Газлайтер. Том 22 (СИ) - Володин Григорий Григорьевич - Страница 19

Я коротко киваю, принимая его слова, но замечаю, как в его голосе нарастает лёгкая тревога, когда он продолжает:

— Но меня беспокоят те, кто остался в Антарктиде. Многие из них наверняка находятся в аналогичном или даже более тяжёлом состоянии. Чем быстрее мы сможем их эвакуировать, тем выше шансы на их полное восстановление.

Его забота очевидна, и это внушает уважение. Однако я поднимаю руку, успокаивая его:

— Не волнуйтесь, Юрий Борисович. Всё под контролем. Я буду привозить новых пациентов по очереди, начиная с тех, кто в самом тяжёлом состоянии. Остальные сейчас в безопасности. Ничего с ними не случится. Ваша задача — стабилизировать и улучшить состояние уже привезённых.

— Но, Данила Степанович… — Юрий Борисович смотрит на меня с лёгким недоумением, словно я только что объявил, что умею ходить по воде. — Как вы понимаете, кого именно нужно привозить? Чтобы это определить, нужен опыт высокорангового Целителя. Даже я не всегда могу точно оценить уровень энергетического истощения у пациентов. А вы же выбирали детей без помощи медперсонала, прямо в полевых условиях!

Его искреннее удивление забавляет, но я сохраняю невозмутимость.

— Юрий Борисович, — говорю я, позволив себе лёгкую усмешку, — поверьте, у меня есть свои способы. Я ведь не ошибся с этими детьми, верно?

Он медленно кивает, на его лице отражается попытка осмыслить мои слова.

— Да, вы правы, — наконец признаёт он. — Эти дети действительно были на грани. Если бы вы привезли их чуть позже… не хочу даже представлять, что могло бы быть.

Я встречаю его взгляд уверенно и спокойно.

— И с остальными будет то же самое, — добавляю твёрдо. — Я точно не ошибусь.

В его глазах мелькает не только уважение, но и любопытство, подкреплённое лёгким трепетом.

— Надеюсь, когда-нибудь вы всё же расскажете мне свой секрет, Данила Степанович, — говорит он с лёгкой улыбкой, в голосе звучит осторожная просьба.

Я тоже улыбаюсь, но с намеком на загадочность, не знаю уж, как оно в итоге вышло.

— Не исключено, Юрий Борисович. Чем дольше люди верно служат моему роду, тем больше полезной информации им открывается.

Эти слова явно зажигают интерес в Юрии Борисовиче. Видно, как перспектива узнать больше интригует его. Он старается сохранить невозмутимый вид, но его глаза, в которых вспыхивает лёгкий огонёк любопытства, выдают с головой.

И это замечательно. Очень замечательно. Ведь Юрий Борисович — Целитель с внушительным опытом, прошедший обучение в Московской академии. Его переход к нашему роду был организован по рекомендации самого князя Морозова, и такой кадр — настоящая находка. Люди с его знаниями и навыками на вес золота.

Теперь я вижу, как его желание узнать больше выросло в несколько раз. Это не просто любопытство — это тяга к знаниям, к развитию. А раз так, удержать его на службе нашего рода долгие годы — задача, которая при должном подходе становится не просто выполнимой, а почти гарантированной.

Я же не позволяю себе выдать ничего лишнего. Пусть это желание узнать больше только сильнее подстегнёт его интерес. Возможно, в будущем я найду способ не просто удерживать его любопытство, но и направить его на улучшение работы Целителей. А для этого, безусловно, стоит самому обзавестись подходящим легионером — чтобы понять их труд изнутри, прочувствовать всё на собственной шкуре. Эх, где бы его взять…

— Кстати, а что с Ноздревой? — спрашиваю я, вспомнив эту дотошную, но крайне настойчивую личность. Любопытно, насколько оправдались её громкие заявления.

Юрий Борисович отвечает с заметным одобрением, даже чуть теплее, чем обычно:

— Маргарита Егоровна делает превосходные зелья, Данила Степанович. Мы активно используем их для подпитки детей. Её работа оказалась крайне полезной, несмотря на её сложный, скажем так, характер.

Я киваю, признавая вклад инспектора Академии:

— Ну и хорошо, что пригодилась.

Юрий Борисович слегка улыбается, но в его голосе звучит едва уловимый намёк:

— Она не просто пригодилась, Данила Степанович. Очень активная, постоянно проявляет инициативу и стремится помочь. Учтите это, пожалуйста.

Я сохраняю невозмутимость, слегка склонив голову в знак согласия:

— Учту, Юрий Борисович. Обязательно учту.

Но про себя мысленно добавляю: «Учту её активность так же, как её склонность к самодеятельности.» Ноздрева, конечно, может быть полезной. Но её энтузиазм слишком часто превращается в неконтролируемую инициативу. А чрезмерная самодеятельность от человека, не связанного с моим родом, — это уже потенциальный риск.

— Что ж, господа, поеду-ка в больницу, взгляну на всё своими глазами, — оборачиваюсь к Студню.

Он кивает, больше не пытаясь скрыть усталости. Вид у него, как у человека, который только что пробежал марафон: плечи опущены, движения замедленные, а взгляд слегка затуманен.

— Хорошо, шеф, — говорит он, чуть приглушённым голосом. — Мы пока закончим с осмотром и ремонтом автобусов. Один уже полностью заправили, так что он готов. А сейчас монтажники думают, как привести в порядок тот поломанный, чтобы он выдержал ещё хотя бы один заезд по Южному полюсу.

— Отлично, — киваю и хлопаю его по плечу. Заодно передаю немного энергии — вижу, как его усталое лицо тут же светлеет, а уголки губ приподнимаются в благодарной улыбке.

— Спасибо, шеф, — пробормотал он чуть оживлённо. И только Юрий Борисович не понял, за что гвардеец благодарит, ну да Целителю и рано пока понимать такое.

— Мне ещё надо переговорить с Её Высочеством Чиликой, — добавляю, задумчиво переводя взгляд в сторону. — Всё-таки это её автобусы. Конечно, она их любезно одолжила, но я надеюсь, что позволит нам использовать их подольше.

Студень усмехается, уже чуть увереннее:

— Думаю, здесь проблем не будет, шеф. Видел бы ты, как Ее Высочество носится с детишками в больнице.

Я хмыкаю, удивленный, и направляюсь к выходу. Ну что ж, значит, скоро узнаем, насколько мне удастся убедить принцессу.

Портальное перемещение через легионера, конечно, быстрее и удобнее, но здесь слишком много людей. Родовая тайна должна оставаться тайной.

Я сажусь в машину и откидываюсь на спинку сиденья, чувствуя, как напряжение дня немного отпускает. Водитель заводит двигатель, и автомобиль мягко трогается с места.

Когда мы прибываем в больницу, я быстро поднимаюсь на этаж, который охраняют мои гвардейцы. Здесь никого посторонних не пускают — этаж полностью отведён для детей с Полюса, и за их состоянием следит родовой медицинский персонал. Атмосфера тихая, но напряжённая. Каждый чётко знает свою задачу и выполняет её без лишних слов.

Проходя мимо постов, я киваю охране в знак благодарности. В этот момент на мобильном раздаётся звонок — инспектор от Академии. Его голос звучит радостно, слишком радостно для человека, который собирается обсуждать завершение инспекции.

Я тяжело вздыхаю, прикрывая глаза рукой. Как будто мне мало забот. Скоро ещё и стажёры приедут, а это значит — новые хлопоты. Лишь бы среди них не оказалось второй Ноздревой. Мои перепончатые пальцы! Кажется, что настоящий ад — это вовсе не Астрал, а административные процедуры.

— Поднимайтесь на третий этаж, сударь, — говорю ему ровным тоном. Заодно велю ближайшему гвардейцу на еще одном посту пропустить инспектора, чтобы не терять время на пустые препирательства.

И в этот момент сталкиваюсь в коридоре с Ноздревой. Она буквально выбегает из одного из кабинетов. Волосы растрёпаны, запах травяных настоек витает вокруг неё, словно ореол.

— Данила Степанович! — удивляется она, но уже через секунду на её лице появляется раздражение. Глядя на меня, она почти выплёскивает: — Я дипломированный Целитель, а меня здесь используют как какого-то травника!

Я смотрю на неё равнодушно, без капли сострадания или трепета перед ее громким голосом.

— Да, Маргарита Егоровна, вы Целитель. Но напомню, мы вас не нанимали в этом качестве. Вы сами просились помочь нам.