Возвращение (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 62

Потеряют - УБЬЮ!!!

***

- Попалась птичка. В клетку везем.

Руди засиял, как ясно солнышко. Он-то ждал, что больше времени понадобится. А то и выманивать боярышню придется со двора. Ан нет!

Сама в ловушку прибежала!

И ждать не пришлось!

- Проблем не было?

- Холоп с ней был, успокоить пришлось.

- Насмерть?

- А то ж!

Арбалетные болты - дорогое удовольствие, так что Петра добили, болт забрали.

- Вот и ладно. Вы уж последите за ней, завтра с утра привезу кого надобно.

- Последим, не беспокойся.

- И девку не трогайте. Попугать можете, а чтобы серьезное чего - не смейте.

- Ты, иноземец, нам платишь - мы делаем.

Намек Руди понял, и в протянутую ладонь опустил кошель с монетами. Наемник открыл его, осмотрел содержимое и кивнул.

- Любо. Будем тебя, боярин, ждать.

- Как увидите, что едем, так сразу убирайтесь. Пусть девка одна побудет, связанная. Понятно?

Наемник кивнул и убрался.

Руди прошелся по комнате.

План царицы Любавы был прост и ясен.

Ежели Фёдору эту девку хочется, пусть он ее получит. Вот ему девка, вот уединенный домик... натешится - там посмотрим, что с ней делать. Останется жива? Договоримся, ей тоже позора не захочется. Можно и замуж за кого-нибудь выдать будет.

Будет при царице, а царевич к ней захаживать сможет, когда пожелает. А женить его... да посмотрим на ком, мало ли боярышень?

Удавит ее Фёдор?

Да и пусть ее, место глухое. Руди для такого дела сам за лопату возьмется, зароет наглую тварь! Не нравится он ей! Подлое дело он замышляет!

Подумайте только!

Вот стерва!

***

Боярин Заболоцкий чувствовал себя преотлично. День складывался хорошо, умиротворение и спокойствие царили в его душе.

А потом....

- Устя пропала!

Ежели боярина раскаленным прутом в заднее место ткнуть - и тогда б он так не взвился.

- ЧТО?!

Боярыня Евдокия руки к щекам прижала.

- Она за шелком пошла... и нет ее! По сию пору нет!

Боярин аж за сердце схватился.

Нет ее?! А делать-то что?!

Искать?

- Она ж не одна пошла?

- Нет. Петра тоже нету. Запропали оба.

Первое, что пришло боярину в голову.

- Сбежала?

Боярыня Евдокия так головой замотала, что кика набок съехала.

- Не могла она! Никогда! Недоброе что-то случилось!

Дураком боярин не был, и светелку Устиньи первым делом проверил. Но наряды ее все на месте были, уборы, обувка...

Вздумала б она бежать, так хоть перстни с собой взяла бы. Вот, лежат, бирюзой и жемчугом светят. Продать легко, унести тоже, в карман сунь - и иди. Никто не заметит.

Опять же, теплая душегрея осталась, а сама Устинья легонькую накинула, к вечеру в такой замерзнешь. Не лето уж. Рождественский пост скоро. И по утрам ледок ложится.

Значит, не думала надолго отлучаться, только туда-обратно до лавки.

Нет. Не сбегала она.

Это радовало. Все остальное боярина только огорчало.

Устинью искать надобно?

Да еще как! Но - вот именно, как?!

Шум поднимется, вовек Устя на отбор царский не попадет. Сплетни змеями поползут ядовитыми, клыками вцепятся. То ли было что, то ли не было... опозорят девку!

А не искать?

Тоже - как ее оставить? А как убьют? Обидят? Уж всяко не для доброго дела девку похищают!

А делать-то что?!

Куда кидаться, к кому?!

Боярин за голову схватился. А за окном уж и смеркается. В ночь ее искать?

А где?

И как искать? По Ладоге бегать, да орать: 'Устя!'? Опять неладно!

Так что... поступил боярин проще некуда. Отправился к себе в горницу, да и хлопнул стакан крепкого вина. А потом и второй. Вдруг какая идея и появится?

Идея оказалась вредной, и к боярину не пришла. А боярыня, как ни старалась распихать мужа, так ничего и не сумела сделать.

Самой приказы отдавать?

Да она бы и с радостью! Ну так ведь... что приказывать-то?

И Илюши, как на грех, дома нет!

Сыночек, ну ты-то где еще?!

***

Илюше было не до семьи и не до сестры.

Илюша в этот момент миловался с царицей Мариной. Вот ведь странность!

Так-то у него бывает, и голова болит, и кости ломит... сознаться кому - и то стыдно! Что он, дед старый, что ли? А вот как к царице приходит - ровно новенький!

Вот и сейчас, лежал он рядом с самой красивой женщиной Ладоги, и чувствовал приятную усталость. Марина ласково водила ладонью по его телу, спускаясь ниже и ниже.

- Как мне с тобой хорошо, Илюшенька.

- А уж мне как с тобой... что на облаке райском. Каждый раз не иду, а лечу сюда.

- Жаль, чаще нам видеться нельзя. Но и так ведь хорошо?

- Очень, Маринушка.

- Скоро Боря по делам уедет, чаще видеться будем.

Илья расправил плечи, демонстрируя готовность к подвигам.

- Далеко ли царь наш собрался?

- На богомолье, - лицо Марины исказила злая гримаса, но Илья ее не заметил. - Говорят, привезут чудотворные мощи из самой Франконии, к ним мужчины приходят, чтобы наследника обрести.

- Наследника, да...

Не то, чтобы Илья был трусоват. Но холодок по спине прошел.

Почему измена царю карается смертью?

Да потому, что трон наследовать должен мужчина с кровью государя Сокола. А когда прервется мужская ветвь - потомки дочерей наследовать могут. Но только с соколиной кровью. Иначе... беды неисчислимые падут на Россу. А тому, кто обманом трон займет, сто лет отмерено будет. А потом - все. Оборвется его династия.

Это-то всем известно.

Когда государь Сокол на Ладогу пришел, тут разные племена жили. Объединяли их лишь боги - и волхвы.

Отец Род, матушка Жива.

Мог Сокол свою веру насадить, по капищам огнем и мечом пройтись. Мог.

Но поступил иначе.

Договорился он с волхвами, и получил за это благословение на всю свою династию.

И правил долго и счастливо, и стольный город Ладога на реке буйной встал...

А вот ежели Илья, и царица... а вдруг от него у царицы сын будет? Или дочь? Это ведь уже не соколиная кровь. И...

Для царицы - смерть.

Для прелюбодея - тоже. Оскопят и на крест взденут. Там и подохнешь...

А ведь могут и дознаться. Если кто проговорится...

Марина словно почуяла.

- Ты не бойся, Илюшенька, стерегусь я, как могу. И ты стерегись.

Илья был согласен. Стеречься - ладно. Но отказаться от этого счастья, от этого вихря чувств, этого безумного угара?

Пусть лучше убьют!

- Маринушка моя...

И снова - сладкое безумие.

Дом?

Сестры?

Да Илья бы и не вспомнил никогда. Вот еще ерунда какая!

***

Устя без памяти недолго пробыла. Очнулась, как из омута вынырнула.

И словно плетью ударило, пришло осознание опасности.

Молчи!

Нельзя двигаться, нельзя говорить, нельзя... ничего нельзя! Лежи, как лежала!

Молчи и слушай!

И ведовское, древнее чутье не дало сбоя.

Устя лежала на чем-то твердом, руки были связаны впереди, но связаны не туго. Сможет она выбраться? Не ясно, надо узлы посмотреть.

Ноги свободны. Подташнивает.

Чем ее отравили? Чем одурманили?

Не знали негодяи, что на таких как она - втрое больше снадобья надо.

- Что девка, Хорь?

- Дрыхнет. Авось, до утра проваляется без чувств.

- Плохо...

- А чего ты хотел, Кроп?

- Так это... заказчик сказал - побаловать с ней можно? Не сильно, а чтобы напугать?

- Мало ли, что заказчик сказал! Знаю я вас, увлечетесь - заиграетесь, а девка ему невредимая нужна.

- Мы б не заигрались. Хорь, ты это...

- Я сказал. Перебьешься.

- Сам тогда ребятам и скажи. Пусть на тебя и злобятся.

- Кроп, иди отсюда! По-хорошему, пока дверь башкой не отворил.

Мужчина, ворча, вышел вон. Тот, кого называли Хорем, посидел пару минут. Потом вздохнул - неладно, поднялся и вышел вон. Успокаивать свою ватагу, пока те не озверели.