Артефакт острее бритвы (СИ) - Корнев Павел Николаевич - Страница 28

Не к добру же, черти драные! Точно — не к добру!

С момента нашей последней встречи священник успел поменять сутану на светлые брюки, просторную рубаху с широкими рукавами и жилетку с множеством карманов, лицо он обмахивал соломенной шляпой местного производства, но взгляд остался всё тем же змеиным, улыбка — фальшивой.

— А вот и наше юное дарование! — объявил Шалый, поднимаясь из плетёного кресла, и кинул взгляд на циферблат напольных часов. — И даже почти не опоздает…

«Куда именно я не опоздаю?», — стоило бы поинтересоваться мне, но я промолчал.

Так и так сейчас обо всём расскажут…

11−10

— Если полагаете, будто из этого выйдет толк, отче, я не возражаю и на вознаграждение вербовщика не претендую, — скучающим тоном заявил комендант гарнизона, который даже за столом сидел так, будто шпагу проглотил.

Черти драные, куда меня опять сплавить собираются⁈ Кому продали?

Отец Шалый отвесил хозяину кабинета короткий поклон и прикрыл лысину соломенной шляпой.

— Держи! — протянул он мне бумажный листок, синевший затейливой печатью.

Я взял документ и спросил:

— Это что?

— Это, друг мой, твой счастливый билет! — улыбнулся долговязый священник на сей раз вроде бы совершенно искренне. — Направление на стажировку к магистру медицины Первоцвету, главному здешнему умельцу по выведению порчи и лечению кровавой лихоманки. Поспеши же в больницу, Лучезар! Если поторопишься и застанешь почтенного магистра на месте, день тебе закроют уже по новой ставке.

Я ничегошеньки из этого потока слов не понял, но кивнул и покинул кабинет. В приёмной водрузил на голову парусиновую шляпу и в сердцах выругался.

Стажироваться у врача мне нисколько не хотелось. Вот вообще ни на грош! Не моё это попросту! Да ещё, когда вышел во двор, Беляна и Дарьян стояли как-то очень уж близко друг к другу, и настроения мне сие обстоятельство отнюдь не улучшило. Пришлось даже напомнить себе, что люблю Рыжулю, а с Беляной мы просто хорошие друзья.

Но получилось не слишком-то убедительно, и я поинтересовался:

— Даря, ты в больницу сейчас?

Книжник озадаченно захлопал глазами и задал встречный вопрос:

— А что?

— Да, Лучезар! Что случилось? — присоединилась к расспросам и Беляна.

Я помахал листком-направлением.

— Мне там работа нашлась, но надо спешить, пока нужный человек на месте.

— Здорово! — обрадовался Дарьян. — Идём, покажу дорогу! Беляна, ты с нами?

Девчонка покачала головой.

— Нет, по лавкам пройдусь, обновлю гардероб.

Мы пока ещё втроём двинулись к воротам, но меня почти сразу окликнул Лоб.

— Лучезар! Разговор есть! — И, прежде чем я успел послать его куда подальше, босяк добавил: — Важный!

Я вздохнул и подошёл.

— Чего ещё?

— Новик подбивает водоворотов тебе тёмную устроить. Сам слышал. Мол, если они впишутся, никто потом не разберёт, кто именно тебя отмудохал. Виноватых не найдут.

Тёмная — это плохо. Там и сами участники знать не будут, кто нож под рёбра сунул, куда уж постороннему разобраться! И отмахаться едва ли получится. Если только свезёт кого-то сразу наглухо завалить, но это и само по себе серьёзными неприятностями чревато.

Я перехватил какой-то очень уж пристальный взгляд Лба и спросил:

— Ну и что ты предлагаешь?

— Нельзя тебе в казарме ночевать, — прямо заявил босяк. — Там не убережёшься.

Мне только и оставалось, что кивнуть.

— Вещи вынесешь?

— Уже! — расплылся крепыш в щербатой улыбке, махнул рукой, и один из прибившихся к нему деревенских увальней приволок мой вещмешок.

— Ну спасибо, Лоб! Вот этого я тебе не забуду!

Я хоть и улыбнулся шире некуда, но ничего хорошего моя памятливость босяку не сулила. Он ведь попросту поставил меня перед свершившимся фактом — избавился, не желая идти на обострение конфликта с Доляном, в который к тому же могли вмешаться ученики школы Бирюзового водоворота.

— Чего это? — озадачились Вьюн и Ёрш. — Лоб, кончай! Нельзя прогибаться!

— Нормально всё! — отсалютовал я парням и поспешил за Беляной и Дарьяном, на ходу проверяя пожитки.

Где проведу сегодняшнюю ночь — не имел ни малейшего понятия.

Больница оказалась двухэтажным каменным зданием с просторным внутренним двором, но заходить туда не возникло нужды ни у Дарьяна, ни у меня самого. Покойницкая располагалась в подвале небольшого флигеля, а врачи, избавлявшие пациентов от порчи, вели приём на его втором этаже.

— Вы чем занимаетесь-то? — спросил я, приметив рассевшуюся вдоль стены на брёвнышке четвёрку учеников школы Мёртвой руки.

Раньше внимания не обращал, а сейчас пригляделся и обнаружил, что у них у всех глаза отчётливо белого оттенка.

Дарьяна от моего вопроса передёрнуло.

— Труп вскрывали, органы вынимали… — Он сглотнул. — Я вынимал…

— В обморок грохнулся? — догадался я.

— Не это самое плохое, — передёрнул плечами книжник. — Я всё помню! Понимаешь? Только раз мертвослов и прочитал, а сегодня на потроха взглянул и — помню!

— Так это здорово же?

— Как знать…

Я остановился у крыльца и посмотрел на товарища.

— Слушай, а на кой чёрт тебя вообще в покойницкую отрядили?

Дарьян в ответ лишь руками развёл. Он присоединился к лакомившимся лепёшками ученикам школы Мёртвой руки, а я зашёл во флигель. На первом этаже дежурил какой-то молодчик в не слишком-то чистом белом халате, он вопросительно посмотрел на меня, я сказал:

— К магистру Первоцвету.

Молодой человек молча ткнул указательным пальцем в потолок.

По скрипучей лестнице я поднялся наверх, а там, несмотря даже на распахнутые окна в обоих концах коридора, сразу ощутил неприятный гнилостный запах. Двинулся по этажу, заглядывая во все двери подряд, и в одной из комнат наткнулся на пятёрку учеников школы Багряных брызг. Вид они имели бледный, да и лысоватый дяденька в белом халате тоже богатырским здоровьем не отличался — кожа его была болезненного желтоватого оттенка, запавшие глаза налились кровью. Невысокий, тщедушный. Дунь — упадёт.

То ли дело чернокожий здоровяк, пристёгнутый ремнями к хирургическому столу! На таком пахать и пахать! Наверное, и пахали бы, если б не жутко распухшее колено.

Врач откусил от булки в одной руке и приложился к бутылке с молоком в другой, затем резко бросил:

— Анатомический театр в подвале!

За время обучения в школе и в плавании я нахватался всяких умных слов, но о каком таком театре речь, не понял, а потому протянул листок.

— У меня направление!

Ошибки не случилось, это и в самом деле оказался магистр Первоцвет. Он поставил бутылку на край стола, сунул булку в карман и, отряхнув ладони от крошек, ознакомился с содержимым листка, после чего задумчиво потеребил куцую бородёнку.

— Да у нас тут самородок, судари! — объявил магистр некоторое время спустя и указал на чернокожего антипода. — Прошу, коллега…

Юнцы из школы Багряных брызг начали давиться улыбками, но я не обратил на них никакого внимания — в конце концов, за море кого толкового не сошлют! — и обратился к Первоцвету:

— И каков… диагноз?

Дядечка погрозил мне худым пальцем.

— А это вы нам скажите, любезный!

Я присмотрелся к разбухшему колену антипода, потянул носом воздух, скривился и объявил:

— Порча!

Магистр дважды хлопнул в ладоши.

— Браво! — Он вытянул из кармана белого халата остаток булки и потребовал: — Так избавьте же от неё беднягу!

Мне ничего такого делать откровенно не хотелось.

— Не умею! Я даже не самоучка…

— Вот что, молодой человек! — резко оборвал меня магистр Первоцвет. — Лечить его попросту некому! Все мы за сегодняшний день слишком вымотались, чтобы рисковать откатом, берясь за этот случай. Сможем заняться им лишь завтра, но утром ногу будет уже не спасти, с тем же успехом можно отнять её прямо сейчас.