Мархарат. Свидание с демоном - Марук Майя - Страница 4

Оторвав взгляд от покосившейся ограды, отмахнулась от ненужной жалости к трупу и посмотрела на масштаб работы. На погрузку мешков с помощью веревок, самодельного трапа на телеге и «такой-то матери» ушло минут тридцать. И еще минут двадцать мы плелись по кустам, к главной дороге. Зорька терпеливо тащила телегу, я пыталась следить за дорогой и не думать о том, что недавно случилось на погосте.

Губы до сих пор жег поцелуй демона, а кожа под платьем, казалось, еще горела от дьявольского прикосновения.

– Хорош был, зараза! – Сказала сама себе и почувствовала, как по телу разлилось возбуждение и желание вернуться на погост.

Конечно, будучи разумной женщиной, никуда возвращаться я не собиралась. Но от этого легче не становилось. Прожив три года в Мархарате, я совсем истосковалась по нормальной «мужской ласке», как здесь выражались.

Смотреть на мужчин этого мира без брезгливо сжатых губ было сложно. Даже самые завидные деревенские экземпляры вызывали во мне желание взойти на костер святой инквизиции, лишь бы только избежать близкого контакта с этими особями.

Самым завидным женихом в деревне считался Славко́, сын кузнеца, ну и его подмастерье по совместительству. Парень, к слову, даже симпатичный: широкоплечий, кудрявый, высокий и сильный. А черный защитный фартук так вообще мог бы его сделать звездой порно-индустрии, если бы он рта лишний раз не открывал.

Кажется, местные духи весь свой талант вложили во внешность этого экземпляра, а вот про интеллектуальную составляющую забыли. Вообще, мозг ему был дан только для того, чтобы он не забывал снимать штаны, когда ходит по нужде. И то, не всегда справлялся со своими функциями. Хотя, курение дурмана еще никому не шло на пользу.

Вторым претендентом на девичьи сердца всея села был местный батюшка. И вроде в рясе чистой ходил, и речи умные толкать умел. Но было в этом субъекте что-то до ужаса лицемерное. Ни один черт так не заливает, как этот щуплый мужичок. Но, от него хотя бы не воняло.

В общем, на своей сексуальной жизни в этом мире я поставила крест еще год назад. Конечно, была у меня надежда попытать счастье где-то в городе, поближе к княжеским стенам, но там дела обстояли еще хуже. Бань в квартирах не было, а концепцию ежедневной гигиены еще не придумали. Вот и приходилось сексуальное желание сублимировать и превращать в звенящие монеты.

Зорька наконец-то вышла на широкую дорогу и остановилась. Я спрыгнула на землю, чтобы убрать с колес налипший грунт и лишнюю траву. К счастью, дождей давно не было и вся работа заняла не больше двух минут. Снова забралась на телегу, накинула на плечи серый шерстяной платок, и легонько шлепнула корову по заднице. Она снова начала двигаться, а мои мысли нет – нет, а снова возвращались к поцелую с демоном.

Нужно было чем-то себя занять. Я хотела достать бестиарий, но вовремя ударила себя по рукам. На дороге могли стоять княжеские посты. Я и так привлекала к себе много внимания рыжими волосами и неестественно молодым лицом. Не хватало еще и с бестиарием засветиться. Вязать во время полной луны тоже было нельзя. Местные считали, что в полнолуние вяжут только ведьмы, а благочестивые матроны в эти дни должны отложить клубки и крючки в сторону, чтобы не вплести в изделие «порчу». В общем, вязанием тоже отвлекаться было нельзя, приходилось сосредотачиваться на дороге.

Деревня показалась на горизонте ровно через час. Деревья расступились, и словно на картинке художника показались ряды аккуратных домиков с соломенными и черепичными крышами. Я почти выдохнула, когда Зорька въехала в деревню, поверив, что смогу добраться до дома незамеченной. Местные собаки нашу телегу знали хорошо, поэтому шум не поднимали, петухи еще не проснулись, и только где-то далеко в лесу слышался волчий вой, к которому я до сих пор не привыкла.

Мой домик находился на самом краю деревни. На отшибе, можно сказать. Когда-то в нем жила женщина, с дурной репутацией. Чем она так не угодила местным, я тогда не знала, но заселяться в ее дом никто не хотел. Даже за двором следить отказывались. За несколько лет он зарос густым бурьяном, яблони одичали, перестали приносить нормальный урожай, забор покосился. Только стены и кровля каким-то чудом остались в нормальном состоянии.

Дом был проблемным пятном на репутации деревни, вот староста и решил спихнуть эту проблему на плечи беззащитной женщины.

– Вот тебе изба, а далей сама! – Как сейчас помню слова этого седого мужлана.

Тогда староста показался мне неотесанным стариком, но теперь то я знаю, что на момент нашей встречи ему только исполнилось сорок. А жене его было чуть за тридцать, и она уже считалась почтенной матроной.

– Мы тута тебе не челядь, горшки носить! – Это уже были слова жены. – Крыша ёсть, дале сама. Мы чем магли, памагли! – Это уже сказала жена старосты, когда я с ужасом осматривала свое новое жилье.

После просторной трешки со всеми удобствами, изба казалась мне непосильной ношей. Будущие односельчане на заселение заброшенного дома смотрели по-разному. Кто-то с ехидством, предвкушая новые сплетни, кто-то с откровенным сочувствием. Я к этому отнеслась с обреченным оптимизмом. Отказываться от халявной недвижимости было в моей ситуации глупо.

Сейчас, спустя три года, изба уже не была похожа на заброшенный хламник. Бурьян вырвала, деревья обрезала, забор заменила. За домом разбила нехитрый огородик, чтобы было чем кормиться, перед домом высадила колючие кусты малины, чтобы скрыться от любопытных соседей. Внутри дом тоже изменился.

Изначально мне досталась недвижимость «свободной планировки». Это когда строители не удосужились возвести межкомнатные стены, а риэлторы преподнесли это как охрененный бонус, в виде возможности самостоятельно изобрести себе квартиру. Я называла это «сделай сам». Концепция была для меня абсолютно нежелательной, но выбирать не приходилось. Стен в избе так и не появилось. Зато появилось деревенское зонирование и ноу хау в виде ванной. Потому что если топить баню сильно часто, то тебя заподозрят в колдовстве. А если просто ходить чистой, то ты ненужная жена какого-нибудь неизвестного князька. Не удержала мужика, не родила ему младенца, вот и выкинул он тебя из дома за ненадобностью. Кстати, именно так обо мне и говорили местные. А я и была не против. Не пришлось ничего выдумывать. А то, что про мужа ничего не рассказывала, только подтверждало сплетни. Какая баба признается в своей некчемности?

Я спрыгнула с повозки, открыла ворота и провела Зорьку внутрь. Корова осмотрелась и остановилась по центру двора, в ожидании, когда уже я освобожу ее от телеги и не дождалась. Стоило мне подойти к воротам, как тишину ночи пронзил верещащий женский крик. Сначала один, я понадеялась, что это семейная ссора. Но через минуту крик повторился, к нему присоединились собаки, а потом и послышались голоса людей.

– Вот и поспала. – Выругалась себе под нос, жестом показала корове тащить телегу на место, а сама накинула на голову цветастый платок и вышла за калитку.

Женский крик послышался еще раз. Я пошла на звук. Казалось, источник был где-то близко, но на самом деле, чтобы добраться до места пришлось пересечь две улицы. К тому времени, как я добралась, вокруг одного из домов уже собралась толпа.

– Что там? – Спросила у растрепанной девицы, случайно оказавшейся рядом со мной.

– Не знаю. – Прошептала она, будто боялась, что кто-нибудь нас услышит.

На самом деле, всем на нас было плевать. Потому что основное действо разыгрывалось прямо на улице. На грядках с помидорами орала девушка. Она держалась за круглый живот и с ужасом смотрела на избу. Рядом с ней бегали бабки в сизых свободных рубахах. Видимо, родственницы. Со своего места я не видела их лиц, да и фигур тоже разобрать не получалось. Признаться, из-за отсутствия освещения, я даже не понимала, возле какого дома нахожусь. Казалось, на улице собралась если не вся деревня, то большая ее часть. Сориентироваться на местности не получалось. В это же время девушка не переставала орать. Я бы могла подумать, что она рожает, но и срок был маленьким, и смотрела она куда-то в темноту, как будто кого-то видела.