Русь. Строительство империи 2 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 13

Даже так? Неужели сам пожаловал?

А с ним еще и Громила топает.

Интересно, а где же Душан с Ярополком? Неужели тоже в Совином? Или струсили и сбежали куда подальше, бросив Прохора на произвол судьбы?

Что задумали совинцы? Зачем явились? Хотят сдаться или тянут время?

Глава 6

Я подозрительно оглядел делегацию. Прохор, староста Совиного, стоял, переминаясь с ноги на ногу. Рядом с ним возвышался Громила, поигрывая увесистым топором. Как ни странно, вид у него был вполне себе миролюбивый. Будто и не было вчерашнего боя.

— Ну, здравствуй, Прохор, — хмыкнул я. — С чем пожаловал?

Добрыня, стоявший по правую руку от меня, смерил совинцев презрительным взглядом. Ратибор, стоявший чуть поодаль, что-то неразборчиво бормотал себе под нос, покачивая головой.

— Здравствуй, Антон, староста Березовский, — Прохор кивнул, но как-то неловко, будто через силу. — Пришли мы с миром.

— С миром? — переспросил я, приподняв бровь. — После того, как вы пытались сжечь Березовку дотла?

— Так то ж Душан заварил эту кашу, — зачастил Прохор. — Мы-то, совинские, не хотели. Нас заставили.

— Заставили, значит? — вклинился Добрыня. — А кто вас заставлял Тихомира подкупать, а, Прохор? Или ты и про это ничего не знаешь?

Прохор замялся. Громила хмыкнул, но промолчал.

— Ладно, — я решил не давить пока на Прохора. — Допустим, вас заставили. И что дальше? Чего вы хотите?

— Боярин Душан, — начал Прохор, — велел передать…

— Где он сам? — перебил я. — Почему не явился лично? Или смелости не хватает?

— Боярин занят, — уклончиво ответил Прохор. — Дела у него.

— Дела, значит? — я усмехнулся. — Ну, понятно. Ладно, продолжай. Что там велел передать боярин Душан?

— Велел он тебе, Антон, повиниться, — выпалил Прохор. — Признать свою вину и прийти к нему с челобитной. Просить прощения за то, что посмел супротив его воли пойти.

— Чего⁈ — Добрыня аж покраснел от гнева. — Да как он смеет!

— Это еще не все, — Прохор поднял руку, останавливая Добрыню. — Боярин Душан требует, чтобы ты выплатил ему сто гривен за то, что из-за тебя половина войска легла у стен Березовки.

— Ты часом не с дуба ли рухнул, — озабочено протянул я. — То ты говоришь, что тебя заставили против Березовки идти. При этом говоришь, что застаил тебя Душан. Так? А потом ты что-то рассказываешь про волю этого Душана. Тебя снова сейчас заставляют, Прохор? Так давай мы тебя освободим. И Совиное освободим от гнета этого Душана.

Прохор аж рот раскрыл от того, как я перевернул все это дело с ног на голову.

— Боярин хочет, боярин велит… — проворчал Ратибор, все еще не сводя глаз с Громилы. — А сам-то где? В кустах прячется?

— Значит так, Прохор, — я строго посмотрел на старосту Совиного. — Передай своему боярину Душану, что я не собираюсь ни перед кем виниться. Я действовал в интересах Березовки и защищал свой народ. А что касается компенсации, то пусть сначала Душан компенсирует нам сожженную мельницу и разрушенные дома.

— Но… — попытался возразить Прохор.

— Никаких «но», — громко сказал я. — Это мое последнее слово. И передай Душану, что если он хочет войны, то он ее получит.

Прохор, видимо, понял, что спорить бесполезно.

В это время голос подал верзила:

— Я хочу схватки! — прокричал Громила, его голос раскатился по полю. — Не в темноте, как амбарные мыши, а при свете дня! Здесь и сейчас!

Громила, широко расставив ноги и сжав топор, говорил таким тоном, будто решение было принято давно, а сейчас лишь требовалась формальность. Его брови сложились галочкой.

— Ты что, смеешься? — улыбнулся я, — мало вчера отхватил?

Прохор с улыбкой кивнул, будто поддерживая странную идею своего товарища. Неподалеку Ратибор оскалился, а Добрыня, напротив, печально вздохнул.

— Хорошо, — произнес я, не отводя взгляда от Громилы. — Если ты так этого хочешь, я не откажусь.

Я достал свой топор наблюдая за тем, как Громила с предвкушением крутит в руках свое оружие. Хорошо, что меч оставил, а то я им не очень хорошо пользуюсь, даже не пробовал его в бою. Вчерашний бой хоть и закончился моей победой, но сегодня все будет по-другому.

Ратибор, ухмылялся поглядывая на Громилу. Я сжимал рукоять боевого топора. Ощущение холодного металла в руке придало уверенности. Я вышел вперед, навстречу Громиле. Между нами осталось метров пять — расстояние, достаточное для первого удара.

— Готов отведать березовского железа, верзила? — крикнул я, чтобы мой голос был слышен и моим людям, и совинцам.

Громила расхохотался.

— Ты вчерашний бой забыл, что ли, щенок? Сейчас ты не с толпой дружинников, а один на один!

Вот дурак. Он выдал нашу схватку как бой его одного со всеми моими дружинниками. Подло, однако.

— Врать — не хорошо, — холодно ответил я.

Громила взревел и бросился на меня, занося топор для рубящего удара сверху вниз. Вчера этот прием сработал бы, но сегодня все иначе. Мой боевой навык достиг второго ранга, и я видел и чувствовал каждый взмах и движение противника. Я легко уклонился от удара, делая шаг в сторону, и тут же контратаковал, целясь в незащищенное ребро.

Громила, не ожидая такой скорости реакции, едва успел подставить свой топор для блока. Звук удара металла о металл разнесся по полю. Сила удара была такой, что у меня зазвенело в ушах. Громила пошатнулся, но устоял на ногах.

— Что за…? — пробормотал он, удивленно глядя на меня. — Ты… ты… Как⁈

— Как-как? Вот так, — усмехнулся я, делая выпад вперед.

Мой топор просвистел в воздухе, целясь в колено Громилы. Тот отпрыгнул назад, чудом избежав удара. Я не дал ему передышки, атакуя серией быстрых, коротких выпадов. Громила с трудом блокировал их, отступая все дальше и дальше.

— Он что, издевается над ним? — слышал я голос Добрыни.

— Давай, Староста! Покажи этому верзиле, где раки зимуют! — кричали мои люди.

С частокола доносились выкрики поддержки Громилы, но они были гораздо тише и неувереннее. Видно, что совинцы деморализованы.

Мой топор мелькал в воздухе. Вчера я с трудом парировал его удары, а сегодня чувствовал, что вижу их. Второй ранг открыл мне совершенно иное понимание боя. Я чувствовал точку баланса оружия, как продолжение собственной руки, и мог менять направление удара в последнюю секунду.

Громила пытался взять прежний напор, но я уже не был тем же противником, что вчера. Его рубящий удар сверху я встретил не блоком, а «мельницей» — быстрым вращением топора вокруг себя, отклонив летящее острие. В тот же миг, используя инерцию вращения, я нанес короткий, резкий удар в предплечье Громилы. Он зарычал от боли и инстинктивно отдернул руку. А ведь я еще сместил острие, чтобы попало обухом. Не знаю почему, но мне не хотелось калечить, а тем более убивать этого большого воина.

Я мгновенно сократил дистанцию, скользнув вперед почти вплотную к нему, и применил сделал подсечку — низкий удар обухом топора по голени ведущей ноги. Громила пошатнулся, теряя равновесие. Я не дал ему опомниться, и следующим движением, используя прием «перехват», перекинул топор в левую руку и нанес удар в бок Громилы, целясь под ребра. Удара как такового не последовало. В последний момент я затормозил движение, остановив топор в паре сантиметров от его тела. Громила застыл, ожидая удара, понимая, что оказалсяполностью в моей власти.

— Ты… ты играешь со мной? — прохрипел он, с трудом переводя дыхание.

— Просто показываю разницу между боем впотьмах и боем при солнце, — усмехнулся я, отступая на шаг.

Я подождал пока богатырь поднимется на ноги.

Отступив, я снова взял топор в правую руку и, используя круговым ударом, атаковал плашмя по топору Громилы. От сильного удара его топор вылетел из рук и с лязгом упал на землю. Громила остался безоружным.

— Это еще не все, — сказал я, поднимая свой топор над головой. — Есть еще один прием, который я приберег специально для тебя.