Ни слова, господин министр! (СИ) - Варварова Наталья - Страница 38

Он даже бровью не повел.

— Чего-то подобного от этих торгашей я и ожидал.

— Обидно, если они заберут Марию. Она мечтала учиться именно в Гретхеме. В Литане нет ни одного подобного учебного заведения. 

— Ты же понимаешь, что это дешевая попытка блефа? Отъезд принцессы малозначительного государства разве что развяжет руки господарю Тахии. Но, к сожалению, он и так будет думать о племяннице в последнюю очередь. 

Я кивнула. Альцвейны запросили за свою лояльность непомерную цену. Младший Конрад не зависел от казны и в то же время обязан был быть богатым. 

— Я отправлю Йозефу коммерческое предложение, которое их устроит. Император вряд ли рассчитывал на большее. Мне плевать на эту семейку, но раз тебе нравится девочка, то пускай. 

Меня снова горячо целовали, усадив прямо на наряды. Родерик вел себя так, словно я здорова и ментального поражения ночью он не заметил. Я была ему за это признательна и отвечала даже, пожалуй, смело. А смяли мы как раз то необычное платье с блестящим поясом.

Но князь лучше чем кто-либо осведомлен, что намеками меня не проймешь. Он дал мне выбрать, и я выберу сама.

Мы с князем расстались на пути к полигону Он предупредил, что проведет занятие с Дейвом и позовет на него Ангелину. Ответ на мой невысказанный вопрос так и не прозвучал:

— Заходи через часик. Сама все увидишь. В их охране я не сомневаюсь. Но Дейв вошел в фазу нестабильности. Один неудачный выброс, и от пансиона останется глубокая воронка. 

Я все же верила, что он преувеличивал. Не потому, что не считала темную магию сына проблемой (я так с ней сроднилась, что не замечала). Просто была уверена, что на случай непредвиденных всплесков у Родерика тоже предусмотрена защита. Конечно, это не делало всю эту ситуацию более простой.

Еще раз заверила Конрада, что и в качестве тренера полностью ему доверяю. Раз Дейв дал свое согласие, то чинить препятствия — это лишний раз конфликтовать с сыном. Даже сейчас он не торопился ко мне рассказывать о своих сложностях, а насупился и предпочитал отмалчиваться. 

Он признал, что его магия вызвала вчерашний переполох… И все. Безропотно сдал кровь для определения концентрации тьмы. Заявил, что Родерик нормальный мужик… и больше никаких пояснений я не дождалась. 

В таких ситуациях многие родители начинали давить, требовать откровенности. Я же привыкла, что мальчик приходил сам в тот момент, когда ему это требовалось. В общем, только время покажет, правильно ли я вела себя с Дэйвом. 

Думаю, он тоже отдавал себе отчет, что лучшего учителя, чем Родерик, нам не найти. Все в Фересии знали, что именно он занимался с Эдвардом и Лиамом, сыновьями Стефана. Официальных заявлений о наличии в них темной искры не было, однако это ни о чем не говорило. 

Важной вехой считалось наступление шестнадцати лет. До этого маги оставались детьми. К ним старались не привлекать внимания, аргументируя тем, что потокам должно устояться, а дару — укрепиться. 

Князь на прощание легонько провел пальцем у меня за ухом. Я уже выяснила, что там чувствительная зона. Опешила на секунду, — одернуть — не одернуть? — но он уже вышел во двор. Раньше он никогда не позволял себе ничего подобного. Впрочем, наши отношения годами сводились сначала к дразнилкам, а затем к гляделкам. 

В конце концов, если нас заметят ученицы, то такие невинные прикосновения лучше, чем поцелуи. Родерик как будто взял за правило больше не сдерживаться… Или он тем самым приручал меня постепенно? 

Умом я понимала, что проигрывать пари ему сейчас нельзя. Нарушать магические клятвы значило ставить себя под удар. Тем более что условия задал не кто-нибудь, а Стефан. Но как я поведу себя, если мы с Родериком зайдем дальше, чем до этого? 

Из тех познаний в медицине, что у меня имелись, следовало, что последствия физического насилия вкупе с ментальными увечьями лечились долго и тяжело. В моем случае все усложнялось из-за того, что я не могла составить полную картину и, следовательно, принять случившее в своем прошлом. Мамины таблетки и порошки Зеркиса лишь снимали рецидивы. 

Я и сама рассматривала вариант обратиться к ментальному магу, но тогда под угрозой оказались бы тайны королевской семьи. Подумать только, много лет жила в страхе, что Родерик узнает правду и погибнет, выступив против Его Величества — а братья все равно сцепились за моей спиной. Еще до того, как я открыла рот. И теперь на менталисте настаивал Родерик. 

От себя не уйти. Пережитое сделало меня ущербной как женщину. Я знала, что муж нуждался и в этой стороне отношений. Знала, что не ходил налево. Однако мои потуги стать ему спутницей не только за столом, но и в постели заканчивались жесточайшими приступами. 

Говард был полной противоположностью Стефану, да и Родерику тоже. Он видел, что мне тяжело, не приставал, не принимал «нет» за женское кокетство. Когда он сообразил, что от тесных объятий я деревенею и начинаю заикаться, то заменил их на поцелуи или пожатия руки. 

Но он ни разу не спросил, почему я во время близости закрывала лицо руками или кто на самом деле отец ребенка, которому он дал свою фамилию. Это всегда стояло между нами, не позволяя родиться истинному доверию. 

С мягкой улыбкой супруг, бывало, вспоминал, как влюбился в меня еще за два года до нашей свадьбы, когда мы с матерью гостили в его родовом поместье. Я не воспринимала его слова всерьез. Не помнила, чтобы ко мне шестнадцатилетней хозяин дома испытывал что-то кроме раздражения. 

В памяти сохранился рано поседевший мужчина приятной наружности, который в ответ на мои проделки (тараканьи бега в гостиной или сыворотка правды в утренний кофе) молча поджимал губы. Вытерпеть меня в том возрасте умудрялся только Родерик Конрад, который хитро прятал восхищение за бесконечными язвительными замечаниями.

Ça craint, погрузившись в воспоминания, я чуть не прошагала мимо госпиталя. 

Серена почти десять минут умудрялась делать вид, что спит. Я же не мешала ей в этом. Достала книжку, куда попадали все записи, сделанные менторами по итогам дня, и погрузилась в изучение. По сравнению с несколькими предыдущими учебными днями, сегодня в Гретхеме царили тишь да гладь. 

Убедившись, что уходить я не собиралась, старшеклассница открыла глаза.

— Я не оправдала доверия. Подставила школу. Я уеду до аттестации, — заявила она вместо приветствия негромким и вместе с тем решительным голосом. 

Внимательно слушала. Девочке необходимо выговориться. Бартоломью Зеркис предупредил, что после стимуляторов, вызвавших в ней маленькую магическую бурю, всегда наступал откат. В ее случае он усугублялся угрызениями совести. 

Дети в этом возрасте (а до двадцати пяти, по моему убеждению, потомки магов все же дети — магпотоки долго настраиваются и тяжело контролируют рассудком) склонны фантазировать, что они есть причина всего, что происходит вокруг.

— Доктор должен был тебе рассказать. Вы с Лидией стали жертвами заговора против школы. Вас намеренно стравливали, причем конечной целью был физический конфликт. Тебя опаивали, и не один день, а потом подсунули боевой артефакт. Подозреваю, что сыграли роль и другие обстоятельства…

Но юную Закарис интересовало не столько ее собственное оправдание, сколько заклятая одноклассница. 

— То есть Паладиос тоже не при чем? — протянула Серена, задумчиво глядя на меня. Неужели ожидала, что я брошусь на защиту Лидии…

— Там все сложнее. Тебя, безусловно, чернили, выставляли в ее глазах безнравственной интриганкой. Но Лидию никто не мог заставить расцарапать тебе шею или писать кляузы. Она делала это сама, в здравом уме. 

Я, действительно, находилась в сложном положении. Вроде бы появились основания, чтобы пересмотреть дисциплинарное решение по поводу Лидии. Однако факты жестокого обращения с одноклассницей никуда не денутся — как и попытка устроить нападению на Серену, подсыпав афродизиак несчастному преподавателю вокала.