Возвращение (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 34

Из ненаписанного дневника царицы Устиньи Алексеевны Заболоцкой.

Если смотреть по святцам, прабабушкой мне Агафья Пантелеевна не является. Скорее, прапрабабкой. Она была сестрой моего прапрадеда.

Замуж ее не выдали - в ней сила проснулась. Но и волхвой она не стала.

Для этого надо было от всего мирского отказаться, а Агафья на то оказалась не способна.

Или нет?

В той, прежней жизни я редко задавалась такими вопросами.

Прабабушка просто есть.

Что было в ее жизни, чем она занимается, чем интересуется, был ли у нее любимый... детей, вроде как не было. Или я об этом не знала.

Много ли мы знаем о своих родных?

Только то, что они согласны нам показать.

Впрочем, кровь у нас общая. Так что и во мне могла проснуться сила. Но откуда что взялось?

Кто был первым в нашем роду? Я этого ничего не знала. В той жизни не знала, в этой наверстать постараюсь. Знания - это сила, это оружие, это щит и клинок.

Теперь я не встречу врага безоружной.

Чем дальше, тем больше я понимаю, что враг все-таки был.

И я, и ОН, и Фёдор, и даже подонок Михайла - все мы стали марионетками в чьем-то спектакле. Кто-то стоял за нами, кто-то дергал за веревочки.

Кто?

Я не знаю.

Я только собираюсь вытащить этого паука на живой свет, и придавить. Насмерть.

Справлюсь ли я?

У меня просто нет выхода. Я - должна. И ради себя, и ради него...

Я уже иду, любимый. Я иду к тебе...

***

- УБИИИИИЛИИИИИ!!!

Истошный крик несся над Лембергской улицей, разрывал уши, ввинчиваясь в голову, вырывая слезы из глаз.

- ДЕТОЧКУ, РОДНЕНЬКУЮ, УБИИИИИЛИИИИИ!!!

Что уж там, Элизу на Лембергской улице хорошо знали. Кто в лицо, а кто и по другим местам.

Нашли ее достаточно быстро, стоило только рассвести, и поднялась тревога.

Кто-то сбегал и за Магрит.

Та прилетела резвой ногой - и началось...

Все же доченька, первенка... пусть и непутевая, да материнское сердце обо всех равно болит. Ой, дочка-доченька, горе-то какое....

Женщина выла и раскачивалась над трупом дочери. Люди смотрели с сочувствием.

О самой Магрит никто и слова дурного сказать не мог, понятно же, не виновата баба.... Бывает так.

Муж помер, она не по рукам пошла, честно овощи выращивает, торгует кой-чем... это достойно. А что дочь у нее гулящая оказалась... так и это не в осуждение. Воспитывала Маргит ее, как всех, лупила в меру, а вот - уродилось. Да прежде, чем в чужой огород камни швырять, в своем оглядись-ка?

То-то и оно, мало кто без греха. Где муж жену учит, где сам к таким же, как Элиза, бегает. И все о том знают.

Так что на Магрит смотрели понимающе. Если б Элиза чью семью разбила, мужика увела, свадьбу порушила - дело другое. Тут бы на нее обида была. А она попросту не успела. Вот и получилось, вроде как гулящая, да безвредная, пусть ее.

А уж сейчас, когда молодую девчонку убили, да так страшно, придушили...

Как тут не посочувствовать?

Тут и священник заявился, тут и глава лембергской общины пришел...

Священник занялся своим прямым делом. Кивнул жене, та осторожно отстранила Магрит от трупа, и принялась утешать, воркуя, что 'Бог дал, Бог взял'. Священник же осмотрел тело.

- Явно убита. Может, кто-то из ее.... Клиентов. А может, и грабители.

Осмотрел тело и глава лембергской общины, Пауль Данаэльс. Покачал головой.

- Я бы сказал, что у нее была хорошая ночь. Потом она либо пошла домой, либо... да, кто-то из клиентов. Надо будет узнать в веселом доме...

- Не приходила она ко мне в тот вечер, - Лилиана Геррен, хозяйка веселого дома, понятно, не могла остаться в стороне от события. - Не было ее. Элиза иногда без меня клиентов брала, я не препятствовала, ее дело, ее риск.

Священник и глава общины переглянулись.

Опять-таки, можно понять, дело житейское. Если ты работаешь под крылышком у Лилли, ты ей платишь процент. То есть восемьдесят процентов ей, двадцать тебе. Но за тебя вступятся.

А если ты работаешь сама...

Деньги твои. Но и риск твой, и проблемы твои, и защитить тебя некому.

- Элиза! Боже мой, какое горе!

Руди Истерман выглядел так, что никто бы не засомневался в его потрясении. Волосы всклокочены, глаза больные. Он протолкался через толпу - и упал рядом с телом на колени.

Мужчины переглянулись.

Что Элиза к Истерману захаживала, все знали. Но Руди в том не укоряли. Бывает...

Отношение к нему, правда, было двояким. Вроде как приличный человек, но ни жены не завел, ни детей. Один, как перст. Гуляет, веселится.

С другой стороны, во дворец он вхож, именно благодаря ему в Россе спокойно относятся к лембергцам, даже стража по их улицам проходит. В обиду их не дают. А если прошение к царю составить надобно, Руди поможет. И сам отнесет, чтобы по дороге не затерялось. Полезный человек.

- Ох, Элиза... она вчера вечером была у меня. Мы провели вечер вместе.

Руди сознавался не просто так. Это только кажется, что никто не видел, не слышал, не знает... да мало ли? Нет-нет, врать надо так, чтобы это было как можно более приближено к правде.

- Она пришла к вам... - вежливо подтолкнул Пауль...

Руди кое-как пригладил волосы, поднялся, подошел поближе, чтобы не кричать.

- Между нами говоря... вы же знаете, у меня в гостях бывает царевич Теодор.

- Да-да, - Пауль, конечно, знал. Попробуй, не заметь такую птицу.

- Вот, с ним я и познакомил вчера Элизу. Вы же понимаете, бедной девочке нужен был покровитель...

Тоже дело вполне житейское. Как ни назови, любовница, метресса, содержанка...

Да, и так бабы себе на жизнь зарабатывают. Элиза могла бы. Царевич? Тут и порядочные бабы глазками заблестели. К такому в метрессы попасть очень даже завлекательно. Чай, богат он, любовь свою по-царски и одарит?

- Ага.

- Они провели вечер вместе, - Руди и тут врать не собирался. А чего врать, когда все слышали? И что провели, и что понравилось.... - Считай, до утра. Она, когда уходила, хвасталась перстнем с лалом. Большим таким...

Священник и Пауль снова переглянулись.

Дело обретало ясность.

Ну, укусы - синячки, дело такое. Да и выглядело это совсем иначе на грязном мертвом теле, вполне могло сойти за страстную ночь. Бывает. Если уж вовсе по секрету, Пауль тоже.... Оскоромился с Элизой, и знал, что девушка она страстная, потом дней пять спиной к супруге не поворачивался, в постель только в рубашке ложился, пока царапины не сошли. Так ногтями подрала, кошка дикая...

А дальше тоже понятно.

Шла баба домой, небось, кольцо и убрать не додумалась. А грабители все ж встречаются. Напали, придушили, может, и не хотели насмерть-то, да тут уж как получилось. Много ли ей надо, с такой тонкой шеей? Потом все забрали, раздели, бросили...

Печально.

Очень печально.

Будет ли это иметь какие-то последствия для общины? Этот вопрос и задали Рудольфусу.

Руди только плечами пожал.

- Я сам расскажу все царевичу Теодору, сам ему посочувствую, когда вы не против. Не думаю, что он будет гневаться. Но я попрошу его, чтобы Лембергскую улицу проходили чаще.

А вот эти последствия всех устроили.

- И попрошу его выделить денег бедной Магрит. На приданое младшим дочкам.

А вот это было еще и приятно. Если Истерман так говорит, значит, выделят деньги. А если будут деньги....

- Может, и жених какой найдется. Вот, старшей уже двенадцать лет, - задумался Пауль. - Пока поженить их, и пусть работает, хозяйство поднимает, а потом уж, как невеста в возраст войдет, так святой отец их и благословит плодиться и размножаться?

- Почему нет? Надеюсь, царевич согласится быть на свадьбе посаженным отцом, - степенно ответил Руди. - А когда нет, я сам буду. Я чувствую перед собой вину. Если бы я уговорил ее остаться до утра... царевич уснул, и она решила уйти.

Вот это было самым слабым местом в плане Руди. Казалось бы, чего уж лучше для продажной девки - с вечера себя продала, можно и с утра еще добавить. А ее чего-то домой понесло?