Мастер путей. Трилогия (СИ) - Черный Александр Михайлович - Страница 22

Потому любой наёмник — это палка о двух концах. С одной стороны, они всегда в работе и на заказах. У них опыта больше, чем у любого, самого престарелого ратника. Ну, не воюют столько армии, чтоб у одного служащего было опыта за три войны. А вот у наёмников — запросто. Но с другой стороны, эти личности нередко попускают все якоря и могут наворотить дел без оглядки на последствия. Их не пугают возможные наказания, а свою правоту они отстаивают, чаще всего, с оружием в руках, но никак не на заседаниях трибуналов.

Многолетний опыт руководителя Тайной Канцелярии подсказывал Ростиславу Поликарповичу, что это дело лёгким не будет. Его ведомство уже имело опыт попечения над агентами, вышедших из наёмников. Протопопов был бы куда радостней, если б ему сказали, что пришлый воин из солдат. Хотя бы, за дисциплину можно было бы так не переживать.

— Мы и не надеялись на сговорчивых рекрутов, — выдохнул он. — Какие-нибудь способности в Силе уже проявил?

— Не успел, — доложила девушка. — Я просила бы вашего разрешения привезти нашего гостя. Доставила бы его вместе с дедушкой, как только тому сделается лучше.

— Сильно занемог Берислав Всеволодович? — осведомился руководитель.

— Пролежал вплоть до моего убытия, — подтвердила Бериславская. — Налицо полное магическое истощение. Да и возраст никуда не спишешь… без малого тысяча лет скоро исполнится…

— Помощь нужна? Целители, снадобья, консультация?

— Спасибо, всё есть. Надеюсь, дней через несколько или быстрее дедушка сможет ходить на своих двоих.

— Добро. Тогда приезжайте, как сможете. Я доложу Императору о ваших успехах.

— Бог в помощь!

— Спаси Бог!

* * *

Пока отсутствовала Алина и приходил в себя Берислав, я в темпе рекогносцировки прочесал сверху вниз место, в котором оказался, и бегло составил для себя его общий план.

Уж не знаю, кто и с каким диагнозом проектировал это жилище, но у него были очевидные проблемы с логикой и здравым смыслом. По крайней мере, так мне показалось, когда я от этажа к этажу наблюдал несоизмеримо высокие и непривычные потолки по десять метров.

Структура уровней была плюс-минус схожа. Большой общий зал с выходом на балкон и несколько помещений, что лучами расходились в разные стороны от центрального зала.

Пришёл в себя на пятом этаже. Он был самым скудно обставленным из всех. В той каморке, где проснулся, только кровать, стол и тумба. В главном зале — стол и три кресла. На этом, в общем-то, всё. Главный зал в поперечнике — метров полсотни. Под сводами — купольная конструкция, распределяющая вес крыши равномерно и не позволяющая кровле сложиться внутрь. Всё же, полтинник есть полтинник. Напряжения в конструкциях должны быть размером с моё почтение…

От главного зала лучами в полусфере расходились пять помещений примерно одинакового объёма: площадь метров десять на десять, потолки везде одинаковые. И выход на балкон из зала. Длинный, во всю стену, он не был застеклён сам по себе. Зато имел шикарную балюстраду из камня и филигранно исполненную лепнину. Последняя пыталась мимикрировать под какие-то природные мотивы.

На четвёртом этаже, по планировке абсолютно идентичному пятому, из главного зала расходились проходы в большую ванную комнату, спальню, гардеробную подсобку. Ещё два помещения были не заняты ничем: просто пустовали.

На третьем этаже располагались рабочие кабинеты и библиотека. Отличие в обстановке заключались только в том, что зал был обильно обставлен растениями и представлял собой оранжерею. Вдоль остеклённой стены, ограждавшей балкон от зала, стоял большой и длинный аквариум с неизвестными мне видами рыбок и рачков.

На втором этаже, где я появился ночью в главном зале, располагались кухня, столовая, гостиный зал, комната Берислава и комната Алины. Сам дед едва слышно похрапывал, отлёживаясь после вчерашнего: к нему заходить не стал, помня о просьбе разноглазой девушки.

Первый этаж самый интересный. Основные помещения размещались там же, где и у других. В них организованы котельная, склад, мастерская, и два помещения пустовали, незадействованные ничем. А вот главный зал как таковой отсутствовал. Вместо него размещался большой длинный ангар, на полу которого при беглом осмотре были найдены характерные следы технических жидкостей, очень похожие на масла. Трогать их руками не стал, но маслянистый запах указывал, что в этом мире тоже известна механизация. Не удивлюсь, если выяснится, что Алина убыла на какой-нибудь самоходке. Пол ангара и первого этажа имели один и тот же уровень с окружающим грунтом: выезд был сравнительно ровным, с минимальным перепадом.

Под низом, вспомнив минувшую ночь, нашёл подвал и погреб. Потолки уже были гораздо скромнее, всего по три метра. Но вспомнил и опознал видимые ночью стеллажи со стратегическими запасами съестного.

Ещё ниже нашёл и шахту, где меня водила Алина. Без провожатого соваться дальше не стал: ещё заблужусь в каких-нибудь ответвлениях горизонта или выработке.

Когда вернётся Бериславская, я не знал. Позвонить ей и выяснить не представлялось возможным по ряду объективных причин. Потому решил потратить время с пользой и почитать оставленную мне литературу. Если я понимаю местную речь, значит, и с письменностью есть шанс справиться. Всё равно шароёжиться по округе в ночной мгле — хреновая затея, а других дел как будто бы и не было.

Набрав на втором этаже разных бубликов и булочек на завтрак, я забрался к себе на пятый, и, развалившись в удобном глубоком кресле за столом, погрузился в чтение первой, попавшейся мне сверху, книги.

Которая, как ни странно, она оказалась букварём. Логично. Зачем подсовывать иномирцу научный труд о дихотомии добра и зла, если он даже читать по-человечески не может? Первой по очереди была книга, содержавшая в себе информацию об общепринятой письменности и примерах употребления символов письма.

Её я пролистал сравнительно быстро. В ней было мало новой информации. В моём мире всё ровно то же самое. Кириллица дореформенного образца читается легко. Главное, привыкнуть к вездесущим твёрдым знакам, «ятям» и разным написаниям «i» с различным количеством точек и тильд над буквой в зависимости от места употребления.

За книгой с букварём кириллическим оказался букварь старорусский. Сначала подумал, а на хрен он тут нужен? Если наши миры похожи настолько, что тут есть даже привычные мне алфавиты, то и последовательность их мест в истории должна быть схожей. Старославянские «аз», «буки», «веди, 'глагол», «добро», «зело» и «ижица» должны быть заменены в обиходе на «а», «б», «в», «г», «д» и прочее «ж».

Как выяснилось, наличие этого букваря было обязательным донельзя. Кое-что я помнил из основ. Мог назвать большинство букв их исконными названиями (включая довольно нечасто встречающиеся «пси», «кси», и прочие «фита» с «ёта»). Мог довольно медленно читать текст с сокращениями титлами и артиклями. Но это относилось только к земным текстам.

Когда я добрался до третьей по счёту книги, носившей почти затёртое название на потрёпанной от времени обложке «Кудесы деля чад», то чуть не вознамерился закрыть её на первой же странице.

Написание. Грамматика. Орфография. Сокращения. Титлы. Апострофы. Артикли. Сами слова. Термины. В том числе, мне неизвестные. Филькина грамота, ёптыть! И это лишь труд, предназначенный для детей! А что будет с более или менее взрослыми работами? Тут или переводчик нужен, или пытаться в темпе освоить язык.

К счастью, всё же, текст был адаптирован для детского восприятия, потому чрезвычайно заумных терминов почти не встречалось. Попадались слова с неизвестным мне значением, но его можно было подобрать, исходя из контекста по логике и смыслу. Если даже дети такое должны знать, то и я кое-что уразумею.

Таким образом, первая книга была изучена буквально за завтраком.

В ней описывалась короткая история, как издревле на Руси Сила помогала людям. Строить хаты, пасти скот, жать урожай, добывать дичь. Сила применялась во всех сферах жизни, начиная от детских игр, направленных на её развитие, и заканчивая междоусобными бранями. Оттого и не смогли вороги проклятущие Русь-Матушку покорить, что Силою богатырской защитники рубежей отеческих супостатов взашей гнали. Этакий вводный экскурс в тему местной магии и то, с чем её едят.