Адвокат вольного города 11 (СИ) - Кулабухов Тимофей "Varvar" - Страница 5

— В каком смысле?

— В смысле мешать не будет.

— Я вообще-то никакого определённого ответа не давал. Да и определённого вопроса не слышал.

— Ну как… Попытаюсь сформулировать. У меня ноль штук полицейских, их надо нанять и организовать. Город одна штука и практически не ограниченный бюджет. Поэтому первый же вопрос про Вашу зарплату…

На той стороне трубки засопели.

Ну, понятно, там всё ещё был посторонний.

— Назовите, какая у Вас зарплата сейчас. Ваш собеседник же не догадается, что означает это цифра?

— Ну, допустим, мой сосед продал своего пса за триста пятьдесят рублей. Он у него породистый.

— Ну, логично. Я Вам готов предложить полторы.

— Чего полторы?

— Полторы тысячи в месяц, служебное жильё, полную свободу действий. И не жду ответа немедленно, Вы пока переварите.

— Гм. Вот так значит, работает неограниченный бюджет. Но Вы же там тоже министр, не более?

— Не совсем. Я там собственник города, а полиции у меня нет. Полиции нет, а странные стариканы из академии наук шастают.

— Мы по науке не очень, мы всё больше по мошенникам, ворам, убийцам. Есть там такие?

— Нет, но чует моё сердце, что скоро будут. Академики их пока что в численности обогнали, но и мошенники подтянутся.

…

Я поймал такси.

— В городской околоток.

Таксист глянул на меня с сомнением. Околоток действительно место сравнительно людное, к арестантам ездили родственники, друзья, жёны и так далее. Либо же, напротив, полицейские, которые перемещались всё больше служебным транспортом или пешком. В оба варианта я не укладывался.

— Я адвокат, — буркнул ему.

— А, ну да, точно, — мои слова восстановили равновесие в голове таксиста, и он тронулся.

Через десять минут я, всё так же зверски зевая, попал к центральному входу.

Охранник посмотрел на меня с великим подозрением.

— Салам алейкум.

— Чего?

— Как попасть к начальнику твоему?

— У господина майора приёмные дни вторник и четверг. Вы можете записаться в журнале, запись на следующий месяц.

— Как зовут?

— Меня?

— Своё имя я знаю.

— Семён.

— Семён. Уточняю вопрос. Как мне немедленно попасть к твоему боссу, при условии, что я министр юстиции и владетель граф Филинов Аркадий Ефимович?

— Ну…

— Вот тебе червонец для ускорения интеллектуального процесса.

Он машинально сцапал деньги, но оставался задумчивым. Встал, потом сразу же сел, схватился за трубку.

— Игнат Петрович, к Вам граф Филинов Аркадий Ефимович, немедля просют.

…

Все забегали. Мне нравится, когда все бегают. Мне придали конвойного, который, выпучив глаза, проводил в кабинет начальника. Майор достал из кармана тряпочку и протёр лысину, которая проклюнулась словно островок между лохматыми волнами волос.

— Игнатий Петрович, — когда он запер кабинет и усадил меня, то я не стал тянуть кота за яйца, — у Вас тут один человечек сидит.

— Точнее, — согласился он, — довольно много людей сидит.

Поскольку какая-то часть наличных от продажи алмазов всё ещё была при мне, то я достал из кармана десять тысяч и неторопливо пересчитал их на его столе.

— Такой… Сегодня ночью привезли, взяли при нападении на английскую фирму.

— Ага… Ну да, есть такой. С черепно-мозговым поступил, мы его в лазарет определили. Ни слова полиции не сказал.

— Можно его увидеть? Или вернее не так. Я хочу на него глянуть, а потом я хочу, чтобы он исчез.

— В смысле?

— Ну….

Я положил ему на стол десять тысяч рублей, отчего он ошеломлённо сглотнул.

— Я к Вам не как граф и владетель. У меня просьба, как к другу. Я хочу, чтобы он пропал, растворился в воздухе. Я его заберу, и он исчезнет. И деньги со стола исчезнут. И я к Вам не приходил, и этот парнишка незнамо куда делся.

— У меня никогда ничего не пропадает. И никто, — начальник околотка гипнотизировал деньги как наркоман полугодовую дозу. — Но…

— Но?

— Он же с черепно-мозговым поступил. Мог он умереть под утро? Мог. Умер.

— Мне он нужен живым. Возможно, я не вполне корректно описал свои потребности.

— Очень даже корректно, — хозяин кабинета потрогал уголок пачки купюр. — У меня время от времени кто-то умирает. Вот и сейчас в морге валяется один бесхозный. Мы того вычеркнем из списков, спишем, а про Вашего напишем, что помер. Подстрижём, тут же вскрытие проведём. Вскрытие у нас проводит наш врач, Штейн, сущий коновал, у него если вскрытие, он обезображивает так, что мама родная не узнает. Есть у нашего задержанного мама?

— Мама у всех есть, но сюда она не придёт.

— Ну и славно, меньше ненужных слёз. Полицейские того, то есть Вашего, отделали, то бишь, избили. Этот тоже не своей смертью помер. С Штейном я поговорю… В общем, случилась беда и Ваш человечек помер, к обеду был вскрыт, труп упакован в цинк, полиции выдадут заключение. Мёртвый он им не больно-то интересен. Тем более, он без документов был и не признался, кто он такой.

— Это он молодец.

— Я ничего не спрашиваю, Аркадий Ефимович, Вы ничего не спрашиваете. Пойдёмте опознавать и через десять минут я Вам его выдам. Только не знаю, как Вы его незаметно вывезете? Наверное, сам сяду за руль служебной машины.

— Я магию применю.

— Ах да, простите, Вы же дворянин.

— Ещё бы, само благородство.

Мы с ними обменялись взглядами и рассмеялись, как бизнесмены, довольные совершённой сделкой.

Мы с Малым зашли в особняк, который я никак не мог назвать своим, он был для меня плоть от плоти детищем Вьюрковского. С другой стороны, как только он умер, пропал негатив к нему. Дом как дом, незнакомый, но неприятных ощущений не вызывал

Я поощрительно похлопал Малого по плечу, чтобы проходил. Он был весь из себя пришибленный, и прошёл всего пару метров по холлу особняка и с осторожностью присел в кресло.

…

Проводив его взглядом, взялся за мобилет. Мне в очередной раз звонила Гадюкина.

— Ядвига Павловна, простите что заставляю ждать с ответом, — мне снова пришлось делать усилие, чтобы быть вежливым и дружелюбным.

— Это недопустимо! — голос её был холоден и сердит.

Придя к выводу, что Малому не помешает попить горяченького после казематного медблока, пошёл на кухню, поставил чайник, чтобы напоить его чаем.

— Ничего не мог поделать, дела каганата.

— Владетель Аркадий, а с каких пор тебя вопросы каганата интересуют больше, чем родной Кустовой? — без тени кокетства спросила она.

— Я всем родной, обо всех забочусь. А мероприятие, которое я проворачивал с имперцами важнее всего, важнее тебя, меня, города Кустовой.

— Что за пафосные речи? — саркастически спросила меня Гадюкина.

— Да, собственно… Мы не туда свернули в разговоре. Давай вернёмся к чему. Дорогая моя, ты звонила, что-то хотела сказать?

— Хотела спросить, верно. У нас, знаешь ли, этой ночью произошло масштабное нападение на небезызвестную английскую торговую фирму. А у тебя с ними, помнится, конфликт. Так вот, совпадение подозрительное, не находишь?

— Да.

— Что «да»?

— Что может быть непонятно в ответе «да»? Признаю ли я, что за нападением стою я? Что в гробу видал всех этих чертей? Что у меня с ними конфликт? Ответ — да. Есть ещё вопросы?

— Ну конечно есть, — она была довольно спокойной, но явно сдерживалась, — вопрос такой. Аркадий Ефимович, Вы не охренели?

— Да, именно так. В момент, когда они наняли киллеров, чтобы меня прикончить, так сразу охерел так, что до сих пор не разохерел обратно.

— Да, это конечно было, но переносить конфликт в такую плоскость, нести войну в Кустовой⁈

— А логичнее было бы, чтобы они преспокойно вели бизнес на подведомственной мне территории, одновременно из этих же денег финансирую войну со мной лично и моим государством?

— Мы называем это цивилизованностью!

— Я пас, считай меня диким.

— От лица правящей элиты Кустового возражаю против таких выходок. На очень серьёзном уровне возражаю. И они точно не останутся без последствий.