Прятки в облаках (СИ) - Алатова Тата - Страница 15

— Завидуй молча, — обиделась Кротова.

Они вышли из спортивного корпуса и обнаружили, что дождь прекратился, сменившись ярким солнцем. Андрюша не стал дожидаться Машу, и это ее огорчило. Она-то тихо надеялась на совместную прогулку.

— Черт знает что такое с погодой, — пробормотала Кротова. — Никакой системности, никакой логики… О, а ты знаешь, что наша Зиночка раньше училась у Бесполезняк, а та ее выперла из универа? Вот и подалась бедная в завхозы. Ну и крыса эта Бесполезняк, скажи.

— Может, Зиночке нужно было лучше учиться, тогда бы ее не выперли? — сухо спросила Маша.

— Да эта старуха просто завидовала ее красоте, — убежденно возразила Кротова. — Хотя на мой вкус уж больно Зиночка пошлая. Эти короткие юбки, яркая помада, фу.

Бесполезняк — древняя старушка-одуванчик, декан факультета времени — вряд ли вообще помнила, что такое зависть.

— Ну, Дина Лерина прекрасно у нее учится, — Маша и сама не знала, зачем ввязалась в этот бестолковый спор. Обычно она просто игнорировала злопыхательство Кротовой. — А уж более красивую студентку, чем Лерина, еще поискать надо.

— Тоже мне нашла красотку… Ничего своего, как пить дать. Да и потом — на каком там курсе твоя Лерина? На четвертом? Посмотрим, получит ли она диплом, — зловеще прошипела Кротова. — Слушай, а чему они там вообще учатся, не знаешь? По мне, если путешествий во времени до сих пор не придумали, так и наука эта бесполезная.

Маша промолчала, глядя на Дымова-Лизу, развалившегося на скамейке. Ну кто же так колени-то широко расставляет, вот позорище! И почему у мужчин это смотрится нормально, а у женщин — похабно?

— Какая такая бесполезная наука? — спросил он с интересом.

Маша плюхнулась рядом с ним — ой-ой-ой, мокро же после дождя — и пнула коленом его колено. Дымов-Лиза примерно принял более пристойную позу и даже спину выпрямил.

— Да это время-шремя, — объяснила Кротова. — А ты новая соседка Рябовой, да? Из Питера?

Вот как эта девочка умудрялась собирать сплетни и новости с мощностью пылесоса?

— Лизавета, — представился Дымов. — Да, время-шремя — это вам не прикладная лингвистика.

— Что ты тут делаешь? — спросила Маша, вовремя поймав «вы», которое едва не вылетело на свободу. Хорошо хоть в ее голове Лиза жила сама по себе, а Дымов сам по себе. Она понимала, конечно, кто перед ней, но не очень отчетливо.

— Здрасьте, — очаровательно надул губки Лиза-Дымов, — мы же договорились вместе пойти в общагу.

— Да?

Кротова топталась рядом и не спешила по своим делам.

— А говорят, у вас Вечный Страж по общаге бродит, — сказала она. — Вот бы посмотреть на него!

— Да, — согласилась Маша, делая вид, что не понимает намеков. Всем известно, что нельзя приглашать в свою общагу девочек из других корпусов, еще не хватало из-за Кротовой правила нарушать! — Интересно было бы посмотреть. Пошли, Лиза.

И она резво рванула вперед, не обращая внимания на сердитые взгляды Кротовой.

— Да тише вы, — взмолился Лиза-Дымов, когда они свернули по парковой дорожке за елку. Лужи стремительно высыхали под жаркими лучами. Маша стянула с себя плащ. — Я же в юбке!

— И? Как она вам ходить-то мешает? — удивилась Маша, глядя на цветастые складки чуть выше колен. Ноги у Лизы были длинные и стройные.

— А вот мешает, — заупрямился Дымов, — вдруг я запутаюсь в подоле!

— Не запутаетесь, — утешила его Маша, — длина непутательная.

— Все равно как-то тревожно. Да еще и поддувает.

Поддувает ему!

Маша прыснула и захихикала. Они пошли спокойнее, неторопливее.

— Сергей Сергеевич, — спросила она, — а кто вам гардеробчик-то подбирал?

— Алла Дмитриевна, — ответил он со всем возможным в этой ситуации достоинством.

Ай да ректорша! Неужели не могла выдать своему хахалю брюки?

— И как она только согласилась запустить вас в женское общежитие, — сказала Маша с недоумением.

— Алла Дмитриевна радеет о безопасности своих студентов, — произнес он официальным тоном и продолжил с нежданным мальчишеским оживлением: — Ну а мне было крайне любопытно познакомиться поближе с артефактом Михайло-основателя. Это же невероятная редкость, имеющая огромную исследовательскую ценность! Ученые столетиями бьются над тем, чтобы разобрать принципы его творений, но это совершенно невозможно. Чтобы понять, как думал этот человек, надо быть и словесником, и физиком, и астрономом, и географом, и художником одновременно. Идите-ка сюда, — он вдруг поманил ее в беседку, густо увитую ярко цветущими клематисами. Машу всегда это поражало: вчера ведь еще снег лежал! А сегодня — полюбуйтесь — цветы. Нет, если Бесполезняк и правда выгнала Зиночку с учебы, то зря. Такой талантище!

Там, в укромной тени беседки, Лиза-Дымов достал из объемной дамской сумки, в которой потерянно болталось несколько учебников, некий предмет, завернутый в тряпичный мешочек. Извлек простое прямоугольное зеркало, вопреки ожиданием, без инкрустации драгоценными камнями или золотом. Наверное, его создатель не хотел привлекать к вещице особого внимания — простая бронзовая оправа, внутри которой была заключена чуть отливающая серебром, слегка мутная пластина.

— Хотите посмотреться в это зеркало, Маша? — прошептал Дымов так, будто предлагал ей все сокровища мира.

Она торопливо зажмурилась:

— Ни за что!

— Неужели вам не интересно?

— Нисколько.

— Рябова, Рябова, — вздохнул он разочарованно, — с таким подходом вам не достичь академических успехов. Любопытство и стремление к экспериментам — вот что отличает теоретика от новатора, от истинного изобретателя. Это зеркало меняет тебя на клеточном уровне, у меня даже раздражительность появилась, вовсе мне не свойственная. Очевидно, все дело в определенном периоде цикла…

Если он сейчас заговорит о менструациях, Маша опять расхихикается.

«Не смей, — одернула она себя, — ты современный человек и понимаешь, что табуированность некоторых тем давно морально устарела…»

И осознала, что хихикает.

Тут она подумала: а решится ли Дымов в своей женской ипостаси заняться сексом? И если да, то с кем? Как далеко заведет его стремление к академическим успехам?

— Ну и как? — спросила она, по-прежнему не открывая глаз. — Удалось вам разгадать секрет этого зеркала?

— Увы. Но то, что мне вообще довелось им пользоваться, это невероятная удача, ведь Вечный страж хранит свои сокровища при себе. Кто знает, что у него еще там припасено, — голос Дымова окутала очаровательная вуаль мечтательности, и Маша посмотрела на него.

Опустив голову, он нежно поглаживал пальцами обратную сторону зеркала. Глядеться в него он тоже не спешил — еще не хватало вернуться в свой настоящий облик. Представив Циркуля в розовом свитере и цветастой юбке, Маша торопливо ущипнула себя за руку. Что за смешинку она поймала, почему ее все в Лизе-Дымове так веселит? Наверное, это нервное.

— Это больно? — спросила она, чуть не вскрикнув — перестаралась с щипком. — Ну, меняться.

— Нисколько. Горячо очень, как будто ты попадаешь в облако пара. И приходится часто переодеваться. Из себя в Лизу и наоборот.

— Рано или поздно кто-то заметит, что Лиза не ходит на пары.

— К счастью, среди наших соседок нет никого с пятого курса лингвистики. А потом меня отчислят — за прогулы, — он улыбнулся. На округлых щеках появились прехорошенькие ямочки.

Чуть пухленькая, мягкая, пышная Лиза была полной противоположностью высокому и худому Дымову.

— Значит, вся эта авантюра из-за артефакта? — спросила Маша, стараясь не сильно зависать на этом «потом», когда отчислят Лизу. Потом, когда душегубицу поймают? Потом, когда Машу прирежут?

— Если случится… — Дымов бросил на нее короткий взгляд и сосредоточился на том, чтобы спрятать зеркало обратно в мешочек, — если произойдут настоящие неприятности, то, во-первых, Алла Дмитриевна почти наверняка потеряет свой пост. Во-вторых, я на полном серьезе надеюсь заманить вас на свой факультет.

— Да почему? — в сердцах воскликнула Маша, на которую откровения Дымова произвели удручающее впечатление. Ну конечно, он заботится о карьере своей ректорши, а вовсе не о безопасности какой-то там второкурсницы. Буквально жертвует собой во имя великой любви. Но для чего так цепляться к ней со специализацией?