Огня дракону! или Микстура от драконьей депрессии - Котова Ирина Владимировна - Страница 1

Всякий студиозус и преподаватель в Королевской Магической академии знал, что не стоит подходить к ректору Миль-Авентису с глупостями. Да и в целом подходить не стоит – если ему понадобится, будь уверен, дракон сам тебя найдет. Даже если ты из чувства самосохранения спрячешься под водой у русалов или в горных пещерах гномов.

Все также знали, что ректора бесполезно уговаривать, шантажировать, угрожать ему, подкупать и соблазнять, ибо оный обладает невероятным могуществом, абсолютной нечувствительностью к попыткам его растрогать и ничуть не уступающим им остроумием. Знали, но все равно пытались. Потому что фатально ректор никого не наказывал. Так, превратит в кошку на неделю или в фигурку на больших часах Академии, чтобы ты дурным голосом возвещал полдень. На худой конец, сошлет на практику к целителям, в качестве наглядного пособия, а то и в некромансерскую.

– А если и там что-то натворите, то перейдете из уборщиков в подопытный материал, – обещал он, щуря желтые глаза. И ему верили. Умел дракон Миль-Авентис быть убедительным.

И жаловаться было бесполезно – хоть Магическая Академия и располагалась в столице Эринетты Веншице, но считалась государством в государстве, а ректор был в нем единоличным правителем и подчинялся только ее величеству Миррей. Ну как подчинялся… даже самые непроницательные подданные, понаблюдав за общением этих двоих, понимали, что он только делает вид, что подчиняется, а королева, умнейшая женщина, делает вид, что верит этому. Эти двое очевидно симпатизировали друг другу: Миль-Авентис откровенно высказывал своё восхищение, королева не оставалась равнодушной к проявлению внимания. Муж ее, магистр и боевой маг Корнелиус Фрай, при этом делал вид, что не ревнует, и вся троица испытывала огромное удовольствие от общения.

Около трех лет назад, когда ее величество Миррей, королева Эринетты, предложила дракону Миль-Авентису возглавить Академию (старый ректор просился в отставку), воспряли все – и студенты, и преподавательский состав. Пусть драконов видели редко, а последние десятилетия – и вовсе почти не видели, все знали, что твари сии, хоть и могущественны, но дурашливы, как дети, внезапны, как ветер, и очень любят золото. Тем более, что новоиспеченный ректор никакими научными регалиями не обладал, а в управлении академией понимал меньше, чем ничего. Это позволяло проректорам, деканам и прочим профессорам надеяться на то, что его правление станет совершенно номинальным, а власть можно будет поделить между достойными людьми и нелюдями.

Студенты же надеялись, что строгость, которую поддерживал старый ректор, архимагистр Велейн, скоро закончится, и начнется развеселая жизнь с прогулами, взятием левых заказов, пьянками в кампусе и прочими прелестями.

Как же все ошибались.

Дракон, который с первого появления в академии очаровал и успокоил всех беззаботностью и некоей даже рассеянностью, почти два месяца провел в компании старого ректора, который растолковывал, сколько всего нужно делать на этой должности. Когда Миль-Авентис не внимал премудростям, изучая записи предшественников, он либо присутствовал на лекциях преподавателей той или иной кафедры, либо обходил в сопровождении хозяйственных рабочих какую-либо часть академии.

– Сразу видно, кто занят, а у кого много свободного времени, – ворчали старенькие профессора, которые не могли теперь подремать на лекциях, дав студентам самостоятельно изучить главу в учебнике. И были правы – у драконов как у условно бессмертных существ времени было очень много.

Миль-Авентиса встречали и в дальних каморках библиотек, где пылились бесценные древние свитки, которые теперь никто не мог прочитать, а оттого все считали рухлядью, кроме ценивших их за вкусовые качества крыс, и в столовой, пробующим еду студиозусов, и на большой кухне (говорят, повар, орк Винсу, принял его за нарушителя-адепта и гонял поварешкой), и на задворках академического парка, и в кампусе, и на крепостных стенах или у водоводных систем.

За эти два месяца нового ректора стали считать кем-то вроде блаженного или одного из местных призраков, которые присутствовать присутствуют, но не мешают, да и толку от них нет. Выглядел дракон с молодым и наглым лицом, светлыми волосами, завязанными в хвост, белыми свободными рубахами и кожаными штанами скорее как бард, чем как почтенный научный муж.

Каково же было разочарование всего академического сообщества и околонаучного народа, когда после пышных проводов старого ректора, который на радостях, что стряхнул с себя груз обучения балбесов, уезжал на моря, Миль-Авентис вдруг начал мягко, но неумолимо закручивать гайки.

В супах в столовой появилось больше мяса, а на лицах поваров – уныния. Садовники, лениво подстригавшие ранее один куст в неделю, вдруг шустро, за месяц, привели весь парк в порядок. В кампусе прекратились пьянки, потому как весь принесенный алкоголь на территории академии (за исключением административного корпуса) превращался в молоко, и студенты ходили несчастные, а местные коты, ежи и молочные грибы в оранжерее – счастливые. Кастелян, успевший за время службы сбыть налево все, что было плохо прибито, почти перестал воровать, и не перестал совсем только из любви к искусству.

Домовые духи, брыки, которые должны были поддерживать академию в приличном состоянии, вдруг засуетились, и через неделю из всех углов исчезла паутина и целующиеся студенты, гобелены засияли чистотой, а старые доспехи при вселении призрака не скрипели теперь, а прилично позванивали.

Но самым вопиющим было то, что дракон вывесил специальный указ – отныне и навсегда студент оценивается только по наличию у него знаний, а не денег, личной армии у ворот академии или политического веса родственников. И если заваливает экзамены, деньги и влияние его не спасут.

А ежели кто против – пусть приходит общаться с самим Миль-Авентисом.

К нему приходили, его уговаривали, ему угрожали, сулили богатства и клялись убить – но мало-помалу учебный процесс пришел в норму, и студенты стали чудить в рамках дозволенного.

Не все преподаватели оценили нововведения, ибо звонкая монета – хороший аргумент для повышения оценки в табеле. Но после того, как дракон мановением руки превратил насланный на него разгневанным родителем отряд горгулий в стаю бабочек, а отборные наемники-убийцы при приближении к дракону все как один стали вести себя как трехлетние застенчивые девчушки, потому что в один миг так себя и ощутили, даже самые любящие родители и самые алчные профессора прекратили попытки нарушить драконий запрет. Дольше всех не сдавались языкастые и ядовитые, рассудив, что за глаза и короля ругают, но после того, как обнаружили, что вместо язвительных речей изо рта вырывается шипение и в резцах подозрительно свербит, вроде как при выделении яда у гадов, благоразумно присмирели.

Так Королевская академия магии из первоклассной стала образцовой. Но, наладив работу, ректор заскучал и год назад улетел вместе с организованной королевой Эринетты экспедицией на дирижаблях, чтобы исследовать соседний континент, Лерден. После этого в академию успело поступить достаточно юных оболтусов обоих полов и всех рас, которые слушали истории об очень особом характере ректора как байки и жили непугаными. Теперь, в середине апреля, когда Миль-Авентис вернулся к концу учебного года, ему уже несколько недель как приходилось восстанавливать реноме, потому что сладу с первокурсниками не было никакого.

Королеве тоже пытались жаловаться – ибо под воспитующую длань дракона попадали все: и простолюдины, и аристократы. Не делал он исключения ни для одной из рас многорасовой Эринетты – а проживали в государстве и люди (или людины, как их называли нелюди), и орки, и эльфы, и гномы, и дриады, и русалы, и оборотни-волки, а также множество других разумных и полуразумных рас. Пару раз даже мог случиться международный скандал – ибо Академия считалась одной из лучших и учиться в нее приезжали и аристократы из соседних государств. Но Миррей ласково просила у жалобщика показать ей табель пострадавшего адепта, а затем интересовалась, подписывали ли при поступлении договор о том, что к обучающему могут применять любые меры воспитания, не угрожающие жизни и рассудку.