Зверь (СИ) - "Tesley" - Страница 25

— Вы не поддались или герцог Алва не соблазнился? — не удержался он.

Раздираемый противоположными чувствами король нечленораздельно замычал: шокирующие откровения матери Моники и девицы Дрюс-Карлион всё же не прошли бесследно.

— Я поверю вам только в одном случае, сударыня, — выдавил он из себя, уставившись на жену бесцветными рыбьими глазами. — Я поверю вам, если вы поклянётесь мне жизнью сына, которого ваше легкомысленное поведение поставило под удар.

Леворукий и его кошки! Какой простофиля! Бесхарактерный тюфяк! Сильвестр едва не скрипнул зубами с досады. Конечно, сейчас Катарина поклянётся в чём угодно!

— Клянитесь мне, — продолжал взволнованный король, — клянитесь мне его жизнью, что вы никогда – никогда! – не нарушали своего супружеского обета!

Катарина благоговейно опустилась перед мужем на колени и подняла сложенные как в молитве руки. Сильвестру показалось, что он стал участником какого-то дешёвого балагана.

— Клянусь вашему величеству, — произнесла Катарина прерывающимся от слёз голосом, — клянусь вами самим, кого я люблю больше всего на свете, и жизнью нашего дорогого сына, что я всегда была верна вашему величеству!

Теперь прослезился и Фердинанд. Он умилённо посмотрел на жену и протянул к ней руки, желая помочь ей подняться.

Сильвестра обожгло как кипятком. Нашего сына!

— Позвольте, ваше величество, — с лёгкой улыбкой обратился он к королю (Фердинанд повернулся к нему, недоуменно моргая, вследствие чего Катарина так и осталась стоять на коленях с воздетыми руками), — я сыграю здесь роль Генерального атторнея. Господин Флермон иногда слишком придирчив, но он в совершенстве знает закон… Он указал бы вам, государь, что клятва её величества не имеет силы. Ведь королева поклялась вашим сыном, а следствие как раз призвано доказать, что кронпринц Карл действительно является сыном вашего величества. Но что, если он – дитя прелюбодеяния? Тогда её величество клянётся жизнью того, кого просто не существует, государь! Поэтому я смиренно прошу ваше величество убедить вашу супругу повторить за вами, не меняя ни одного слова: «Клянусь жизнью моего сына, что я невиновна в супружеской измене».

— Это одно и то же, ваше высокопреосвященство, — возразила Катарина, не вставая с колен. — Я уже поклялась. Неужели… неужели дошло до того, что ваше величество готовы отказаться от собственных детей?! – воскликнула она с ужасом, поворачиваясь к королю.

Король замялся.

— Ваше величество, — настойчиво повторил Сильвестр, — суд не примет подобной клятвы.

Фердинанд сморгнул застывшие в глазах слёзы и неловко обратился к жене.

— Сударыня?

— О! — воскликнула Катарина, поднимаясь в приступе праведного негодования. — Теперь я вижу, кто мой враг, ваше высокопреосвященство! Вы готовите мне и королю низкую ловушку! Вы, вы, служитель церкви, задумали совершить преступление перед лицом Создателя! Увы! Мой супруг, естественный защитник жены, поддался на ваши уловки. Но не рассчитывайте, что ваши интриги легко осуществятся! Я – мать, и я до последнего вздоха буду защищать своих детей!

— Почему её величество угрожает мне, государь, когда она так легко принесла свою первую клятву? — вкрадчиво спросил Сильвестр короля, не теряя присутствия духа.

— Прошу вас, мадам… — залопотал совершенно удручённый Фердинанд. — Умоляю вас! Я полностью вам поверю…

— Какие интриги, дочь моя, вы усматриваете в том, чтобы повторить вашу клятву с заменой одного местоимения? — спросил Сильвестр, пожимая плечами. — Это же в ваших интересах.

Катарина смерила его презрительным взглядом:

— Я не знаю, как вы хотите использовать мою клятву. Может быть, как признание вины?.. О, если бы речь шла только о моей жизни, я не стала бы противиться вам. Я приняла бы любую несправедливость, ибо Создатель посылает нам испытания, чтобы проверить нашу стойкость. Но ради детей… Государь, возлюбленный супруг мой! Ради спасения наших бедных детей, я не стану делать того, к чему меня понуждают враги! — И Катарина поникла, словно лишившись сил от избытка переживаний.

Испуганный Фердинанд кинулся к ней на помощь. Однако Сильвестр, совершенно уверенный, что бедная страдалица быстро придёт в себя, едва они выйдут за порог, кликнул фрейлину и служанок. Поручив бледный гиацинт их заботам, кардинал увёл короля назад в Каминный зал.

— Не стоит сегодня больше тревожить вашу супругу, — сказал он Фердинанду. — Ей нужно как следует отдохнуть… в преддверие процесса. И помните, ваше величество, — добавил он, многозначительно помолчав, — что королева так и не поклялась жизнью своего сына.

Нанеся этот удар, Сильвестр счёл необходимым откланяться. Однако король окликнул его, прежде чем кардинал успел открыть дверь.

— Постойте, — сказал он словно через силу. — Пришлите мне протоколы допросов матери Моники и этой… девицы Дрюс-Карлион. Я хочу… Да, я хочу сам разобраться в этом.

— Все протоколы, ваше величество? — уточнил Сильвестр деловито.

— Да! Все.

Сильвестр поклонился согбенной королевской спине. Что ж… Это было неплохо. Возвращаясь домой, он подумывал о том, что, пожалуй, заслужил сегодня одну чашечку шадди.

— Ваше высокопреосвященство! Ваше высокопреосвященство! — задыхаясь, окликнул его один из его прознатчиков, когда Сильвестр вышел из кареты у своего особняка. — Важные новости! Мне удалось узнать, — вполголоса продолжал отец Игнасий, подбежав к кардиналу почти вплотную, — что сегодня днём в особняке Рокслеев…

— Случился скандал, и герцог Алва дал пощёчину герцогу Колиньяру! — воскликнул кардинал, не совладав с собой. — Благодарю покорно, но мне об этом прекрасно известно. Я сам при этом присутствовал.

— Но, ваше высокопреосвященство, — с удивлением глядя на патрона ответил отец Игнасий. — Я собирался сообщить не об этом… Я хотел сказать, что молодой герцог Окделл, который якобы пропал в Гальтаре… Он жив!

Сильвестр круто остановился и уставился на своего прознатчика – серого и неприметного, как ему и полагалось.

— Откуда это известно?.. Это слух? Сплетня?..

— Нет, ваше высокопреосвященство, я ручаюсь. Я сам слышал, как об этом говорили в прихожей у Рокслеев после отъезда короля. Граф послал надорцев на северный тракт, чтобы те встретили герцога у заставы. Говорят, его ждали ещё вчера вечером, поэтому и назначили прощание на сегодня. Неделю назад он прислал в столицу своего гонца.

— Гонца? — переспросил Сильвестр, не веря собственным ушам. — Почему об этом никто не знал?

— Всё держалось в строжайшей тайне, ваше высокопреосвященство. Как я понял, об этом знали только капитан надорской стражи, граф Рокслей да сама герцогиня Мирабелла, которая тогда была жива. Говорят, она не выдержала радости, узнав, что её сын невредим… Она велела отправить людей навстречу герцогу. Но, когда вчера он не приехал, граф Рокслей переполошился, и тайна просочилась наружу.

Сильвестр ожесточённо закусил губу. Неужели оруженосец Рокэ жив?.. Какое неуместное чудо!

— Эти сведения чрезвычайно важны, — сказал он, нахмурясь. — Вы ручаетесь за их достоверность?

— Ваше высокопреосвященство, я собственными ушами слышал, как надорский капитан велел удвоить дозоры у заставы, — доверительным шёпотом ответил отец Игнасий. — Говорят, что гонец на прошлой неделе привёз собственноручное письмо герцога и получал приказы лично от него.

Леворукий и все его кошки! Так вот почему покойница на катафалке улыбалась так, как не приличествует убитой горем матери! Она знала. А Колиньяр оказался не таким уж надёжным инструментом… Но что делать с надменным неубиваемым юнцом, если он и впрямь окажется в столице? За прошлый месяц его обелили до состояния невинного агнца, а он воскрес так некстати! Колиньяр и Манрики, конечно, поспешат отделаться от него… Но нет! Кардинал злорадно усмехнулся. Нет! В умелых руках этот мальчишка – сильный козырь. Пока господин Первый маршал сидит во Флотской башне, его оруженосец сам идёт к Сильвестру в руки. Юнца нужно обработать, как следует, и пользоваться им как манком для Ворона. Очень удачно, однако, что Рокэ отправился в Багерлее именно сегодня.