Целитель (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 10

— Три недели… — медленно и почти зло проговорил я, аккуратно убирая лезвие ножа, зажатого в руке Маны, от горла побледневшей Хиракавы, крайне невовремя вломившейся в наш спортзал, — … три недели ты потеряла на своих раздумьях.

— Я не потеряла, — пролепетали мне в ответ, — Тренировалась! Думала! Помогала тебе с…

Мана, тихо хрюкнув, осела на маты, осознавая, что только что чуть не вскрыла горло лучшей подруги, а я, не обращая на это внимания, принялся читать хафу выговор.

Было за что.

Три недели назад, когда мы пришли домой и почти всю ночь приводили Ману в порядок, даже умудрившись уложить спать, упившаяся пива хафу, встречающая со мной рассвет с крыши «Солнечного цветка», разродилась речью, что долго думала (было бы чем), сильно решалась, мощно волновалась, но, наверное, еще немного подумает, и попросит меня ей заняться, чтобы на этом идиотском турнире «яркоглазых» выступить на полную. Или, как минимум, научиться максимуму, пока мы вместе. Но она еще немного подумает.

Это синеглазая полукровка произнесла, находясь под впечатлением от пива, Маны и вообще жизни, которая, как оказалось, совершенно не вертится вокруг неё. Сейчас же, решившись до конца, он чуть не стала жертвой обычной японской девчонки, которую я периодически стал тренировать. Ну, точнее, уже обычной шестнадцатилетней японской жены.

…девственницы. Но это мелочи.

— Это все она виновата! — тут же нашла крайнюю Асуми, ткнув Ману пальцем в грудь, — Я из-за её жалости теперь выгляжу как курица, смирившаяся с собственной участью!

— Ты и есть курица, — не стал щадить любовницу я, — Безголовая. Три недели.

— Ну Акира!

Дел у меня было не по горло, а с головой. Школа, тренировки, защита территории «Солнечного цветка», разбор с наследством Маны, свалившимся как снег на голову, некоторые бюрократические формальности, которые нам с ней пришлось пройти, расследования (я искал информацию о прямых руководителях Шираиши Айки), еще тысяча мелочей, о которых никак нельзя было забывать. Среди них, например, некий Тануки Ойя, немалый человек в Темном мире Японии, который периодически выходит со мной на контакт, предлагая странные вещи. За деньги.

А еще есть альянс Джакко и моя охота за Ирис Плаксой.

Пока я ему отказывал, но некоторые предложения были весьма соблазнительны. Расстались мы ранее с этим достойным, хоть и низкорослым, человеком, при весьма стесненных обстоятельствах, я его душил в забитой электричке, но потом, в больнице, тщательно обдумав мои телодвижения он решил, что расстались мы, всё-таки, друзьями. Это заблуждение я не спешил опровергать.

И вот теперь, здравствуйте, меня зовут Хиракава Асуми и я, за смешное время, оставшееся до турнира, решила, что хочу стать сильнее.

— У нас не было времени даже сообщить моей семье о том, что мы с Маной теперь муж и жена. Где твоя совесть? — совершил я вялую попытку отказаться от сомнительной перспективы тратить время на любовницу.

— У тебя и совести нет, — нагло объявили мне в ответ, обнимая обезоруженную жену за талию, — Держишь дома любовницу, а заниматься ей не хочешь!

Сказано это было в шутку, занимались мы с ней плотно, причем развитием и синхронизацией собственных источников, так что Асуми сейчас претендовала на куда большее время и силы, чем я бы мог бы выделить при нормальных обстоятельствах. Однако, её время уходило, турнир приближался. С другой стороны, именно эта синеглазая скрипучка наполняла наш дом эмоциями, постоянно тормошила Ману, окружая её эмоциями, помогала мне с охраной территории, отпугивала кандидаток в будущие айдолы, то и дело демонстрируя прилюдно полное отсутствие причин для Акиры Кирью обращать внимание на толпу молодых японок в суровом воздержании. То есть, специально носясь по территории в шортах и майке, мало что скрывающих от постороннего взгляда.

В общем, эта была ситуация, в которой я не мог, да и не хотел говорить «нет». Даже несмотря на то, что яркое выступление на турнире может обернуться для девушки неприятностями. Как оказалось — не может. Древние семьи «надевших черное» придерживались строгого регламента во взаимоотношениях.

— Тогда готовься к аду, — наконец, качнул головой я, — Причем не к простому аду с тренировками, мы банально ничего не успеем. Это будут эксперименты, Асуми. Странные и напрягающие. Понятно?

— А можно будет посмотреть? — внезапно спросила Мана.

— Нет! — поспешно скрипнула Хиракава, обнимая ту аж до писка, — Нельзя! Это — нельзя! Ни тебе! Никому! И да, я еще поду…

— Поздно, — поймав девушку за шею, я оторвал её от жены, чтобы посмотреть в наглые синие глаза, — Поздно. Ты уже все сказала. Эна тоже как-то раз сболтнула, что не нужно, теперь дважды в неделю занимается у Коджима.

— Ну давайте хоть сегодня в кино, а? — захлопала ресницами «яркоглазая», — Ну в последний раз?

— На сегодня у нас появились другие планы, — решил я.

Слишком много дел. Пришла пора взыскать пару долгов, иначе я просто не справлюсь.

Усадив Хиракаву в спортзале, я вынудил её уйти в глубокую медитацию, а затем, синхронизировавшись с ней, заставил её источник раскочегариться чуть сильнее обычного. В таком состоянии, довольно неприятном, кстати, девушка проведет много часов, а когда я вернусь домой, упражнение изменится, перейдя на другую стадию. Это, можно сказать, предварительная. Затем мы с Маной, одевшись и предупредив Саеко-оба-сан о том, что будем отсутствовать весь вечер, ушли в гости к моим родителям.

— Как вы узнали, что мы празднуем отъезд старика⁈ — с подозрением спросила нас Эна Кирью, открывшая дверь.

— Я услышал крики счастья, — не моргнув глазом соврал я, заходя в дом, — Здесь недалеко.

— И не мог дать нам чуть-чуть времени? — продолжала вредничать сестра, но тут была почти сбита с ног матерью, услышавшей мой голос. Кинулась, причем, Ацуко, вовсе не на грудь к сыну, а вовсе даже на его одноклассницу, правда, тоже на грудь. Но что поделать, если выше не достаешь?

Шум, гам, крики, претензии, тихо стоящий у дверного косяка Такао, испытывающий, как всегда, тонны испанского стыда за всех присутствующих. Нормальная домашняя атмосфера семьи Кирью. Слегка более отвязная, чем обычно — но это потому, что Горо Кирью, проживший какое-то время с родственниками (для их безопасности), накануне съехал.

И, разумеется, все усугубляется, когда я вываливаю на семью новости о пополнении. Причем, в качестве мелкой мести, начинаю речи именно о пополнении, без уточнения подробностей, что заставляет отца охнуть, а мать схватиться за живот не ожидавшей такого Маны, Эну издать какой-то лихой и утробный обезьяний клич, а Такао печально хрюкнуть в сок, как следует забрызгавшись. Затем, когда страсти почти обретут членораздельную речь, а ярко-красная Мана прекратит трястись и отпихиваться от щупающей её матери, я выложу на стол копию брачного договора. Что, конечно же, вызовет новый виток хаоса и эмоций.

Для чего я это делаю? Подготовка к вот этому моменту.

— Мы даже не знакомы с её родителями! — наконец, говорит вконец растерянный отец.

— Знакомы, — говорю я, — Смотрите в зеркало. Других нет.

Затем рассказываю довольно грустную историю. Разумеется, целиком и полностью выношу из неё моменты, что стало с Суичиро Огавазой, причины и подробности смерти Шираиши Айки (о которых узнавать пришлось с известным трудом). Следующий акт — все вцепляются в расстроенную Ману, меня пытается побить родная сестра (за то, что мы не говорили об этом три недели) и, следуя вполне логичному развитию событий, Мана Кирью остается в гостях в ультимативном порядке. Теперь всё внимание посвящено ей.

— Я скоро приду, — уведомляю Такао, как единственного, еще сохраняющего адекватное восприятие реальности, и ухожу.

Мой путь лежит в Сенко-гуми, штаб-квартиру клана якудза, держащего под собой Аракаву. Сегодня мне удается стать свидетелем интересного зрелища — большинство членов клана смотрят американский футбол, азартно болея за какую-то команду, а их оябун, мой дед по совместительству, заложив руки за спину, скучает, любуясь на крохотный пруд с энгавы. Наверное, поэтому он мне и обрадовался сильнее обычного.