из ванной, была влажной, голой, раздосадованной и куда более пьяной, чем я диагностировал ранее. Видимо, активные действия по отмыванию себя спровоцировали скачок алкоголя в крови, потому что рухнувшая на диван девушка, трясущая мокрой гривой рыжих волос, не обратила внимания на двухметрового амбала в костюме, восседавшего тут же.

Это интриговало в достаточной мере, чтобы я дождался, пока локоть, удерживающий голову пьяной русской, не подведет её, из-за чего она, уронив думательный орган, будет обречена меня увидеть. Так и произошло.

Мы встретились взглядами. Молодая голая женщина лежала, блуждая взглядом по моему лицу, а я не отказывал себе в удовольствии отвечать тем же, цепляя побольше. Всё-таки, это миниатюрное спортивное тело с внушительной грудью, хоть и было разлиновано несколькими весьма странно выглядящими шрамами, но при этом оставалось образчиком прекрасно выраженной женственности.

— … …ц! — наконец подвела итог наблюдениям Ленка, пьяно растягивая слова, — Допилась… Он мне, сука, уже мерещится. Только волосы длиннее… Но вид мудацкий… ик!, да. Как обычно…

Она задумчиво хрюкнула, а затем начала попытки перевернуться и принять сидячее положение. Достигнув успеха, вновь посмотрела на меня мутнеющим взглядом.