Красная дорама 2 (СИ) - Кащеев Денис - Страница 10

Понятно.

Вот и он, ответ на тот самый главный вопрос: что решит Джу. Свой выбор она сделала — теперь ей с ним и жить…

— Что ж, мне остается только пожелать тебе грандиозного семейного счастья, — широко развел я руками.

Ага, и пути, усыпанного алыми розами…

Не удержавшись, я добавил:

— Если что, никогда и не рвался стать одним из Рактонган чульги!

Мало того, что вышло резко, так собеседница меня еще и поняла неверно:

— Прости, Чон, но это невозможно, — я было подумал, что это она о моем дерзком прорыве в здешнюю элиту элит, но, как оказалось, Мун Хи говорила совсем о другом. — Я дала свое согласие на этот брак — и теперь не могу… Чон, мы с тобой взрослые люди и должны называть вещи своими именами! Не могу… ох… не могу быть еще с кем-то, кроме будущего супруга — в смысле, как мужчина и женщина! Так… Так… — в очередной раз сбившись, Джу вставила пару емких слов, которым, пожалуй, позавидовали бы и рабочие на лесах моей пятиэтажки. — Так я воспитана — и иначе не бывать! Да, я здорово сглупила, подняв такую тему в разговоре с… не важно с кем — в любом случае лучше бы мне было там держать рот на замке! И тогда бы… Всяко могло бы, наверное, обернуться. Но я хотела как лучше… А вышло — как вышло… Прости… — повторила она — уже, кажется, чуть не плача.

— Прекрати — я и в мыслях не имел предлагать тебе ничего предосудительного… в этой ситуации! — поспешил абсолютно искренне заявить я, сообразив наконец, как именно ухитрилась истолковать мою едкую реплику собеседница. Типа, у кого что болит, что ли? — Свадьба — это святое!

— Но мы с тобой… Чон, ведь мы останемся друзьями?

— Разумеется, Джу! И боевыми товарищами! — заверил ее я.

— Спасибо… — дрожащим голосом вымолвила Мун Хи.

Ну, вот и определились.

Через полминуты, уже в приемной, забирая у Пак командировочное и вынужденно любуясь великолепными розами в ведрах на полу, я вдруг поймал себя на мысли, что на душе у меня как-то поразительно легко.

С другой стороны, что может быть легче пустоты — может, в этом-то все дело? Кто знает…

Дорогой костюм перед выездом я, понятно, сменил на свой прежний немудреный дорожный наряд. А вот берцы сразу надевать не стал — переобулся обратно в видавшие виды полуботинки, а всепогодную обновку отнес к байку в руках.

Багажник у моего мотоцикла был открытым и по размеру — чисто символическим. Жесткие боковые кофры отсутствовали вовсе — вместо них сзади висели две плоские кожаные сумы. С виду, конечно, стильные, но не то чтобы вместительные. В правой из них штатно хранились аптечка и набор инструментов в пластиковом чемоданчике, в левую же я и запихнул берцы. Влезть они туда влезли — но добавить в суму еще хоть что-нибудь существенное было бы теперь довольно проблематично. А мне, если что, не на один день ехать! И как быть?

Ладно, разберемся по ходу дела…

По дороге из Пэктусан до дома, куда я заскочил за вещами, тормознули меня всего однажды — не иначе, большинство постовых на маршруте на мой байк сегодня уже полюбовались и повторно останавливать не стали. Что, к слову, весьма обнадеживало на будущее: если дорожные полицейские за своими перекрестками — ну, или хотя бы за кварталами — закреплены, глядишь, скоро с большинством здесь «перезнакомлюсь» и смогу нормально ездить…

Кстати, та самая регулировщица, в черном респираторе, что козырнула мне по дороге на работу, при новом моем приближении вновь чеканно приложила ладонь в белой перчатке к фуражке. Ну, наверное, та самая — теперь лица были закрыты у них у всех. А чтобы разглядеть в воздухе странный желтоватый морок, не нужно уже было и особо приглядываться. Гарью, впрочем, не пахло, дышалось нормально.

Благополучно добравшись до дома, я припарковал мотоцикл у строительной «баррикады», соскочил с него на землю и быстрым шагом обогнул угол забранной в леса пятиэтажки. Заметив во дворике скучающую в одиночестве инминбанчжан, почти машинально кивнул ей — и двинулся было к подъезду, но тут в голову мне пришла одна неплохая будто бы идея, и, резко сменив курс, я направился прямиком к главе народной группы.

— Тетушка Мин, — обратился я к ней с новым поклоном. — У вас где-нибудь случайно не найдется ненужной сумки или чемодана? — у самого у меня ничего подобного дома не водилось. — И веревки покрепче?

— Может, и найдется, — усмехнулась женщина. — А тебе для чего?

— Вещи в дорогу сложить. И к мотоциклу привязать.

— Снова уезжаешь? — смерила меня собеседница пристальным взглядом. — И надолго?

— Да, в командировку, — подтвердил я. — До конца мая, скорее всего.

— Зачастил, — констатировала инминбанчжан.

— Работа теперь такая…

— Что ж, работа есть работа, — малость помедлив, кивнула тетушка Мин. — Ладно, Чон, идем — поищем тебе сумку.

Вдвоем с ней мы и отправились в подъезд.

— Ну, видишь, как теперь у нас тут? — уже внутри широким жестом повела вокруг моя спутница.

Что ж, посмотреть здесь и впрямь было на что. Судя по всему, на первом этаже работы уже действительно были закончены, и, расписывая мне их результаты в прошлый раз, инминбанчжан ничуть не приукрасила: сделано оказалось на славу. Стены были аккуратно выкрашены, декорированы деревянными панелями и даже зеркалами, вахтершу от взглядов посетителей и жильцов отныне скрывали тонированные стекла, под потолком висел современного вида светильник… Слегка портили пока вид лишь замызганные фанерные мостки, ведущие от входа к лестнице наверх, но это, понятно, являлось мерой временной.

Дав мне знак подождать, тетушка Мин скрылась на вахте, откуда вышла через четверть минуты — с огромным клетчатым баулом в руках, живо напомнившим мне снаряжение российских «челноков» из лихих-святых девяностых:

— Такая подойдет?

— Лучше бы немного поменьше, — с некоторым сомнением заметил я.

— Меньше нет — бери, что есть, пока не передумала. Веревка внутри.

Ну да, привередничать мне было не с руки.

— Огромное спасибо, тетушка Мин! Что бы я без вас делал! — с поклоном забрав у нее баул, я двинулся по мосткам к лестнице.

Если внизу, у вахты, можно сказать, царила идиллия, то на втором и третьем этажах здания ремонт был в самом разгаре. Двери квартир стояли распахнутыми настежь (одна, кажется, отсутствовала вовсе), а на тесных лестничных площадках оказалось буквально не протолкнуться. Тут вовсю штробились стены, белились потолки, тянулись из коробов какие-то провода… Двое рабочих сосредоточенно выковыривали из оконной ниши старую деревянную раму — рядом у перил уже ждал своего часа новенький пластиковый стеклопакет. Еще двое закладывали кирпичом невесть откуда взявшуюся дыру в стене — сами, что ли, и проломили?

На меня здесь никто ни малейшего внимания не обращал, и наверх мне пришлось разве что не протискиваться. В итоге, поднявшись-таки по лестнице, я с досадой обнаружил на своем левом рукаве размашистый мазок синей краски — знать не знаю, откуда там появившийся. Нет, так-то ничего страшного — чай, не офисный костюм — но все же неприятно!

На четвертом и пятом этажах было тихо — если не считать шума снизу и снаружи — и внешне здесь все пока оставалось по-старому: похоже, рабочие сюда еще толком не добрались. Да, любопытно: а почему они идут по подъезду снизу вверх, логично же было бы поступить наоборот, чтобы, бегая вверх-вниз по лестницам, не пачкать уже сделанное? Мостки мостками, но можно же было самим себе упростить жизнь? Или легких путей мы не ищем?

Какое-то рациональное объяснение у этой загадки наверняка имелось, но, не найдя его сходу, особо ломать над ним голову я не стал — шагнул к своей двери.

Та оказалась плотно прикрыта, но не заперта. На самой на ней, а также на косяке, виднелись следы бумажной ленты, которой, видимо, три недели назад опечатала вход Кукка анчжон повисон, а затем сорвали военные. Я переступил порог.

Свет внутри от нажатия на выключатель не загорелся — воскресенье же было «не настоящее», Тридцатидневная битва идет, а у рабочих, если что, свои генераторы — и в полутемной прихожей я сразу же обо что-то споткнулся, едва не выронив из рук мотошлем. Недобрым словом помянув про себя Чучхе, достал телефон и зажег фонарик: на полу, беспорядочно разбросанные, валялись рулоны обоев. Ну, то есть раньше, возможно, они там аккуратно лежали, но, увы, на самом проходе…