И в болезни, и в здравии, и на подоконнике (СИ) - Стешенко Юлия - Страница 21

- Ой, извини. Я просто случайно споткнулся…

Венцом необъявленной войны стала шутка с удобрениями. После практических занятий по фитологии Абрахам с тремя приятелями подстерег Петера между теплицами и опрокинул его в кучу навоза.

Петер, который был на две головы выше любого из нападающих, так растерялся, что даже не вскрикнул. Он просто сидел в навозе и растерянно моргал.

Делла хранила под подушкой фотографию отца. Он стоял рядом со знаменем, подтянутый и строгий, и черна-белая форма стража сидела на нем, как влитая.

Делла давно усвоила простую истину: прикончи зло, или оно прикончит тебя.

В гору навоза кто-то воткнул лопату.

- Эй, ты! – окликнула Делла, а когда Абрахам повернулся, с замаха саданула рукоятью поперек лица, раздробив переносицу. Абрахам опрокинулся и завыл, обильно поливая траву кровью. Но промедление – это непростительный грех, и второй шутник получил черенком в пах и тут же – по загривку. Третьему вдохновленный неожиданным примером Петер выбил два зуба, ну а четвертый просто сбежал.

Петер и Делла получили выговор и пятьдесят часов отработок. Два месяца после занятий они драили коридоры лицея, полировали медные перила и смахивали с портретов пыль.

- Вот так, в общем, и подружились, - завершила рассказ Делла.

На физиономии Стэна промелькнуло нечто, подозрительно напоминающее улыбку.

- А я в школе хорошим мальчиком был. До пятого класса даже кабинет директора ни разу изнутри не видел.

- А потом?

- А потом Фил, Джош и я залезли в класс биологии и натянули на скелет бикини. Сработала сигнализация, приехали копы и повязали нас. Как же отец орал, когда из участка меня забирал! Потом еще мама дома добавила. А когда через неделю обнаружила, что у нее пропал купальник… - Стэн горестно покачал головой. – Разверзся ад и поглотил грешников. Меня два месяца из дома не выпускали, только в школу и на тренировки. Даже от телека отлучили. Только уроки, только хардкор – я думал, что рехнусь со скуки.

- А зачем вы в школу полезли? – не поняла Делла.

- Идиоты потому что. На спор.

Спальня у некроманта была неожиданная – веселенькие обои в цветочек, снежно-белый ковер и здоровенный букет ромашек в стеклянной вазе. Поначалу Стэн изумился такому дизайнерскому решению, а потом сообразил: холл и гостиную видит каждый, а спальня – только для своих. Вот тут-то дедуля и отдыхал душой от черепов и сушеных крокодилов. Гипер, мать его, компенсация.

Остановившись в центе комнаты, Стэн с умеренным любопытством таращился по сторонам.

На комоде таинственно мерцала стеклянная ваза, наполненная бледно-голубыми… соплями. Сопли булькали.

Перед кроватью, на ковре, стояло четыре тапочка на левую ногу. Женских тапочка. Это наводило на тревожные размышления.

Висящие на стене часы циферблата в нормальном его понимании не имели. Не заморачиваясь на прорисовку штрихов и цифр, неведомый мастер просто разделил диск на две равные половины. На черной он написал «Плохое время», а на белой – «Хорошее время». По линии соприкосновения биколор размывался градиентом, проходя через все оттенки серого.

Единственная стрелка замерла в положении «Шесть часов», уткнувшись в самую глубокую чернильную черноту.

А часики-то, похоже, рабочие.

Ругер деловито сновала по комнате, открывая дверцы шкафов и выдвигая ящики. Время от времени она издавала сложные для понимания возгласы – то ли удивление, то ли одобрение, то ли возмущение. А может, и все сразу.

Стэн подошел поближе, остановился на безопасном расстоянии и заглянул ей через плечо.

- Что это?

- Где? – обернулась Ругер, широко взмахнув рукой. Стэн качнулся назад, заученным движением пропуская мимо лица довольно острую палочку.

- Вот эта штука. Которую ты рассматривала.

- Это? – качнув палочкой, Ругер подняла из груды разноцветных носков нечто, похожее на самодельную куклу. – Вольт. Кхарт, - Ругер рубанула палочкой воздух, и кукла развалилась на две части. Из нее посыпались грязные клочья шерсти, какие-то клетчатые лоскутки и спутанный ком седых волос.

- Кому-то здорово повезло, - Ругер склонилась над столом, пристально разглядывая содержимое вольта. – Подозреваю, что Гвидо Нунесу. Цвет волос совпадает, и пиджак у него, помнится, клетчатый был. Никогда не критикуй научные статьи некромантов, - назидательно покачала палочкой Ругер. – А если уж критикуешь, то лично сжигай состриженные волосы и обрезки ногтей. Чтобы защита научной теории в нападение не перешла.

- Ладно, не буду, - с легкостью согласился Стэн, который в принципе не собирался ничего критиковать. Он и читать-то эти статьи не планировал, если уж совсем начистоту.

Пометавшись по комнате со скоростью и энергией рикошетящей пули, Ругер вернулась к выполнению первоначальной задачи.

Дневник Цибулоффски обнаружился на крайнем левом окне. На тетрадь он вовсе не походил – скорее, на толстую, подчеркнуто неопрятную книгу: неровно обрезанные листы, бугристая обложка и суровые нитки, торчащие из переплета. В довершение картины Цибулоффски перетянул дневник толстенным кожаным ремнем, обернув его в две петли. Ругер настороженно оглядела композицию и потыкала в нее палочкой, бормоча нечто невразумительное на своем то ли санскрите, то ли иврите.

- Хм. Странно. Не вижу ничего опасного.

- А должно быть? – насторожился Стэн.

- Судя по роже Абрахама – обязательно. Он так искренне радовался, когда нас за дневником отправлял. Я думала, эта хрень как минимум кусается, - пожала плечами Ругер и протянула руку к дневнику.

Дневник прыгнул.

Отрастив восемь тонких паучьих ножек, он вздрогнул, напружинился и сиганул через стекло, осыпав комнату градом осколков. А следом за ним, не колеблясь ни секунды, прыгнула Ругер, высадив заклинанием оконную раму ко всем чертям. Стэн рванул было за ней, но, увидав с высоты второго этажа брусчатку, притормозил и развернулся к двери. Пробежав через коридор, он ссыпался по лестнице и вылетел на улицу, с разгона впилившись плечом в косяк.

На улице творился пизец. Дневник, растопырив длинные, как у сенокосца, ноги, скакал по брусчатке и стенам, а Ругер металась за ним, швыряясь очередями заклинаний. Разноцветные сгустки энергии наполнили улицу сиянием фейерверка, но матерные вопли разрушали иллюзию праздника.

- Стоять, тварь! Акара! Мохита Гхат!

Опрокидывающие, оглущающие и фиксирующие заклинания сыпались автоматными гильзами, но дневник уходил от них, как опытный атакующий – от игроков защиты. Он скользил между вспышками света, не касаясь их даже краем обложки, вертелся и подпрыгивал – а потом, развернувшись на пятачке, рванул прямо на Стэна. Ругер в последний момент увела руку в сторону, и Стэн почувствовал, как мимо уха пролетело что-то плотное и горячее.

- Твою мать!

Инстинктивным движением Стэн выбросил ногу и пнул дневник под живот – или что там бывает у книг. Титульник? Форзац? Обложка? Чертова тварь закувыркалась по тротуару, ударилась об фонарь и притихла, ошеломленно перебирая лапками.

- Хавита! – рявкнула Ругер. Заклинание кинетического удара прочертило в воздухе дугу - и ударила в то место, где секунду назад лежал дневник. Ловко вильнув в последний момент, гадская хрень вывернулась из-под вспышки и припустила вдаль по тротуару, взбрыкивая бумажным задом.

Ругер, не переставая швыряться заклинаниями, помчалась за дневником. А за Ругер рванул и Стэн.

Тяжеленная, неуклюжая книжка неслась по улице со скоростью мопеда. Она закладывала виражи, взбегала на стены и перепрыгивала аккуратненькие белые заборчики, петляя между отцветшими розами и кустами можжевельника. Бегущая за книгой Ругер не тратила время на маневры. Она перла вперед, пробивая путь заклинаниями, и оставляла после себя ровную вспаханную полосу. Стэн довершал разрушение, втаптывая в землю те цветы, которые пережили проклятия Ругер.

- Хавита! Акара! Хавита!

Мимо. Мимо. Мимо.

Стэн почувствовал, что начинает задыхаться – сказывались месяцы гражданка. Коробки передач перебирать – это не марш-броски с полной выкладкой бегать.