Фрайдэй - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 10

• Предыдущая
• 10/93
• Следующая

— Да, сэр.

(Я не пыталась рассказать ему о лабораторных яслях; люди думают, что все ясли подобны тем, которые они видели. Я не рассказала ему о пластмассовой ложке, которой пользовалась, пока мне не исполнилось десять лет, потому что я не хотела рассказывать, как, когда я первый раз взяла в руки вилку, я поцарапала до крови губу и они надо мной смеялись. Но дело не только в этом, существует миллион разных вещей, которые составляют разницу между воспитанием человека и выращиванием животного.)

— Ты пройдешь курс рукопашного боя, но ты должна работать только со своим инструктором; у тебя не должно быть синяков, когда ты поедешь к своей семье в Крайстчерч. Ты получишь дополнительную подготовку по ручному оружию, включая некоторые виды, о которых ты, может быть, никогда даже не слышала. Если ты сменишь специальность, тебе это понадобится.

— Босс, я не собираюсь быть убийцей!

— Тебе это все равно понадобится. Бывают случаи, когда курьер может иметь оружие, а пользоваться надо любой возможностью. Фрайдэй, не стоит презирать убийц. Как с любым другим инструментом, главное — как его использовать. Расцвет и падение бывших Соединенных Штатов Северной Америки частично связаны с убийствами. Но только отчасти, потому что убийства не были четко спланированы и были бессмысленны. Что ты можешь сказать мне о Прусско-Российской войне?

— Немного. В основном то, что у пруссаков оказались ни на что не годные убежища, хотя по деньгам выходило, что они должны победить.

— А если я скажу тебе, что эту войну выиграли двенадцать человек — семь мужчин и пять женщин — и что самым мощным использованным оружием был пистолет калибра шесть миллиметров?

— По-моему, вы меня никогда не обманывали. Как это получилось?

— Фрайдэй, мозги — это самый дефицитный товар и единственный, который чего-то стоит. Любую человеческую организацию можно сделать бесполезной, беспомощной, опасной для себя самой, если избирательно удалять ее лучшие умы, оставляя при этом глупцов. Понадобилось только несколько аккуратных «несчастных случаев», чтобы до основания разрушить великую прусскую военную машину и превратить ее в шайку неумелых бандитов. Но это не проявлялось, пока не разгорелась драка, потому что до начала схватки дураки выглядят точно так же, как военные гении.

— Только дюжина человек — босс? Это мы поработали?

— Ты знаешь, что я не поощряю подобного рода вопросы. Нет. Эта работа была выполнена по контракту организацией, настолько же маленькой и специализированной, как наша. Но я не стремлюсь принимать участие в национальных войнах; редко можно разобраться, где хорошие, а где плохие.

— Я по-прежнему не хочу становиться убийцей.

— Я не позволю тебе стать убийцей, и давай больше не говорить об этом. Завтра в девять ты должна быть готова к поездке.

Девять недель спустя я отправилась в Новую Зеландию.

Вот что я скажу о боссе: этот надменный хвастун всегда знает, о чем говорит. Когда доктор Красный меня выписал, я не была в своей лучшей форме. Я была просто выздоровевшей пациенткой, которой больше не нужна была сиделка.

Девять недель спустя я могла бы не вспотев брать призы в старых Олимпийских играх. Когда я поднялась на борт ПБ «Абель Тасман» в свободном порту Виннипег, капитан задержал на мне свой взгляд. Я знала, что хорошо выгляжу, и еще немного покрутила задницей, чего никогда не сделала бы, выполняя задание, — как курьер, я обычно пытаюсь быть незаметной. Но сейчас я была в увольнении, а выставлять себя напоказ бывает весело. Очевидно, я не забыла, как это делается, потому что капитан подошел к моему креслу, когда я еще пристегивалась. А может быть, это подействовал мой комбинезон «Суперкожа» — он только появился в этом году и у меня был только один; я купила его в порту и переоделась прямо в магазине. Я была уверена, что пройдет совсем немного времени, и секты, которые думают, что секс каким-то образом связан с грехом, классифицируют ношение «Суперкожи» как смертный грех.

Он сказал:

— Мисс Болдуин, не так ли? Вас кто-нибудь встречает в Окленде? Учитывая войну и все остальное, неразумно женщине быть одной в международном порту.

(Я не сказала: «Слушай, приятель, когда ко мне в последний раз приставал мужчина, я его убила».) В капитане был, наверное, метр девяносто пять, и тянул он на сто с лишним, причем из них ни грамма жира. Тридцать с небольшим, блондин, из тех, кого скорее встретишь на САС, чем на АНЗАК[1]. Если он хотел меня опекать, то я с удовольствием держалась бы к нему поближе. Я ответила:

— Никто меня не встречает, но у меня там только пересадка на челнок до Южного Острова. Как работают эти защелки? Ах, скажите, эти нашивки означают, что вы капитан?

— Позвольте, я вам покажу. Да, капитан — капитан Иен Торми. — Он стал меня пристегивать; я не сопротивлялась.

— «Капитан». Вот это да! Я никогда раньше не встречала капитанов. — В замечании подобного рода нет ни капли неправды, если оно является ритуальным ответом в древнем танце. Он сказал мне: «Я свободен, а ты хорошо выглядишь. Ты заинтересована?» И я ответила: «Ты выглядишь приемлемо, но, к сожалению, у меня сегодня нет времени».

В этой ситуации он мог закончить обсуждение этого вопроса или понадеяться на добрую волю в случае последующей встречи. Он выбрал последнее.

Закончив пристегивать меня — достаточно туго, но не слишком, и не дав волю рукам — вполне профессионально — он сказал:

— Сегодня у вас на пересадку будет не очень много времени. Если вы задержитесь, когда мы будем разгружаться, и выйдете последней, я буду счастлив посадить вас на борт вашей Киви. Это будет быстрее, чем самой пробираться сквозь толпу.

(На пересадку у меня будет двадцать семь минут, капитан. Таким образом, остается еще двадцать минут, чтобы задурить мне голову. Но будьте при этом милы, и, может быть, вы получите, что хотите.)

— О, спасибо, капитан — если вам действительно не трудно.

— Обслуживание АНЗАК, мисс Болдуин. Но удовольствие лично для меня.

Мне нравится летать на полубаллистике — взлет с большими перегрузками, когда возникает ощущение, что кресло сейчас лопнет, и вода разольется по всей кабине, минуты свободного падения, когда кажется, что твои внутренности вываливаются наружу, потом вход в атмосферу и долгое, долгое планирование, которое лучше любого аттракциона. Где еще можно получить столько удовольствия, не снимая одежды?

А потом возникает довольно интересный вопрос: а свободна ли посадочная полоса? Полубаллистик не делает второй заход; он этого не может.

В брошюре написано, что ПБ никогда не взлетает, пока не получит разрешение от порта прибытия. Конечно, конечно, и я верю в Фею Зубов так же, как и родители босса. А как насчет идиота в частной машине, который паркуется не на ту полосу? Как насчет того раза в Сингапуре, когда я сидела в баре «Верхняя палуба» и видела, как три ПБ приземлились в течение девяти минут? Да, не на одну полосу, я это признаю, но на пересекающиеся полосы! Русская рулетка.

Я продолжаю летать на них; мне это нравится, и часто я вынуждена их использовать по роду работы. Но от момента касания до полной остановки я не дышу.

Этот полет был как обычно приятным, и полубаллистический полет никогда не продолжается слишком долго, чтобы надоесть. Я задержалась после посадки, и, как и ожидалось, мой вежливый волк как раз вышел из кабины, когда я подошла к выходу. Служитель подал мне мою сумку, и капитан Торми взял ее вопреки моим неискренним протестам.

Он проводил меня к выходу на посадку, сам взял забронированный билет и выбрал место, потом прошел в дверь с надписью «Только для пассажиров» и уселся рядом со мной.

— Плохо, что вы улетаете так скоро — то есть, плохо для меня. Согласно правилам, между рейсами туда и обратно должно пройти три дня… и в этот раз мне нечем занять время. Моя сестра и ее муж жили здесь, но они переехали в Сидней, и мне больше не к кому пойти.

• Предыдущая
• 10/93
• Следующая