Зверь (СИ) - "Tesley" - Страница 61

— Это наши воспитанники, дети покойного герцога Придда, — сухо ответил Леонард через плечо и добавил брезгливо: — И я не считал нужным обсуждать с вами мои семейные дела, сударь.

Это были лишние, опасные слова.

— Нет! — выкрикнул капитан с отвращением. — Я не согласен с этим!

— А кто вы такой, чтобы выражать своё несогласие? — лениво поинтересовался Алва снизу.

— Я капитан Со́ден! — заявил капитан таким тоном, словно его имя должен был знать весь свет. — И я не позволю генералу Манрику выводить отсюда кого бы то ни было без нашего разрешения!

— Прекрасно, капитан Соден, — спокойно отозвался Алва. — Но если я согласен не воевать с вами, то я тем более не воюю с детьми. Если в доме находятся женщины и дети, они могут беспрепятственно выйти прямо сейчас. И мне безразлично, кто их выведет. Если желаете, капитан, выводите их сами!

Пока Соден пытался возразить Алве, Леонард торопливо бросился к слуховой лестнице и в одну минуту сбежал вниз на второй этаж.

— Быстрее, сержант! — крикнул он, едва завидев Шеллера у дверей в библиотеку. — Ведите Приддов во двор!

Однако Соден опередил их.

— Это ловушка! — доказывал он офицерам. — Манрик просто спасает свою шею, отдавая Алве Приддёнышей. Они же заложники, понимаете? Нельзя выпускать заложников, пока мы не получим письменные гарантии!

— Вы с ума сошли, сударь! — воскликнул раздражённый Леонард. — Разве вам мало слова герцога?

— А что он сказал? — злобно возразил Соден. — Что помилование получат те, кто не замешан в преступлениях? А разве смерть кардинала Сильвестра – не преступление? А стрельба у Собора Святой Октавии – не преступление? А как насчёт штурма дома Ворона в ночь баррикад, а? Кто будет отвечать за всё это?

— То есть вы трусите и готовы прятаться за спины двух детей? — с отвращением спросил Леонард. — Вы, офицеры?

В толпе воцарилось замешательство. Кто-то был готов довериться слову Алвы, другие склонялись на сторону подозрительного Содена. Как видно, им и впрямь было чего опасаться.

Нужно было ловить момент.

— Откройте калитку, — вполголоса приказал Леонард караульным.

Солдаты неохотно принялись выполнять его распоряжение. Едва засовы были сняты, как сержант Шеллер подхватил Питера-Иммануила под мышки и кинулся в образовавшуюся щель, закрывая ребёнка своим телом.

От неожиданности мальчик закричал. Этот истошный детский крик словно выбил последние подпорки из-под самообладания взрослых людей.

— Бей Манриков! — завопил капитан Соден, выхватывая из-за пояса пистолет. — Смерть проклятым предателям!

— Бей! — завопило ещё десятка два голосов.

Леонард толкнул в спину двенадцатилетнего Клауса-Максимиллиана, пытаясь подбросить его к калитке, но мальчик в ужасе шарахнулся в сторону. В эту минуту Соден выстрелил. Он целил в Леонарда и попал. Генерал почувствовал, как в груди разливается боль как от ожога и непроизвольно перевёл глаза туда, откуда толчками вырывалась кровь. Следующую пулю он пропустил: во дворе началась беспорядочная стрельба. Палили и справа, и слева, и сверху; кто-то кричал, тщетно пытаясь навести порядок, но обезумевшие люди не слышали приказов. Маленький Клаус с испуганными глазами метался из стороны в сторону, а Леонард пытался прикрыть его собой, но почему-то безуспешно. Руки и ноги отказались ему служить и разъезжались на утоптанной земле, как на льду. К счастью, честное лицо сержанта Шеллера вновь мелькнуло в калитке. Он кинулся к юному герцогу Придду.

— Держи мальчишку! — истошно закричал кто-то, по-видимому капитан Соден. — Не отпускай! Он наш залож…

Пуля срезала Клауса, как срезает стебелёк травы. Сержант Шеллер подхватил ребёнка и прикрыл собой, но было уже поздно. Леонард, чувствуя, как задыхается то ли от собственной крови, то ли от бессилия, упал в пыль. Сверху на него обрушилось с десяток ударов, но он почти не заметил этого.

Он подвёл своего отца и не спас маленького Клауса. Неудачник. Вечный неудачник! Было что-то мучительно стыдное в том, чтобы умирать вот так, в грязи у собственного дома, от ударов убийц, бывших твоими же офицерами.

Кто-то продолжал кричать, но Леонард уже не разбирал ни слов, ни голосов. Калитка захлопнулась, отрезая двор от внешнего мира. С полсотни сапог выбивали пыль прямо перед носом у Леонарда, и в конце концов поднявшаяся в воздух земля ослепила его.

Он уже не слышал, как по запертым воротам ударила первая пушка, как тяжёлые ядра пробили кирпичную кладку и как сгрудившиеся во дворе люди побежали в панике, кашляя и задыхаясь от каменного крошева.

4

Тусклый свет пасмурного осеннего дня заливал Капитулярный зал Нохского аббатства. Только что закончился приём иноземных послов, всё время мятежа просидевших тихо в ожидании чья возьмёт. Но сегодня Гайифа и Дриксен подняли головы, учуяв появившуюся возможность для политического торга. Они явились в Ноху – точь-в-точь стайка осанистых гусаков, предшествуемая вожаком, послом Гамбрином.

Ричард понял сразу: Алва не намерен торговаться. Ворон держался как настоящий анакс и, судя по иронической усмешке, временами кривившей его губы, готовил послам какой-то неприятный сюрприз. Гамбрин тоже почувствовал это: он быстро отступил и, выразив свои соболезнования по случаю смерти короля и кардинала, удалился, увлекая за собой всю гусиную стаю.

Ричард отстоял приём за правым плечом Верховного правителя, как и положено Повелителю Скал. По левую руку от себя Алва расположил какого-то вассала Волн, долженствующего представлять особу юного герцога Питера-Иммануила. Ричард узнал этого дворянина – кажется, он был одним из тех, кто перенёс в Ноху тело Валентина Придда, но так и не смог вспомнить его имени. Здесь же присутствовали церковные власти: бывший епископ Олларии Агний, назначенный новым кардиналом Талига, и настоятели крупнейших соборов столицы.

После ухода послов Алва обратился к ним.

— Похороны короля Фердинанда и вашего предшественника Сильвестра должны состояться в следующем месяце, — произнёс он ровным безэмоциональным голосом, обернувшись к новому кардиналу. — Позаботьтесь о том, чтобы тела были выставлены в Ружском дворце как можно скорее. Прощание должно начаться на этой неделе. Нашей резиденцией на этот месяц останется Ноха.

Кардинал Агний склонился в низком поклоне.

— Что же касается тел герцога Валентина Придда и его брата Клауса… — продолжал Алва, но прервался, видимо, непроизвольно.

— Церковь готова принять их в Соборе Святой Октавии, ваша светлость, — негромко прошелестел Агний и добавил не без желчи: — Пусть добрые жители Олларии видят, что Манрики не остановились перед убийством ребёнка после того, как подняли руку на его высокопреосвященство! Злодеи и святотатцы! — Он даже скрипнул зубами от негодования.

Алва ограничился кивком в знак согласия и продолжал, повернувшись к Главному прокурору Орильяну:

— Опеку над новым герцогом Питером-Иммануилом я беру на себя. Пусть его сегодня же увезут в Кэналлоа… Оповестите его родных, маркиз, и передайте капитану Марено, что мои инструкции находятся в этом пакете.

Маркиз Орильян молча забрал пакет и, не говоря ни слова, откланялся.

— Но, ваша светлость… — неуверенным тоном снова начал Агний. — Как же быть с этим бедным мальчиком, Шарлем Сэц-Ариго, сыном королевы? Его нужно вырвать из рук преступников и негодяев, насильственно захвативших его!

— Уверен, что Манрики побегут вместе с ним в Ноймар, — вставил граф Вейсдорн.

— Если так, то мои люди задержат их, — заметил полковник Ансел. — Я отправил погоню на Северный тракт, как только стало известно, что заговорщики удрали.

— Это хорошо, но недостаточно, — холодно бросил ему Алва. — Оповестите все заставы на дорогах, отправьте эстафеты. Ночью я написал герцогу Ноймаринену, чтобы он забрал наследника, если Манрики привезут его в Ноймар, и под охраной доставил в Олларию. Я надеюсь, ваше высокопреосвященство, что политику вы предоставите нам, — продолжал он, поворачиваясь к Агнию. — Сосредоточьте своё внимание на церковных службах и панихидах по погибшим.