Газлайтер. Том 22 (СИ) - Володин Григорий Григорьевич - Страница 15

Он откусывает кусок ватрушки, едва заметно улыбаясь. Однако радость долго не задерживается. В голову вновь закрадываются тревожные мысли. Но настоятель уже принялся решать проблемы. Благо, что союзник-дроу Гагер передал важное известие: у Филинова родился сын.

Откуда у Гагера всегда берутся такие точные сведения? Вообще его шпионы работают слишком уж хорошо…

Подозрения давно грызли настоятеля. Но, несмотря на них, он не может не признать: информация полезна. Тем более Гагер ясно дал понять, что это его последняя помощь. Дальше Обитель должна действовать сама.

Настоятель понимает: тянуть дальше невозможно. Время не ждёт, а ситуация становится критической. Восточная и Северная Обители уже пали — катастрофа, которой они так боялись, стала реальностью. Зомбированные альвы оказались в распоряжении Филинова, исследования по вирусу утрачены, и теперь сама «Великая Идея» балансирует на грани краха.

— Ещё одного провала мы не можем себе позволить, — размышляет он, задумчиво откусывая кусок творожной ватрушки. Вкус изысканный, нежный. Настоятель почти улыбается, но быстро подавляет эту слабость. Война войной, а ватрушки — это святое.

Теперь перед ним стоит важнейшая задача: разработать план, который спасёт их от неминуемого краха. Южная Обитель, сильнейшая из всех четырёх, вместе с Западной остаются последними бастионами. Никакая человеческая сила не пробьёт её оборону. Но настоятель знает: времени у них мало. Даже самые непреступные крепости со временем могут пасть.

Он аккуратно отламывает ещё один кусочек ватрушки, наслаждаясь её мягкой текстурой. Во всей этой череде бедствий остаётся хотя бы одно светлое пятно: выпечка некой Ирины. Настоятель останавливается, глядя на оставшуюся половину.

— Кто бы ни была эта Ирина, она истинный мастер своего дела, — думает он, чувствуя лёгкий прилив вдохновения. — Наверняка одухотворена Великой Идеей.

Планирование продолжается, ватрушка убывает. «Великая Идея» требует жертв, но вкусное подкрепление ещё никому не мешало вершить судьбы мира.

* * *

Я покачиваю Олежека на руках. Младенец совсем крошечный, розовый и мягкий, как облачко. Но уже рвется в бой. За ментальной стеной рычит Демон, а Олежек ему весело машет, как будто это коллега по песочнице, а не древнее зло.

Рядом переминается с ноги на ногу Фирсов. Хмурый, с прищуром, он всматривается в белый туман за стеной. Мы оба пытаемся разглядеть, что там за существо. Ну, что-то разглядели.

— Не люблю кошаков, — выдает старый ликвидатор сухо.

Ну да, морда у этой твари кошачья. Чем-то напоминает Бегемота, но с кучей своих отличий. Если, конечно, представить, что кошка вдруг решила отрастить щупальцами, как спрут. В глазах котяры-каракатицы — жадность, такая, от которой инстинктивно хочется схватить пси-копьё и метко заехать прямо между этими глазами.

— Моё тело… — снова тянет оно свою шарманку, как заевшая пластинка.

Я перехватываю Олежека поудобнее и бросаю:

— Демонюга, ты ошибся адресом. Здесь твоего тела нет.

Щупальцевая тварь раздражённо шевелится. Кажется, мои слова её задели. Раздражённый взгляд, шипение сквозь зубы. Не понравилось ей слово «демонюга», видимо.

— Я не демонюга. Я — Высший Демон, — цедит она, словно это должно что-то изменить. — Король Теней обещал мне своего потомка. Своего ребёнка. Он говорил: когда захватит новое тело на Земле, я получу свою плату. И вот потомок появился…

Ах, вот оно как. Претензии и договора. Король Теней позарился на меня, а его щупальцевая шестёрка — на моего сына.

Демон скалит хищные зубы, будто думает, что это добавляет веса его бреду. Я перевожу взгляд на тварь, потом на Олежека. Он лениво зевает, его маленькие глазки едва открыты.

Ну да. Видимо, Демон не впечатлил его.

— Слушай, — говорю, качая малыша чуть сильнее. — А ты вообще откуда взялся? Тоже был человеком? Как-то не верится, слишком уж ты пупырчатый.

Тварь за стеной недовольно подаётся вперёд. Не хочет отвечать, ну и ладно. Ему больше нравится в ментальную стену долбиться,

— Филинов, он не пробьется? — Фирсов начинает волноваться.

— Это вряд ли, — отвечаю с ленцой.

Я смотрю на эту тентаклевую каказябру и думаю: «Ну что ж, раз уж заявился, давай знакомиться поближе.» Решение щёлкает в голове мгновенно. Ментально активирую Шельму из Жартсерка. Благо дотянуться ментальным щупом до браслета на моей руке в материальном мире не так уж и сложно.

Она появляется рядом, как всегда эффектно, будто только что сошла с подиума. Красотка — тут и спорить нечего.

На этот раз она блондинка. Золотистые волосы распущены, мягкими волнами спадают на плечи, переливаясь в свете. Едва заметный поворот головы — и на её губах расцветает игривая улыбка, от которой тени будто становятся светлее.

— Милый, ты меня звал? — мурлычет она, касаясь моего плеча лёгким движением, будто случайно.

Фирсов стоит рядом, выглядя так, будто его одновременно ослепили прожектором и облили ведром ледяной воды. На лице смешиваются недоумение и лёгкая паника. Он нерешительно переступает с ноги на ногу, пытаясь разобраться, что за чертовщина перед ним.

— Филинов, это точно Демон? — бормочет он, делая шаг назад. Я его сейчас прекрасно понимаю. Ментальное сканирование говорит одно, а глаза явно не согласны. Сразу вспоминается моя первая встреча с Шельмой.

Я не могу удержаться от усмешки.

— Ещё как Демон, учитель.

Шельма поворачивается ко мне с укоризненным взглядом, её театральный жест — настоящая маленькая драма. Она закатывает глаза, словно хочет сказать, что я окончательно разочаровал её.

— Демонесса, попрошу, — поправляет она с непоколебимым достоинством, обводя нас взглядом. — И, между прочим, я обаяшка… Хм, у тебя родился ребенок, милый? — только сейчас замечает она Олежека.

— Ага, — обхожусь без комментариев. Не для этого ее вызвал.

— Красивый, весь в тебя. Только уши явно мамины, — фыркает Шельма. — Альвийка, значит…

— Закрыли эту тему, — одергиваю Демонессу. — Посмотри направо.

Она скрещивает руки на груди, поворачивая голову к кошачьему осьминогу. В её взгляде сверкает презрение, словно сама мысль уделить этой твари внимание кажется ей нелепой.

— О, знакомая дешёвка, — бросает она насмешливо, с такой интонацией, будто этот эпизод — просто ещё один неприятный пункт в её переполненном расписании.

— Ты знаешь его? — спрашиваю, с интересом глядя на Шельму.

— Знаю, — с фальшивым сожалением протягивает она, склонив голову набок. — Только у этого бездаря щупальца выросли с тех пор, как я его видела в последний раз.

Кошачий осьминог заметно напрягается, но Шельму это только забавляет. Демонесса кривит губы, её взгляд полон презрения.

— Ну да, видела пару раз… — бросает она небрежно, словно говорит о таракане, забежавшем на кухню. — Какая-то шестёрка Короля Теней… Ах, да, вспомнила. Это же Бельзовул. Когда-то он был у него тюремщиком.

Едва она произносит это имя, щупальца осьминога начинают нервно извиваться. Бельзовул смотрит на Шельму, и его голос звучит неуверенно:

— Моё тело… — лепечет он, будто сам не верит в то, что говорит.

Я перевожу взгляд на тварь.

— Слушай, Барсик Осьминогич, — начинаю я с лёгкой усмешкой. — А ты ведь попал.

Он дергается, явно не понимая, что я имею в виду.

— Что? — спрашивает он, тон его вздёрнут от растерянности.

— Короля Теней здесь нет, — охотно поясняю. — И никогда не было. А ты, склизкая кошара, полез вперёд батьки в пекло. Думаешь, он тебе это простит? Задумал себе заграбастать тело вперед Короля? А он потом просто это проигнорирует? Попал, ты, короче. Скоро твой Король тебе все щупальцы повыдергивает и засунет в одно место по очереди.

Бельзовул резко замирает, его тентакли начинают дёргаться в судорожных, хаотичных движениях. Мысль о гневе Короля Теней, похоже, раньше даже не мелькала в его голове. А теперь, когда наконец дошло, вся картина явно не добавляет ему уверенности. Он начинает мелко дрожать, а его немигающие глаза хлопают так быстро, что кажется, вот-вот выпадут.