Псайкер. Путь изгоя (СИ) - "Клайн Илларио" - Страница 27

Альберт неловко сел на край кровати напротив Марианны, его собрат занял место более уверенно, продолжая изучать обстановку. Из всей кампании Илиот без сомнений оказался самым старшим, что резко бросалось в глаза из-за его роста, более крепкого телосложения и небольшой, едва начавшей расти бородки.

–А у вас тут приятно, – произнес он своим уже ломающимся голосом. – Уютно.

–Разве не во всех комнатах так? – спросил Леор.

–По–разному. Конечно, школьные уборщики следят за чистотой в целом, но всё-таки по большей части этим занимаются ученики. У нас, например, иногда любят по несколько дней не делать уборки.

Руксус с опозданием понял, что Илиот, как самый старший, почти наверняка знает о школе больше чем они все, вместе взятые. Он-то уж точно живет здесь не один год, и может рассказать всё! Однако сейчас их всех больше занимало совсем другое, и похоже, Илиот это знал.

–А вы вообще в курсе, что в городе-то происходит?

Все, кроме Альберта, отрицательно покачали головами.

–Бунт там. Против власти.

От страха у детей отнялись языки, а Илиот, лениво стянув сапоги, разлёгся на кровати, подложив руки под голову.

–И чего хотят? – полюбопытствовал Руксус, придвинувшись поближе. – Просто свергнуть власть?

–Вроде как да, но вроде как и нет. Говорят, не с этого всё началось.

–А с чего? – не выдержала Сара.

Илиот выдержал короткую паузу, почесав свою коротенькую бородку.

–Ну, я слышал, что шишки из Церкви хотят всех псайкеров Сионы извести. Всех, до единого.

От услышанного у Руксуса зазвенело в ушах, и похоже, не только у него. Никто не знал, что сказать, а Сара, видно, снова вот-вот расплачется. Молчание вновь нарушил Каме:

–Что-то ты удивительно спокоен, друг.

–Твоя правда. Не вижу причин переживать.

–Ты разве не боишься умереть? – голос Марианны, обычно непреклонный, дрогнул.

–Вам, мелким, этого не понять. Вы здесь совсем недавно, в лучшем случае – меньше двух лет, я прав?

Марианна тихо засопела от негодования.

–Значит, прав. Так вот: в вас еще почти наверняка теплится надежда на что-то лучшее. Может, вы вообще думаете, что это всё лишь дурной сон, мне почем знать. Однако я здесь уже девять лет, и всякого навидался. Нет и не было никогда надежды на нормальную жизнь у таких, как мы, вот так-то. Я уже почти взрослый, и меня скорее всего определят в псайкеры-примарис через год или два. Вы ведь знаете, кто это такие, правда? Боевые псайкеры на службе Имперской Гвардии.

–Ты должен гордится службой, – утвердительным тоном сказал Каме.

–Гордиться? С чего бы? Мы для них существа второго сорта, просто расходный материал. Я, как и вы в своё время, просто умру ради выживания остальных в какой-нибудь заварушке, вот только знаете, в чем будет важное отличие? – Илиот перевел взгляд сначала на Каме, потом на Руксуса. – Не будет никто восславлять наших имен, никто не заметит нашей жертвы. Они лишь того и ждут, когда мы сдохнем, чтобы вздохнуть с облегчением. Так что не вижу разницы, если честно – помирать здесь или на поле боя. Хотя, я бы сказал, здесь даже поприятнее встретить смерть: тепло, мягко, уютно. В каком-нибудь окопе где-то на фронте по любому не было бы ничего, кроме крови, грязи, чужих кишок или чего похуже.

Дети молчали, ошарашенные и подавленные суровыми словами подростка; тем более что их жестокую правду они подсознательно понимали. Чуть ли не дрожал от злости один лишь Руксус.

–Значит, ты просто смирился, Илиот?

–А что еще делать, парень? Предлагаешь сбежать? Нет уж, спасибо, не мой вариант. Становится преступником, за которым, возможно, будет охотится даже Инквизиция – выбор идиота, которому совсем уж не хочется жить. Я же, пожалуй, задержусь здесь ещё ненадолго. Насколько возможно.

Руксус встал, подошел к изголовью кровати, на которой разлёгся Илиот.

–И что, что мы псайкеры? Мы не перестаем от этого быть людьми.

–Руксус, пожалуйста, прекрати…-начал Каме, но Илиот его прервал:

–Ты это мне пытаешься объяснить, парень? Выйди-ка за дверь и скажи Стражам Веры, что ты такой же, как они, и посмотри на их реакцию. Выбор уже сделан за тебя, парень. Тот кто родился уродом – уродом навсегда и останется, кто бы что ни говорил. Знаешь, до какого-то момента и я наделся на чудо. Что это всё ошибка, что пройдет день или два, – и меня выпустят отсюда, вместе со старшей сестрой. Однако едва ей исполнилось тринадцать, из неё сделали астропата, лишили зрения и забрали куда-то из сектора. С тех пор я о ней вообще ничего не слышал. Человеческий рок непреодолим, парень, и ты меня не переубедишь. Лучше смирись как можно раньше, и подумай, как выжать из своей короткой жизни максимум. Нам, мутантам, на большее надеяться нечего.

–Ты меня раздражаешь, – Руксуса трясло от злости. – То, как легко ты сдался, выводит меня из себя.

–Ну давай, ударь меня тогда. Чего же ты ждешь? Нам всем подыхать на потеху другим, паренёк. Правда в своё время сделала больнее, чем ты когда-либо сможешь.

Марианна встала и мягко приобняла Руксуса со спины.

–Успокойся, пожалуйста. Разве ты не видишь, насколько сильно он отчаялся? Ты уже ничего с этим не сделаешь.

–Она со временем утянет вас всех. Впрочем, хватит пока фактов. Вы как хотите, а я пожалуй подремлю. Не выспался что-то.

Перевернувшись на другой бок он действительно через несколько минут уснул. После этого повисло недолгое гнетущее молчание, в котором каждый предавался своим мрачным мыслям. В какой-то момент Руксус поднял взгляд и понял, что почти все согласны со словами Илиота. Все, кроме Марианны. Лишь её глаза выражали хоть-какую не согласность, но и в них мальчик заметил сильные сомнения. Что ж, уже что-то. Хотя бы один не желает опускать руки так легко и просто смириться с судьбой.

Руксус повернул голову к окну, посмотрел на охваченный мятежом родной город. Искренняя человеческая ненависть витала над ним, подобно смертельно опасному ядовитому облаку. В этих едких испарениях мальчик мог чётко ощутить ненависть к псайкерам. Ненависть к себе. Эти люди хотели его смерти, и смерти его друзей: Каме, Лиора, Сары, Марианны. Эти чувства казались столь всеобъемлющими, что даже давили на мальчика, будто стальные тиски. Он ещё не знал, что человеческая злоба может быть настолько сильной. «Но что я вам сделал?», хотелось ему спросить. Он до боли в костяшках сжал кулаки.

«Ничего, мы ещё посмотрим. Я ни за что не смирюсь, не сдамся. Вам меня не сломить. Я такой же человек, как и вы. Родится псайкером – не мой выбор. Я не выбирал себе такой судьбы. Но у меня так же есть право на жизнь, как и у вас. Я ни за что не сломаюсь, не помру на потеху другим, никогда. Ни за что»…

Он повторял это словно мантру, пока не услышал сзади глухие голоса. Остальные начали знакомиться с Альбертом.

Потом на край утеса вышла верховная настоятельница и одной только своей силой, в одиночку, обрушила целый склон.

К вечеру раненным стало немного лучше. Кассандра продолжала невольно шипеть при каждом неловком движении раненной кистью, Уилл по-прежнему воздерживался от любых резких движений, а Стоун предпочитал только сидеть, – но они хотя бы были живы, в отличие от Карла и многих других своих коллег.

Стоун неторопливо делал крохотные глотки из своей личной фляжки, поглядывая за игрой. Уилл, Гектор, Нортон и Анна сидели полукругом, перекидываясь картами и негромко разговаривая. Время от времени даже звучали шутки, вызывающие напряженные улыбки. Так последние оставшиеся в живых охранники мануфакторума старались отвлечься от терзающих их голову невеселых мыслей.

То, что они последние выжившие, узналось около двух часов назад, когда их коллега по имени Вито по связи объявил о том, что второй склад пал. Его не успели закрыть, и все охранники, пытавшиеся до него добраться, погибли. Перед смертью Вито попросил во что бы ты ни стало защитить последний склад, после чего раздался красноречивый треск.