Развод. Точка. Нет (СИ) - Чернякова Наталья - Страница 33

— Выходит, было бы лучше, если бы я оказался подлецом?

Лера замотала головой: нет.

— А когда с тобой начали происходить странные вещи? — уточнил я. — После того, как ты героически, порывшись в моём смартфоне, установила незаконную аппку?

— Это не я.

— Даже не сомневаюсь. У тебя же голова закружится, и рука не поднимется совершить такое, а если поднимется, то от страха будет трястись так, что на нужную сенсорную кнопочку всё равно не попадёшь, просто фобия какая-то, которую ты никогда не можешь победить. И профессия не спасёт. Эмоции можно научиться скрывать на сцене, а вот в реальной жизни всё по-другому. К счастью, не бывать тебе шпионом.

На глазах Леры показались слёзы, но она сдерживалась:

— Прости меня.

— Прощу, если всё расскажешь.

Жена от волнения говорила сбивчиво, перескакивая с одного на другое, впрочем, я уже кое о чём знал, кое о чём догадывался.

Лера рассказала, что подозревала меня в связи с Огурцовой, и именно ревность перекосила её разум, потому поддалась на осторожное предложение Голубева установить шпионскую программу.

— А что бы ты делал на моём месте? — жена внимательно посмотрела на меня. Не разрывая зрительного контакта, ответил:

— А я и так был на твоём месте, с того времени, как, однажды открыв свой смартфон, наткнулся на лишние МБ. И чёрт — те что подумал, а позже убедился в твоей связи с Голубевым, когда ты, забывая смартфон на диване, убегала на кухню, и я имел сомнительное счастье читать всплывающие письмена от Макса. Ценю твоё чувство юмора — подписать контакт дружка как Вронский — это, должно быть, весело и креативно.

— У нас ничего не было. — Лера не обратила внимания на мой сарказм. — Честно. Он просто мне помогал.

— Ага, помогал совершать преступление. Ты хоть знаешь, что это преступление? Неприкосновенность частной жизни? Тем более я — должностное лицо.

— Знаю. Статья 137 УК РФ.

Я махнул рукой:

— Молодец, учи Уголовный кодекс, на зоне пригодится.

Лера тяжело вздохнула:

— Да не пугай ты, я и так пуганая — перепуганная.

— Пойми, можно скрыть на дисплее аватарку с установленной игрой, программой, но как скроешь мегабайты? Ты же знаешь, что я регулярно чищу гаджет от любой лишней информации: дело не только в том, что берегу память, её более чем достаточно. Эта привычка выработана за годы службы, и об этом тебе отлично известно.

Жена кивнула:

— Понимаю. Никакая информация не должна попасть в чужие руки.

— Вот-вот. Как только я понял, что у меня установлена шпионская аппка, запретил коллегам писать мне и звонить. И стал наблюдать.

— Прости, но я же не враг, чтобы передавать кому-то информацию.

— Ты — не враг, но твой разлюбезный Макс — большой вопрос. Ты всё живёшь в вымышленном мире художественных произведений и не понимаешь, что у тебя происходит под носом и что мир стал иным.

— Ничего страшного не произошло. А Макс… он не преступник. Просто подлец.

— Ты о нём ничего не знаешь. Столько лет не встречалась, а тут доверилась совершенно чужому человеку.

Мне стало нехорошо от пронзившей сознание мысли: а почему, собственно, я не рассматриваю их тёплое общение на протяжении этих лет? Теоретически они очень даже могли поддерживать контакт. А что? Домой прихожу только ночевать, у Леры же времени вагон. Чем-то надо занимать досуг? Потому и спросил на всякий случай, надеясь на честный ответ:

— Или встречалась? Скажи сейчас, ибо всё равно узнаю.

— Нет, что ты! Хотя ты верно сказал, доверилась ему. А он… обманул, чтобы нас рассорить.

— Надо же какое открытие! С чего же ты решила, что он обманул?

— В ту ночь перед конкурсом тебе якобы позвонила Огурцова — пришло такое оповещение. Конечно, звонка не было, вернувшись домой, я это установила, потому что файлы с видеоняни показали, как ты спал на диване и ни с кем не разговаривал. А тогда в чужом городе… — Лера снова шмыгнула носом. — Чуть с ума не сошла.

— Как ты только догадалась проверить информацию? С твоей-то беспечностью и бесконечной верой в людей.

— Это из-за Сухаревского… ну худрука, — уточнила жена. — Понимаешь, когда я приезжала на прослушивание полгода назад, обратила внимание на его ровные белые зубы, а вот раньше отсутствовал передний зуб, как у певца из девяностых Шуры́. Для эпатажного Сухаревского это было, так сказать, визитной карточкой. Но недавно он вставил зуб, и вид немного изменился. Ну и дикция тоже.

— И при чём здесь твои подозрения?

— Макс сказал, что поможет мне поступить в театр, что он служил с Сухаревским в армии. И тот действительно мне позвонил. То есть не он, а обычная нейронка, как я понимаю, — запуталась в терминологии Лера. — Вот посмотри. — Она показала сообщения-кружки с «Сухаревским». — Ведь всё натурально. За исключением одного: зуба здесь нет, как несколько лет назад, а в «Новостях» зуб у худрука на месте, как и на прослушивании. — Жена снова ткнула на видеосообщение от лже — Сухаревского. — На это я и обратила внимание.

— Видимо, Голубев об этом не знал, потому и прокололся на такой ерунде. Кстати, Макс — первоклассный специалист в области IT-технологий с отличным профильным образованием. Поверь мне, сейчас он не чинит компьютеры, он работает в сфере искусственного интеллекта и не только в этой области.

— Светлая голова, только не тем занята, — обречённо вздохнула Лера, видимо, у неё только сейчас погас тусклый огонёк надежды, что Макс к этой ситуации имеет весьма отдалённое отношение. — Но зачем? — Я молчал, собираясь кое-что объяснить позже. Не дождавшись ответа, Лера устало потёрла виски: — Боже мой, как это страшно.

— Да, страшно, добро пожаловать в мир искусственного интеллекта, дорогая, — невесело хмыкнул я.

Мы принялись внимательно рассматривать сообщения — кружки и слушать записанный Лерой разговор между якобы мной и Леной.

— Самое главное, лже — худрук подкупил тем, что будто бы помнил моё «талантливое исполнение монолога из 'Анны Карениной». Лишь позже поняла, что сама же рассказала Голубеву о том, какой отрывок читала. Но как же быстро мне доставлялись кружки — ответы, — всё не унималась Лера. — Чтобы их записать требовалось время. И немалое. А они буквально шли друг за другом.

Вот упрямая у меня жена, всё ещё хочет верить: Макс ни при чём.

— Чтобы создать дипфейк, требуется не больше минуты. Распознать лже-сообщение практически невозможно. Всё упирается в два параметра: время и деньги. Если у обычного айтишника есть время и деньги, он сделает дипфейк, который пройдёт практически любую проверку.

Я, конечно, сильно преувеличил, сказав про любого айтишника, однако сути это не меняет.

Лера обречённо вздохнула:

— Так что, совсем нет шансов распознать дипфейк?

— Если работа выполнена на коленке, то тогда да: увидим пиксилизацию, или шесть пальцев на руке, или глаза поплывут, закосят. Наши технари недавно говорили, на подходе как минимум три нейронки, которые умеют генерировать видео просто по описанию. В этом случае вообще ненужно ничего реального, ни фотографий, ни видео. Это очень страшно, да.

Лера с болью заглянула в мои глаза, будто хотела проникнуть в душу:

— Ты меня простишь?

— Прощу. А ты себя простишь, если расскажу о проделках твоего Вронского?

Жена обречённо посмотрела на меня, кивнула и сипло проговорила:

— Добивай.

* * *

О чём я мог рассказать Лере?

О том, что можно было рассказать, ибо кое-что представляло секретную информацию.

После расставания с Лерой и похорон матери в Энске Макса уже ничего не держало, будущий ребёнок не в счёт. Голубев созвонился с менеджерами одного из футбольных клубов за пределами федерального округа и вскоре, получив приглашение, попал в довольно сильную команду.

Однако поиграв сезон, решил, что не такой уж он перспективный футболист, есть моложе и гораздо талантливее.

Да и сколько лет ещё придётся пинать мячик? На подходе новое поколение первоклассных спортсменов. А дальше? Снова нищета?