Чудо как предчувствие. Современные писатели о невероятном, простом, удивительном (сборник) - Водолазкин Евгений Германович - Страница 16

Насыр, щурясь из последних сил, чтобы проскочить финишную дистанцию в этой белизне, как во внезапно упавшей мгле, переключил возмущенно скрежетнувшую коробку на вторую скорость, чуть подобрал правую ногу, уберегая педаль газа, и совсем, кажется, невнятно добавил, как бы оправдываясь, непонятно для кого и с какой целью:

— Еще продукты бабе Насте завезти надо, я ее мужа в больницу возил, хороший дед был, веселый, все время детям моим конфеты покупал, а потом умер, а баба Настя осталась. Она невеселая совсем и меня не слишком любит, чертом косоглазым называет, но жрать-то ей надо, а, кроме меня, у нее только племянник, его она не любит еще сильнее. Я ей в Осинках колбасы нормальной купил, творог фермерский и сметану, чай и тортик замороженный без калорий. У всех ведь праздник — а у нее не будет, что ли? Так нельзя. Каждый человек имеет право на праздник. Всё, приехали.

Он аккуратно въехал в ворота, створ которых, против обыкновения, не был перекрыт шлагбаумом, и аккуратно затормозил у пандуса, возле которого уже пританцовывала Камола в накинутой на плечи куртке. Завидев машину мужа, она метнулась к дверям больницы и вывела оттуда двух санитаров с каталкой, рванувших по пандусу в атаку. К моменту, когда каталка развернулась у борта, Насыр уже проморгался, отдышался, отстегнул женщину, выскочил, обежал машину и распахнул дверь.

Санитары ловко и быстро переложили женщину на каталку и с лязгом устремились в здание, невнимательно слушая пояснения Камолы. Насыр остался на месте, глядя им вслед и растирая затылок, онемение от которого неприятно расползлось на челюсти.

Камола выбежала обратно почти сразу, обняла Насыра и сказала ему в грудь:

— Сразу на операцию увезли. Сказали, молодец, вовремя успел.

— Ну прям, скажут они так. Врешь ты все.

— Молодец-молодец, — отрезала Камола и потрепала его редеющие волосы, а Насыр, чтобы не сдаваться онемению лица, сделал вид, что сейчас укусит. — Отработал на сегодня, домой?

— Почти. Вот это только развезу, — он махнул рукой в сторону заднего сиденья.

— Но новых заказов-то брать не будешь? Хватит уже на сегодня. И так измотался, бледный, как привидение.

Насыр в глазах Камолы всегда был измотанным, бледным, непоевшим и коварно все это скрывающим, а потому требующим немедленного ухода с кормлением, выгулом и обласкиванием. Дети, естественно, тоже.

— Да каких новых, не заработало же… — начал Насыр и замолчал, уставившись за плечо Камолы.

Та обернулась, но не увидела ничего интересного, кроме следа снежков, которыми кто-то кучно расстрелял одну из опор козырька над входом. Мальчишки, наверное, баловались. Странно, что охрана не заметила и не отогнала.

— Вот и хорошо, что новых нет, — отрезала Камола. — Ты чего высматриваешь?

Насыр, вглядывавшийся в темный салон собственной машины, спохватился:

— А, точно, в багажнике же. Я Амине наушники купил, передай, если первой вернешься.

— Вот еще. Сам приедешь и вручишь, как следует. Ей от тебя радости больше. А Абдулазиз без подарка пока?

— Ну как. Кружку-мешалку купил, с кнопкой такая. Сахар, сливки размешивать и так далее.

— Самое то лентяю этому. Давай развози все, что надо, и домой уже. Меня тоже обещали отпустить пораньше, нормальный стол приготовить успею.

— Значит, лопнем все-таки, — отметил Насыр, поцеловал жену и толкнул ее к дверям. — Дубак, а ты неодетая. Марш внутрь.

Спохватился и крикнул уже в спину:

— Отзвонись потом, как там операция!

Сев в действительно пустую машину, Насыр проверил, всё ли на месте. Девушка могла ведь и трофей какой-нибудь захватить. Недостачи не обнаружилось, и Насыру немедленно стало стыдно. Он на всякий случай пояснил себе, что всерьез ничего такого и не подозревал. Просто странная девушка очень, вела себя странно и исчезла странно. С другой стороны, тихая, не буянила, да и ногами больше не махала. В любом случае, в городе чокнутых много, не пропадет и, главное, не замерзнет. Вот и забудем про нее.

И Насыр забыл про нее — на долгий час, в течение которого он отлично все успел. Ну почти все.

Первым делом он закинул продукты бабе Насте и даже успел поздравить ее с наступающим, пока она не захлопнула дверь, — а потом помахал ей, подсматривающей в окно, и она сердито задернула занавеску, чтобы тут же проковылять к другому краю окна и подглядывать оттуда, а потом украдкой перекрестить Насыра на дорожку. Он завез масло и приправы Анор и даже попил с нею чаю, пообещав забежать в каникулы — и зарубив себе не забыть об этом. Он позвонил Людмиле Сергеевне и сказал, что на сегодня выбыл, но завтра готов с пяти. Он помог выдернуть из сугроба застрявшую микролитражку с растерянной до слез барышней за рулем, а потом, махнув рукой и ей, сбежал, потому что барышня выскочила из машины с намерением как-нибудь отблагодарить, как будто помощь оказывают ради благодарности.

Тут час, на который Насыр забыл странную девушку, и истек.

Уже направляясь в сторону дома, Насыр вспомнил — не про девушку, конечно, а про раненую женщину. Дома Камола, конечно, и так все расскажет, но пока еще они с Насыром встретятся, а позвонить можно прямо сейчас.

Оказалось, что нельзя.

Экран отказывался разблокироваться пальцем, который Насыр несколько раз обтер о штаны, пароль сработал лишь со второй попытки, а в итоге телефон торжествующе продемонстрировал отсутствие сигнала.

«Ты еще будешь мне тут», — пробормотал Насыр, вертя телефон над головой, но сигнал так и не появился, а рука налилась прохладной слабостью, через плечо натекшей в шею и затылок. Насыр, с трудом удержав, не брякнул, а бережно уложил кисть на колено и уставился на него через посверкивающую белизну, вспоминая, чего хотел-то.

— Позвонить хотел, — сказала девушка. — Жива она, выкарабкалась. Успокойся. Ты правда молодец, зараза такая.

Насыр повернул голову. Это оказалось непросто: шея не то чтобы не слушалась, но как будто не понимала, какую мелкую мышцу когда сокращать для простейшего движения.

Девушка говорила с пассажирского сиденья, спинка которого еще была откинута так, как, по мнению Насыра, удобнее раненой женщине. Девушке, сидевшей с прямой спиной и лицом к Насыру, удобно быть не должно было — но явно было. Даже ноги, длиннющие, вспомнил вдруг Насыр, не упирались в центральную консоль или рычаг переключения скоростей.

Я обещал довезти до места, где ей удобно, подумал Насыр вяло, но не довез. А она говорила: еще рано. Или мне только казалось?

— Не казалось, — подтвердила девушка. — Тогда рано было, сейчас время пришло. А ты, паразит, ушел. Колобок. Вечно с вами так, добрячками веселыми.

Никуда я не ушел, тут сижу, устал только, подумал Насыр. Передохну́ — и поедем. Отвезу куда хочешь, раз обещал. Заказов сегодня все равно больше не будет, а от тебя хоть толку и нет, убытков тоже чуть — весу в тебе шиш да маленько.

— Так меня давно не оскорбляли, — сказала девушка, улыбаясь, и от этой улыбки у Насыра заледенело сердце, месторасположение которого он теперь знал твердо и до боли — вот тут оно висит и не бьется. — Куда я хочу… Там тебе не понравится. А сам-то ты, обещалкин, куда хочешь?

Домой, подумал Насыр, недоумевая, куда еще-то. Только там радость.

— Странные у тебя представления о радости, домовенок. От красоты отворачиваешься, неожиданных удовольствий пугаешься, поесть-попить-повеселиться не рвешься. Весь день в тесном салоне, ночью в тесной квартирке. Об этом ли ты мечтал?

Я много о чем мечтал, подумал Насыр. Быть красивым и сильным мечтал. Денег до фига заработать. Путешествовать. В космос слетать, за «Пахтакор» сыграть, начальником стать, в кино сняться, еду из кино попробовать, со спорткарами наперегонки погонять, красавиц на руках носить. Кое-что сбылось, даже сегодня вот. Кое-что не сбудется никогда. Думаешь, мне жалко? Нет. Потому что это чужая жизнь. Красивая, приятная, но не моя. Как чужие башмаки, самые красивые и дорогие: в лучшем случае неудобно будет, а то и сотру всё нафиг. С чужими удовольствиями так же.