Безжалостный принц (ЛП) - Саммерс Фейт - Страница 15

Я иду по коридору и прохожу мимо Кэндис, которая полирует стол на втором этаже. Она наблюдает за мной, пока я ставлю сумку с одеждой в комнату, которую использую для хранения вещей. Это через две двери от комнаты Эмелии.

Обычно Кэндис разговаривает со мной, но она ничего не говорит. Даже доброго утра. Большинство боссов моего калибра сочли бы это наглостью и убили бы ее за это. У нас здесь другие отношения.

Кэндис и Присцилла — единственные двое из моего домашнего персонала, к которым я отношусь как к членам семьи. Они также единственные из моего домашнего персонала, которые не боятся меня.

Они знают, что я не убью их, если они перейдут мне дорогу, потому что их семьи работали на мою поколениями, как и на Сицилии. Вот почему она сейчас ведет себя как младшая сестра, игнорируя меня.

Я вырос с Кэндис, так что она мне как сестра, и я отношусь к ней как к таковой, хотя она работает на меня. Мы оба знаем, что она не обязана этого делать.

Присцилла была моей няней, когда я был мальчиком. Когда я пришел вчера вечером с окровавленными руками, она не сказала мне ни слова. Она просто вручила мне тряпку и миску с горячей водой, не произнеся ни слова. Ни ей, ни Кэндис не нужно говорить мне, что они не согласны с тем, что я делаю с Эмелией.

Однако, как бы я к ним ни относился, они знают свое место и никогда не выскажут своего мнения.

Это Присцилла вчера написала мне, чтобы сообщить, что здесь происходит. Эмелия отказалась от всего.

Я думал, что было бы хорошей идеей, чтобы Кэндис и Присцилла присматривали за Эмелией. Кэндис двадцать пять, так что не намного старше Эмелии, а у Присциллы есть материнское чуство. Думаю, я ошибался.

Кэндис снова сосредоточилась на работе и проигнорировала меня. Однако румянец на ее щеках говорит о том, что она, вероятно, слышала крики Эмелии. Мы не были особенно тихими или внимательными к тому, что нас кто-то услышит, а ее комната находится прямо по коридору. Кэндис определенно услышала, и это звучало так, будто я ее пытал.

Может, лучше, чтобы она сегодня со мной не разговаривала. Я все равно не знаю, что сказать, и не хочу в итоге признаться, что выместил на Эмелии свое раздражение из-за недавнего дерьма с Пьербо.

Я не хочу сейчас ни с кем разговаривать, кроме парня, который ждет меня в холле. Когда я подхожу к двери, я вижу его. Тристан стоит у огромного камина, глядя на мою любимую картину, которую нарисовала Ма.

Эмелия — художница. Моя мама тоже была художницей. Она рисовала только для нас.

Когда мы все получили отдельные дома, Па разделил некоторые из наших любимых картин, чтобы у каждого из нас было по несколько. Мне досталось большинство, потому что у меня самый большой дом.

Увидев меня, Тристан оборачивается и приподнимает бровь.

— Господи Иисусе, что, черт возьми, с тобой случилось? Ты выглядишь так, будто тебя покусали волки, — размышляет он и смеется.

Я провожу рукой по щеке, где меня поцарапала Эмелия.

— Не спрашивай, — гневно отвечаю. Он качает головой.

— Какого хрена. Ты должен рассказать мне, что случилось, — ухмыляется он.

— Она дала мне пощечину, — отвечаю я.

Он смеется.

— Ты серьезно? У нее есть когти?

— Тристан, пожалуйста. Не надо. Это все дерьмо. Пойдем, выйдем на улицу. Мне нужен свежий воздух, чтобы остыть.

Я иду вперед через двойные двери, ведущие на террасу. Я был здесь ранее, занимался спортом, и оставил свою футболку на стуле на веранде. Я хватаю ее, надеваю на плечи и опускаюсь на ожидающее меня сиденье. Тристан садится напротив меня и достает документ из внутреннего кармана своей кожаной куртки.

— Что это? — спрашиваю я.

— Дерьмо, которое подтверждает, что мы правы. Это подтверждение, что Пьербо на самом деле не убивал себя. — Он протягивает мне документ. Я просматриваю его.

Это маршрут для пакетного отдыха, забронированного на выходные. Следующие выходные. В верхней части страницы, в колонке с контактными данными, указано имя Пьербо вместе с именем женщины. Шейлы Кармайкл.

— Шейла… кто она?

— Женщина, которая носит его ребенка. Он собирался забрать ее на выходные. Согласно предварительным записям вскрытия из офиса коронера, он разговаривал с ней за несколько часов до своей смерти. Шейла сказала, что он звонил, чтобы сказать ей взять с собой солнцезащитный крем. — Он хмурится и выпрямляется. — Это не похоже на человека, который покончит с собой через несколько часов, не так ли?

— Ни хрена, — отвечаю я.

Дело в том, что я не имею понятия, где искать дальше. Весь вчерашний день мы провели, пытаясь найти хоть какие-то ответы. Пока Доминик и Андреас копались в своих источниках, Тристан и я отправились на улицы.

Я ненавидел идти в морг и смотреть на парня, которому доверял, лежащего мертвым на холодном столе. Безжизненным.

Ещё больше я ненавижу это из-за того, что с девяностопроцентной уверенностью его смерть — дело рук Риккардо.

Хотя нет никаких доказательств. Весь чертов день мы перемещались из одного района в другой, разговаривали с одним придурком за другим, пачкая руки в крови, когда мне пришлось убить придурка, который пытался ударить меня ножом.

— Что теперь? Мы зашли в тупик, — заявляет Тристан.

Я качаю головой.

— Не знаю. Пока что нам придется придерживаться того, что написано на бумаге. Пока кто-то не скажет обратное. Очевидно, Риккардо добрался до него из злости, но, черт возьми, Тристан. Это Пьербо. Как кто-то может добраться до такого парня?

— Я не знаю. И мне это не нравится.

Я заправляю прядь волос за ухо.

— Нам нужно сосредоточиться и придерживаться плана. Слишком много всего происходит, чтобы терять концентрацию. Особенно для меня.

Влажные дела произойдут в течение следующих нескольких недель. Первое — это собрание Синдиката, где меня инициируют. После этого будет официальный семейный ужин, на котором Па вручит мне кольцо и объявит меня боссом семьи. К нам прилетит семья из Италии, и будут присутствовать другие члены клана Д'Агостино. Это большое дело. А потом чертово мероприятие по сбору средств, которое я бы предпочел пропустить, но должен присутствовать, потому что оно выставляет компанию в хорошем свете. Риккардо тоже будет там. Я возьму на него Эмелию, и это будет следующий раз, когда она его увидит. Это через три недели. Через неделю после, свадьба.

За это время может произойти все, что угодно, поэтому мне нужно держать глаза открытыми и ухо востро. Я не сомневаюсь, что Риккардо будет замышлять какой-то способ вернуть Эмелию. Я знаю, что он попытается.

— Мы не можем терять фокус. Это было бы большой ошибкой. Андреас и я разберемся с делами компании и присмотрим за Риккардо. Доминик сделает свое дело. Все знают, что они должны делать, так что не волнуйся. Просто будь боссом. Это не работа на одну ночь, особенно когда речь идет о бизнесе Синдиката.

Он прав. Если бы речь шла только о том, чтобы научиться вести бизнес Д'Агостино, это было бы не так уж и плохо. Папа подготовил нас всех к этому. Синдикат — это нечто иное, и мое посвящение станет лишь началом. Братство — это совсем другая игра в мяч власти. Следующий уровень невообразимого богатства. Богатства, о котором я никогда не мечтал. Определенно нет, когда у нас ничего не было. Эти ребята говорят миллиардами, даже не миллионами. Вот почему Риккардо облажался. Он не смог наскрести даже миллион долларов, чтобы отдать нам, не говоря уже о двадцати пяти, которые он должен.

— Спасибо, я ценю это, брат, — я поднимаю свой кулак и ударяю его.

— Не волнуйся. Так… ты выглядишь потрясенным из-за этой девушки. Что происходит, Массимо? Где она? — Он улыбается.

— Заперта в своей комнате. — Голая. Эту часть я ему не скажу.

— Собираешься держать ее взаперти вечно? — Он приподнимает бровь.

— Тристан, я не знаю, что с ней делать, и мне не нужно говорить, что это безумие. Так оно и есть.

— Конечно, это так, но я чувствую, что она тебе нравится… — Он бросает на меня любопытный взгляд. — Брак был твоей идеей.