Возвращение (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 84

- Нянюшка, ты бы короб с лекарствами взяла, да сходили, пока лекарь не придет. И Аксинья на свое 'счастье' посмотрела бы, успокоилась, и ты за ней приглядишь. И то... парень пострадал, помощь ему всяко надобна.

Дарёна посмотрела на одну боярышню, на вторую...

- Пойдем, Аксинья. А ты, Устя, тут сиди.

- Да, няня.

Усте и не хотелось никуда. Она вот брата дождется, поговорит с ним, потом с отцом они поговорят. Но это уж завтра, не раньше. Может, спать лечь? Пойти помолиться, да и на боковую?

Так Устя и сделала.

Жаль, спокойного сна не получилось. Вновь и вновь выплывали ненавистные зеленые глаза, усмехались алые губы...

- Иди ко мне, Устиньюшка. Не упрямься. Может, и уйдешь ты завтра к другому, но с моими поцелуями на губах гореть будешь!

Лучше и вовсе не спать, чем так-то... тьфу, гад!

***

Боярин Алексей Михайлу самолично отпаивал. Лучшего вина не пожалел...

- Когда б не ты, Михайла... поджигать они шли. И масло у них было земляное, и трут, и огниво. Поджигать. Промедлили бы - все б вспыхнуло.

Михайла только руками развел.

- Уж прости, боярин, я человек подневольный. Приказал царевич за подворьем приглядывать, я и ходил тут, поодаль.

- Приглядывать? Зачем?

- Так боярышня Устинья люба ему. Вот и знать желает... нет, боярин, не о том. Царевич знает, что она в строгости росла, что дурного не будет. Так ведь и другое надобно. Что ей любо, куда она ходит, какой подарок подарить... сложно с ними, с бабами-то. Не угодишь никак.

Боярин смягчился.

Дело молодое, то понятно. Аж молодость вспомнил. У них-то с Дуняшей не так было, а вот отец, было дело, рассказывал, как за бабкой ухлестывал. Часами у подворья сидел, чтобы увидеться... красивая была, неприступная. А ромашки ей нравились. Обычные, полевые...

Царевичу не к лицу под чужими заборами околачиваться, а вот доверенного кого послать - можно.

- И то верно. Мало подарок подарить, надобно знать, что к душе придется.

Михайла кивнул.

- Вот и гулял я. Уж прости, боярин, давно я ту дыру приметил... ну и проходил иногда мимо.

Боярин хмыкнул, но уточнять не стал. И так понятно, мог парень и с кем из холопок сойтись, дело молодое. И про Устинью узнать чего, и так оно... полезно.

У двери поскреблись.

- Батюшка, дозволишь?

Аксинья и Дарёна. Воду принесли, короб с лекарствами, тряпицы - проходите, коли так. Боярыне вроде как и не по чину, а вот кому из боярышень - в самый раз. И внимание оказано, и в меру.

- Проходите, помогайте, - отмахнулся боярин. И к Михайле повернулся. - А дальше что?

- А дальше гляжу - идут эти двое, у дыры остановились, и один у второго трут спрашивает. Понятно же, не для хорошего дела. Я за ними в дыру, да и напал.

- Ох...

Боярин на Аксинью посмотрел зло, потом рукой махнул. Баба же!

- Ты, Ксюха, не отвлекайся. Таз держи. Дарёна, что там с раной?

- Не страшно. Мышцы рассекло, болеть будет, шить надобно. Крови парень потерял много, - Дарёна и не такого насмотрелась, в ранах тоже понимала. - А жить будет. Шрам, вот, останется...

- Лекарь сейчас уж будет, - посулил боярин. - Пока так промойте, да примочку какую положите. Все легче будет. И одежду спасителю нашему поищите, Дарья, ты знаешь...

Нянюшка кивнула.

И поищет, и принесет.

- Хорошо, боярин.

- Дальше-то что было, Михайла?

- Дальше одного я сразу положил, а второй бы меня там и оставил, когда б не вы. Благодарствую, боярин, за помощь.

- Ты что, парень! Это я тебе благодарен! Кто другой мимо бы прошел...

- С меня бы потом царевич шкуру снял.

- И царевичу моя благодарность. Когда б не он, все мы тут погибли бы...

Преувеличивал, конечно, боярин. Ну да ладно, ему можно.

- Боярин, отписать бы царевичу, чтобы дело не замяли?

Боярин только вздохнул.

- Отпишу я сейчас.

- Он сегодня у Истермана быть должен, может, туда гонца послать?

- Пошлю, Михайла. Ты лежи, лежи... не было б хуже...

А там и наново у двери заскреблись, лекарь прибыл.

***

Устя у себя в светелке ко сну готовилась. Уж помолилась, когда батюшка зашел.

- Дочь, ты мне нужна срочно.

- Что случилось, батюшка?

Устя зевнула невольно, рот перекрестила...

- Царевичу письмо отписать надобно. О случившемся. Сможешь? На лембергском, чтобы лишний никто не понял?

- Смогу конечно, батюшка, - Устя на рубаху сарафан набросила, за боярином пошла.

Письмо?

Не служба то, а службишка. На бумаге начертать, для батюшки перевести.

Государь мой, царевич Федор, холоп твой Алексейка Заболоцкий челом бьет, кланяться изволит.

Конечно, такого Устя не писала. На родном языке стоило бы. А на лембергском - проще все. Куцый он язык, рваный, собачий.

Царевичу Федору Иоанновичу.

Государь, этой ночью мой дом пытались поджечь двое разбойников.

Твой слуга Михайла убил одного и пленил второго. Прошу, не оставь это дело милостью своей.

У нас в порядке все.

Боярин Заболоцкий.

На лембергском указания писать хорошо. Больше ни для чего тот язык не пригоден.

***

Устя отправилась спать. И знать не знала, какой переполох в столице поднимется.

Не знала она, что Федор отправит Истермана в Разбойный приказ, сам бы поехал, да пьян уж так, что на ногах едва держался. Что всю ночь Истерман там и проведет, наблюдая за допросом татя.

Что Федор к ней хотел поехать, да отговорили друзья - куда пьяным таким? Все хорошо с боярышней? Вот и не позорь девку, завтра поедешь, как дОлжно.

Не знала, что столица считай, с двух сторон вскипит.

Царь, которому про боярина Данилу доложили, свое требовать будет, Федор - свое.

Она просто спала. И снился ей любимый человек. Веселый, смеющийся, радостный.

Уже счастье.

Оно и такое, оказывается, бывает. Знать, что жив, что здоров, что жизни радуется - неуж что-то еще надобно? Не гневи Живу-Матушку, Устя!

Даже не нужна ты ему будешь - уже и того довольно будет, что жив и счастлив он. Остальное-то и мелочи.

Из ненаписанного дневника царицы Устиньи Алексеевны Заболоцкой.

Не было ранее такого. Точно не было.

Ни моего разговора с Марией, ни попытки поджога.

В той, прожитой, жизни, на Илье остался черный аркан. Машка умерла, маленькая Варенька осталась без матери, и навряд ли ей сладко было у бабки с дедом. А потом и брат мой погиб.

В той жизни никто и ничего не поджигал - к чему? Я сидела на подворье, не бывала в палатах царских, не разговаривала ни с кем... может, из-за этого?

Может быть...

Что меняется? Где я изменила линию судьбы, где натянулись новые нити кружева? Как переплелись коклюшки?

Мне не видно.

Одно точно знаю - все меняется. Куда оно придет, к чему?

Я знаю, чего хочу я. Но я не знаю, кто противостоит мне. Кто искоренял в Россе старую веру, кто довел до того, что последняя волхва отдала все силы, кто...

Кому выгодно?

Выгоднее всего получилось Фёдору. Соседям нашим.

Но... не оставляет смутное чувство.

Надо искать, надо копать, смотреть глубже надобно. Это как хворь редкостная, из далеких земель, как яд на лезвии ножа. Рану вылечишь, а человек погибнет.

Что делать?

Как быть?

Молюсь я усердно, но матушка Жива молчит. Она для меня все уже сделала, теперь мне выбирать, мне решать. А что я могу?

Могу хотя бы попробовать сделать двоих людей чуточку более счастливыми. Завтра же.

Мне счастья не выпало? Ну так я для других постараюсь.

***

Федору этой ночью спать особо не пришлось.