Седьмой царевич (СИ) - Шаман Иван - Страница 6

Би-ип. «Наблюдаем за вами. Угрозы нет», — прочитал я сообщение на пейджере и невольно усмехнулся. Ну да, нет угрозы, а предыдущую, получается, вы прошляпили. Хотя вопрос не принципиальный. Какой бы из меня был убийца богов хаоса, если бы я не мог обеспечить хотя бы собственную безопасность.

Но и напрягаться лишний раз не хочется, в конце концов, я в отпуске. А они пусть занимаются своими непосредственными обязанностями. И заодно ломают голову, кто и зачем хотел взорвать детей возле восстановленной резиденции российских императоров.

С недовольством посмотрел на пальцы, которые чуть не сорвались, пока я люк открывал. Нет, это никуда не годится, телом нужно заняться, и чем раньше, тем лучше. Ведь это не только боеготовность, но и элементарное удобство по жизни. Неприятно ощущать себя неготовым к элементарным нагрузкам. Пробежать десяточку, подтянуться и отжаться хотя бы по сотне раз.

— Привет, я тебя что-то раньше не видела, — раздался прямо над ухом уже знакомый голос.

— Просто я сама незаметность.

— Ну да, конечно. В новом адидасе? — фыркнула, будто сказала что-то смешное девочка. — А это на тебе оригинал или адибас? Откуда лук?

— Если ты решила так познакомиться, не стоит, — улыбнулся я. — Вряд ли нам по пути. У меня сегодня поезд домой.

— Так и у меня домой. Я, к слову, Кэтрин. А ты? — спросила девушка.

— Иван, — сухо ответил я, гадая, видела ли она, как я закинул рюкзак в люк или просто обратила внимание на незнакомое лицо в «дорогой» одежде.

— Иван? Ну ты чё, хоть бы Джоном назвался, — фыркнула девчонка, стараясь держаться как её подруга недавно. Смотрелось и то и другое дико наиграно, но она, наверное, этого не ощущала. — Ты сам откуда?

— В Сочи, — ответил я, улыбнувшись подростковой непосредственности.

— Вау! Я тоже! Ты учиться или жить?

— Вначале отдыхать, посмотрю город, поваляюсь на пляже в хорошей компании, а там видно будет.

— Ты чё, бздых? — презрительно посмотрела на меня Катя.

— А тебе не надоело чёкать? Ты деревенская?

— В смысле? — растерялась девушка, но тут же ушла в агрессию. — Да пошёл ты… скучный.

Вскочив, она отошла обратно к своей подруге, но то и дело продолжала бросать на меня заинтересованные взгляды. И юношеский организм ответил на это взрывом гормонов. О как, а я-то думал, что загнал его тренировками. Пришлось даже сделать короткую дыхательную гимнастику, чтобы успокоиться.

Девушки — это тоже часть отпуска. Пожалуй, случайная знакомая мне даже была симпатична. Но пока хотелось просто привыкнуть к новому телу и миру. Если мы едем в одну сторону, то всё остальное успеется.

— … Скорый поезд 35, Санкт-Петербург-Адлер, отправляется со второй платформы пятого пути. Повторяю. Скорый поезд… — гнусаво, но громко вещали динамики по всему вокзалу.

Сориентироваться на вокзале оказалось проще простого, а вот содержимое ячейки хранения меня неприятно удивило. Вернее, его полное отсутствие, кроме единственного билета на скорый поезд — верхнюю откидную полку в плацкартном вагоне. Либо царевича вообще ни во что не ставили, либо решили таким образом поспособствовать его скорейшему взрослению. Учитывая причину, с которой начался весь этот балаган, выбор наихудших условий для проезда вполне мог оказаться намеренным.

Вот только тут они в очередной раз просчитались. Кто хоть раз ехал в тюремном вагоне к разлому, где за жёсткие откидушки из стальных прутьев дрались до смерти, жаловаться на мягкую койку с матрасом и подушкой не станет. А мне ещё и бельё выдали. Чистое!

И только поезд тронулся, как внизу на столике умопомрачительно запахло жареной курицей, маринованными грибочками и солёными огурцами. Зазвенели стаканы с чаем и не только. Организм напомнил, что я сегодня вообще-то ещё не ел, а только занимался самоочищением. Напомнил настойчивым громким урчанием.

— Ну, за дорогу! — раздалось снизу, и последовавший звон посуды подсказал, что пить там будут не чай. — Эх, хорошо пошла. Наливай!

Вагон оказался набит битком: ехали как отдыхающие, начавшие праздновать отпуск, стоило поезду отойти от перрона, так и семьи с детьми, весело визжащими и бегавшими по проходу, не давая пройти. Где-то в задней части шумели дембеля, легко определяемые по парадной форме с множеством рюшечек, а где-то совсем рядом уже настраивали гитару.

Но теснота не давила на людей, наоборот, она сближала, делая даже совершенно чужих незнакомцев почти друзьями на время пути.

— Эй, тощий. Чё глаза такие голодные? Мамка с собой ничего не положила? — поймав мой взгляд на накрытый стол, спросил уже подвыпивший мужчина в тельняшке. — Айда к нам, накормим. А то трое суток твой живот слушать — вся еда скиснет.

— О! За то, чтоб не скисло, — тут же предложил его собутыльник.

— Спасибо, но нахлебником быть не хочу. Деньги у меня есть.

— Что, с собой подъёмные выдали? Ну это хорошо, но от стола тоже не отказывайся. Тебе чаю налить? — продолжил «моряк».

— Давай школоте что покрепче, — усмехнулся собутыльник в штопаной майке на длинных лямках и синих спортивных штанах с растянутыми коленями.

— Рано ему, — возразил третий, в синей клетчатой рубахе, джинсах и круглых очках, одним словом, интеллигент. — Как тебя вообще родители отпустили?

— Да как, скорее послали, — усмехнулся я.

— Ты это, в вагон-ресторан сходи, поешь, — предложил очкастый.

— Он же с нами едет, откуда столько бабок? — отмахнулся бывший спортсмен в семейниках. — Садись, парень. Хочешь, ногу тебе отрежу?

— Если это обязательное условие, то я лучше буду голодным, но с ногами, — отшутился я, и от нехитрого юмора мужики заулыбались. В этот момент поезд качнуло, скрипнули тормоза, и вагон начал замедляться.

— … стоянка три минуты… — раздалось из динамиков, и почти сразу голос начпоезда заглушил крик снаружи.

— Пирожки горячие, варёная кукуруза сладкая, картошка жареная очень вкусная, — орала во всю лужёную глотку бабища поперёк себя шире. Всё называемое лежало здесь же, у её ног, на промасленной газетке.

— Ты это… не советую. По дороге какую только отраву не продают, будешь на перроне покупать, до точки назначения здоровым не доедешь, — поправив очки, проговорил интеллигент.

— Точно! Дристать будешь дальше, чем видишь, — хохотнув, поддержал его спортсмен. — Лучше на вот, яичко съешь.

— Спасибо, я сейчас, — кивнул я, спрыгнув с полки, и протиснулся через стоящих в проходе парней. Курящие как раз вышли, чтобы «подышать свежим воздухом», и даже гитара на минуту смолкла за разговорами.

Выбравшись на перрон, я с удивлением понял, что к орущей торговке уже собралась немаленькая очередь. Торговаться никто не спешил, но выбирали тщательно, будто могли по внешнему виду определить, гавкало или мяукало мясо в пирожках. Один из дембелей, успевший первым, как раз встал перед торговкой и начал показательно есть беляш. Я же огляделся по сторонам, ну не может же быть, чтобы одна торговка на весь перрон была. Почти сразу заметил бабушку с авоськами, которая жалась к переходу.

— Привет, бабуль, случилось чего? — спросил я, подойдя ближе. — Или просто поезда ждёшь?

— Спасибо за заботу, но шёл бы ты, милок, пока Жучка наша не рассвирепела, — оглянувшись на торговку, сказала старушка.

— А, значит, тоже торгуете?

— Нет, — вздрогнула она словно от удара. — Не торгую. Ничем.

— На её счёт можете не беспокоиться, скоро ей не до вас станет, — усмехнулся я, видя, как дембель разрывает пирожок в поисках мяса. — Так что? У меня две минуты осталось. Продаёшь или нет?

— Продаю! — кивнула с загоревшимися глазами бабка. — Кукуруза варёная. Огурцы, помидоры, яблоки — всё со своего огорода. По сто рублей за кило отдам.

— Я тебе добро сделать хочу, а ты на мне нажиться? — покачав головой, отступил я на шаг. — Ладно, удачи

— Пятьдесят? Нет, тридцать! — тут же начала скидывать цену старушка, не отрывая взгляда от начавшегося скандала. Там дембель уже наседал на продавщицу беляшей без мяса, опрокинул на землю коробку, и еда покатилась по земле.