Стылый ветер (СИ) - Алексин Иван - Страница 7

Но с другой стороны, до Глухова от Путивля и пятидесяти вёрст нет. Расстояние для опытного всадника на добром коне изрядное, но не критическое. Можно и не вставать спозаранку, чтобы к ночи на ночёвку успеть. Так что вполне возможно, что и не сильно спешил боярин из Путивля выезжая, и в данный момент, как раз к реке подъезжает. Во всяком случае, ещё пару часов подождать нужно и уже потом, не солоно хлебавши, восвояси уходить.

— Едут! — прервал мои мысли Кондратий, самый молодой из холопов Грязнова. — Вон Подопригора руками машет!

Ну, вот и всё. Время для размышлений осталось позади. Пришло время действовать.

— Фитили готовь! — тут же рявкнул боярин, потянувшись к костру за угольком. — Костёр гаси! И не забывайте, стреляем только тогда, когда я голос подам. Пусть всем скопом в реку влезут.

— В князя не цельте, — решил и я в свою очередь напомнить своим воинам. — Он мой!

Ну, да. Мой, и только мой. И дело даже не в том, что я хочу эту сволоту лично в объятия сатаны отправить. Меня вполне устроит, если его тот же Грязной или Тараско пристрелят. Я просто очень хочу сначала в глаза этой паскудине посмотреть и парой слов перекинуться. Поэтому целить в коня буду. Жалко, конечно, животину безвинную, но тут уж ничего не поделаешь. Не повезло коняке с хозяином.

Всадники выехали из леса через пару минут. Неспешно подъехали к реке, остановились, давая коням напиться и всматриваясь в противоположный берег.

Вот чего ты ждёшь, Василий Михайлович? Тихо же всё. Водичка плещется, птички поют и даже травка у переправы не помята. Чего тебе бояться? Особенно здесь в окрестностях дружественного Путивля? Если ты так каждое потенциально опасное место тщательно осматривать станешь, то целый год до своей Корелы добираться будешь. Давай уже, дружище, решайся!

И всё же Рубец Мосальский решил проявить осторожность. Воевода махнул рукой и два всадника въезжают в реку.

Вот же ты скотина подозрительная! Перестраховался, всё-таки!

Вжимаюсь всем телом в траву, боясь лишний раз вздохнуть, вслушиваюсь в приближающиеся всплески под копытами коней.

Не должны они нас обнаружить. Кустарник густой, и мы чуть в сторонке от брода лежим. Да и подходили сюда с другой стороны, боясь лишний кустик сломать. Они скорее в небольшой лесок, что с другой стороны к броду вплотную подступает, заглянут. Там немного пошарятся. Всё же по-настоящему князь в возможность устроенной на него здесь засады вряд ли верит и решил прошерстить подозрительный лесок из привычной осторожности.

Всадники, и впрямь, долго в лесу не задержались и уже через пару минут вернулись обратно к реке. Вновь донеслись характерные всплески.

— Фитили зажигай, — тут же чуть приподнялся рядом со мной Грязной.

Подношу уголёк к вымоченному в пороховом растворе обрывку верёвки. Тот мгновенно вспыхивает, задорно колыхаясь крошечным огоньком.

Всё. Теперь только ждать. Тонюсенькие струйки дыма от горящих фитилей с того берега не должны заметить.

Осторожно положив дуло пищали на вбитый в землю колышек-рогатину, я застыл, прожигая глазами своего врага.

Ну, давай же! Чего ты там топчешься? Тебе же доложили, что нет здесь никого!

Словно услышав мой мысленный призыв, князь отдал короткую команду, и конная кавалькада двинулась вперёд, разбрызгивая воду во все стороны.

— Целься, ребятушки, — одними губами прошептал Грязнов, прильнув к пищали.

Я в свою очередь прицелился, метя в широкую грудь боярского жеребца. Хорошая цель; и близко, и едет почти прямо на меня. Тут промахнуться будет довольно трудно.

— Стреляй! — взревел Грязной, дождавшись того момента, когда всадники достигли середины реки.

Жму спусковой крючок, высвобождая фитиль из защёлки и одновременно закрыв глаза.

Грохнуло. Конское ржание, крики, громкие вплески упавших в воду тел. Кто-то заковыристо матюгнулся одновременно рыча и плача. Грохнул одинокий пистоль, послав пулю в ответ, наугад.

Не пытаясь разглядеть результаты стрельбы ( время дорого да и пороховой дым хорошему обзору не способствует) тяну к себе вторую пищаль. Руки дрожат от возбуждения и зажечь фитиль от практически потухшего уголька получается не сразу. Эх! Надо бы зажигалку изобрести. Знать бы ещё как!

— Целься! — зло орёт мне прямо в ухо Грязной.

На бывшего опричника страшно смотреть; глаза бешеные, навыкате, зубы в хищном оскале ощерились. И сам будто пружина сжался, прильнув к прикладу своей пищали. Сразу видно; в свою стихию попал человек. Ему этот бой в радость.

— Стреляй!

Дым к этому моменту немного развеялся, позволив разглядеть, что творится на реке. Большая часть отряда из всадников и потерявших седоков коней сбилась в кучу, бестолково крутясь во все стороны. Но с десяток воинов, вырвавшись из толчеи, целеустремлённо устремилась к берегу.

В них-то я и выстрелил, спустив спусковой курок. И, подхватив лежащее рядом копьё, одним рывком поднимаюсь на ноги.

— К броду! Быстрее! — рванул, проносясь мимо меня, Грязной.

Бегу следом, с треском ломясь сквозь кустарник. Рядом запыхтели остальные. Кто-то грохнулся, запнувшись за неподатливый корень, с чувством выматерился нам вдогонку.

Вываливаюсь вслед за боярином на открытое пространство и матерюсь уже я.

Судя по всему, второй залп в основном пришёлся на застрявших посередине реки наездников, окончательно смешав их ряды. Всадники запаниковали, начав было разворачивать коней в сторону покинутого ими берега, но туда, нещадно поливая врагов стрелами, уже во весь опор скакали шестеро казаков. А вот ринувшийся к нашему берегу отряд, проредить не удалось. И оставшимся в седле всадникам до берега всего-ничего осталось. Многовато для жиденького строя из семёрки копейщиков! Хорошо ещё, что брод в реке был довольно глубоким, и лошади еле брели. Ни скорости, ни слитности, ни напора.

Над головой хищно просвистели стрелы. Ражый детина в латном нагруднике выронил в реку пистоль и бессильно заскрёб рукой по торчащему из глаза древку. Рядом заржала раненая лошадь, опрокидываясь вместе с всадником в воду. Глеб, Кривонос и Филимон, ещё довольно молодой веснушчатый воин из числа холопов Грязнова, быстро вытянув из колчанов по стреле, вновь вскинули луки. Вот только враги до нас уже добрались. Хлопнул выстрел, заставив вскрикнуть кого-то из лучников у меня за спиной, пролетел джерид (короткое метательное копьё) выбивая из строя одного из копейщиков.

— Из пистолей их бей!

— Копья в землю упирай!

Ах, ты ж! У нас же на семерых четыре пистоля имеются! А я в горячке боя о своём и забыл совсем!

Успеваю разрядить свой пистоль перед самой сшибкой, метясь в чернобородого крепыша в добротном тягиляе ( кафтан с наклёпанными на него металлическими пластинами) напирающего на меня, каким-то чудом умудряюсь промахнуться и целю копьём в грудь коня. Конь недовольно заржал, чуть сдав назад и вновь рванул вперёд, выбивая из рук копьё и опрокидывая на землю. По кольчужной рубахе прочертило копытом, едва не вдавив меня в траву, небо заслоняет оскалившееся в яростной гримасе лицо моего врага. И тут же он падает вниз, прямо на меня, впечатывая грузным телом в траву.

Ох, ты ж, святые угодники! Пощадите мои рёбра!

Мыча от боли, с трудом вылезаю из-под бородача, поднимаюсь, скособочившись на правый бок.

— Как ты, Фёдор? — склоняется ко мне Тараско. — Живой?

— Не знаю, — цежу сквозь зубы в ответ, оглядываясь по сторонам. — Кто эту скотину по людям топтаться научил? Хорошо вскользь прилетело.

Бой к этому моменту уже почти закончился. К нашему счастью, мазилой оказался только я и троих всадников перед самой сшибкой, мы всё же выбили. Да и Кривонос с Глебом без дела не стояли, продолжая в упор расстреливать врага. Так что до нас добрались только двое всадников, коих тут же копьями оперативно с коней и ссадили. Причём одного из них как раз в аккурат на меня. Ещё двое попытались обойти копейщиков стороной и, нарвавшись на чеснок, бултыхались вместе с жалобно ржущими лошадьми в воде. А на том берегу под азартные выкрики Подопригоры, казаки добивали остатки отряда Рубца Мосальского.